– Он с детства кривой, – сказал в оправдание двоюродного брата каторжник. – Конфекты завсегда делил так, что ему больше доставалось, а мне меньше. А драться там или кого наряхать – меня посылал. Расстроенный сыщик отправился в город. Опять перед тюрьмой не оказалось извозчика, и пришлось идти пешком. На этот раз командированный дошел аж до Черноморской. Калоши перепачкал – дальше некуда. Жадина Роккель, что же ты всю набережную не замостил! В сыскном отделении царило напряженное ожидание. Когда придет депеша из Романовского хутора? И что в ней будет? За начальника остался Тимошенко. Он нервничал и плохо слушал Лыкова. Тот вынужден был проявить свою власть: – Господин неимеющий чина! Извольте отвечать на вопрос. – Виноват, – очнулся от дурных предчувствий надзиратель. – Прошу повторить, мимо ушей пролетело. – Повторяю: когда у нас открытие общества взаимного кредита табаководов? – Не могу знать, ваше высокородие… – Выясните и доложите. Срок – нынешний вечер. – Слушаюсь. А однако, Алексей Николаевич, – пошто нам табаководы? Вроде мы теперь к нефти принюхиваемся, а не к самосаду… Лыков рассказал наличным надзирателям, что ему сообщил Иван Шепель. И добавил, что Азвестопуло-старый высказывал ту же самую догадку Азвестопуло-молодому. Жуковский сразу заявил: – Вполне в духе этой сволочи. Чтобы он пятнадцать тысяч кому-то отдал? Только если потом обратно забрать, вместе со шкурой. Пойду. – Куда? – На помещение посмотрю. Банк табаководов, о котором вы спрашивали, откроется завтра. Сначала торжественный молебен, потом заранее заготовлен первый клиент, вечером торжественный ужин. Как бы, пока я хожу, не ограбили, ха-ха! – А где, где помещение? – кинулся к плану города Лыков. – Вот. Красная улица, дом Бейма. Это где львы – помните? – Какие львы? Ах, те четыре? – Именно. Здание шикарное, там и без того два банка обосновались: Русско-Азиатский и Волжско-Камский. На первом этаже мануфактурный магазин Шоршоровых и податное присутствие. Табачники сняли три комнаты с угла, второй этаж над магазином. – Надо поехать туда и осмотреться, – решил Лыков. – Если мы правы и будет налет, это очень опасно. В таком месте завсегда многолюдно. Варивода народ жалеть не привык. Лыков с Жуковским отправились на Красную. Чтобы не привлекать внимания (вдруг бандиты тоже ходят, осматривают подступы), они переоделись телеграфистами и загримировались. Но даже в таком виде сыщики не могли успеть все. Внутрь их не пустили – там спешно доделывали ремонт. Удалось осмотреть здание, включая двор с флигелями. Оказалось, что там находятся два банковских склада с табаком. В Екатеринодаре курево было излюбленным залогом, и кредитные учреждения держали собственные склады для его хранения. Еще полицейские изучили предполагаемые пути отхода налетчиков. У тех не было особого выбора. Красная улица самая оживленная, прийти и уйти можно только дворами: или на поперечные Екатерининскую и Штабную, или на продольную Бурсаковскую. «Телеграфисты» облазили все службы внутри тридцать седьмого квартала, якобы в поисках запившего товарища. И нашли хорошее место для засады в дровяном сарае. Когда они вернулись, Жуковский с порога объявил: – Днем нападение невозможно. Тимошенко даже привстал: – Ну? Подробнее, Ваня. Обоснуй. – От Вани слышу. Сам рассуди. Надзиратель сел, схватил карандаш с бумагой и стал рисовать: – Помещение удобное для кредита и плохое для налета. Напротив – городская управа, фараон у входа. Банки в доме Бейма тоже имеют собственную охрану… – Которая тотчас же запрется у себя и на помощь не прибежит, – возразил исправляющий должность начальника. – Но сразу телефонирует в полицию. Дальше. На Штабной, в трех шагах, областное правление, там еще один городовой. А по соседству, на Графской, – контора Государственного банка, там отделение солдат с ружьями. И главное, некуда бежать, если напали средь бела дня. Центральные улицы, все на виду. Им бы в Сады шмыгнуть, так до них еще доехать надо. Пока прорываются, мы их перебьем. Тимошенко упрямо возразил: – А ты вспомни, как они в Новороссийске поступили? Там тоже была центральная улица. Средь бела дня и налетели. Засыпали все вокруг свинцом: кто не спрятался, я не виноват! Оба надзирателя одновременно поглядели на Лыкова, ища у него поддержки. Тот рассудительно сказал: – Вы оба правы. – Это как? – съязвил Жуковский. – Вы, Иван Павлович, исходите из разумных причин. Разум должен подсказать Вариводе, что грабить кассу надо ночью. Так легче уйти. – Вот! – обратился надзиратель к товарищу. Но тот махнул: дай дослушать. Питерец продолжил: – А Иван Иваныч прав в другом. В голову разбойнику мы залезть не можем. А он отчаянный и способен действовать парадоксально. – В каком смысле? – не понял Тимошенко. Жуковский пояснил: – Неожиданно, как никто не предполагает. – А… Этот может. И как же нам быть? – Приготовиться к обоим вариантам, – выдал статский советник. – Так и так засаду надо прятать во дворах. Просто сделаем ее круглосуточной. – А куда ходить нужду справлять? – сразу спросил Жуковский. В засадах всегда есть такая проблема. Если люди сидят в ней несколько часов, они могут потерпеть. А если сутки? И вокруг ходят обыватели? Кухарки попросят дворника принести охапку дров из сарая, а там… Сыщики стали судить и рядить. Дворник должен быть сообщником полицейских и никого в сарай не пускать. Туда заранее поставят ведро, запасут воду, бумагу, холодную закуску. Расчистят проход, если кому-то захочется размять ноги. А от долгого сидения, конечно, захочется. Далее. В самом банке следует поместить опытного человека. Сторож там будет, но на него надежды мало, если явятся десять головорезов. Сигнализация запаздывает, ее проведут лишь через два дня. А деньги, триста тысяч, уже завтра поместят в хранилище. Бандиты, скорее всего, и нападут в эти часы, когда нет сигнализации. Опытный человек дал бы им открыть дверь, но не войти. Иначе они убьют полицейского со сторожем и захватят сумму. Как только дверь откроется, сразу надо стрелять – на звук. Главное будет не попасть, а напугать. Налетчики бросятся обратно во двор и угодят на засаду. Лыков по-хозяйски сказал, что сам сядет внутри и другие варианты рассматривать не будет. Два Ивана покачали головами, но спорить не стали. Тут с улицы вошел сильно раздраженный Азвестопуло. Он громко бранился срамными греческими словами, многие из которых статский советник слышал впервые. – Кто тебя так обидел, сын Зевеса? – поинтересовался шеф. – Ваше высокородие, разрешите доложить: ваше приказание невыполнимо! – Ты насчет охраны нефтяного городка? Но почему невыполнимо? – А вот сами рассудите, – коллежский асессор ткнул пальцем в план. – Как защитить такую площадь, если «кубанский огонь» летит на сто саженей. Не убережем, сил не хватит. Разве только выставить сплошное оцепление на неопределенный срок. – Надо будет – выставим, – заявил Жуковский. – Ах, Иван Палыч, – воздел руки к потолку Сергей. – Вы на карту-то посмотрите! Слева огороды, справа за Кубанью кустарник. Листва уже на деревьях, ничего не разглядеть. Где угодно могут они поставить свой пламенемет. Или спрятать на площадке Дробязкина. Или подплыть на лодке. Или посуху с того берега. Или приехать из Дубинки. Кто их в темноте увидит? Оружие переносное, готовится к бою в течение нескольких минут. Цель огромная, промахнуться трудно. Рябоконь ночью в горах попал всеми тремя выстрелами в сарай. А тут… И какое оцепление поможет? С факелами будут ходить казаки Мищенко от заката до рассвета? Все, кто был в комнате, столпились около плана. И вынуждены были согласиться с греком. Наиболее вероятным представлялось нападение с реки. Нефтяной городок ночью освещен, он весь как на ладони. Лодка подплывет на нужное расстояние, с нее обстреляют баки – и прочь оттуда. Все займет считаные минуты. Мишень слишком большая и слишком удобно расположена. Как быть? Лыков вернул разговор к исходной теме: – Сначала они постараются взять Общество взаимного кредита, пока в нем нет сигнализации. Поймаем их там – и на охрану нефтепровода можно время не тратить. – Какое общество? – поинтересовался Сергей. Ему рассказали новости, и он сразу вспомнил: – Мой пятиюродный дядя на это же намекал. Значит, табаководы открывают свой банк завтра? Зер гут! Разговор продолжили уже вчетвером. Пришельцев с Коржем отсутствовали, и когда они вернутся, никто не знал. В отделении осталось в наличии трое городовых и два надзирателя. И никто их от текущей службы не освобождал. Сколько людей возьмет с собой Варивода – загадка. Опыт показывал, что в негодяях он дефицита не испытывал. Значит, сыщиков хватит на одну засаду, и ошибиться с местом нельзя. Начались приготовления. Дворника дома Бейма вызвали в участок по вопросу прописки, а там его ждали сыскные. Они в два счета договорились с обладателем метлы. Вечером тот долго шуршал в сарае: расчистил место на четверых, поставил поганое ведро. В пять утра пришел опытный Тимошенко и доделал все остальное. Он раздвинул поленницы так, чтобы можно было наблюдать на обе стороны, а с улицы засада оставалась бы незаметной. Днем контора Общества взаимного кредита табаководов торжественно открылась. Сначала на глазах учредителей исполнительный директор пересчитал деньги в депозитарии. Потом отслужили молебен, вытолкали вперед складчика Капитанаки и под аплодисменты выдали ему первый займ. После чего всей гурьбой отправились в ресторан Бадурова на Штабной пить шампанское. Вечером в помещение общества пришел Лыков. Сторож, которому телефонировал лично полицмейстер Захаров, открыл дверь и впустил сыщика. Алексей Николаевич усадил бедолагу, сам сел напротив и стал готовить его к предстоящему испытанию. Мужик оказался из робкого десятка. Нет бы взяли бывшего солдата! Видимо, кандидатуру подбирал Асьминкин, и с умыслом. Узнав, что ночью на контору нападут, сторож размяк и попросил его отпустить… – Как же я тебя отпущу? За банком, скорее всего, уже наблюдают. Сядь в депозитарии, за стальную дверь, и не вылезай, пока не кончится. В одиннадцать часов в дровник прошмыгнули четверо сыщиков. Одновременно в конторе Государственного банка укрылся наряд полиции из Первой части, во главе с приставом Персияновым. А в доме Фомина, на этаже, занимаемом телефонной станцией, сел к окну Азвестопуло с маузером на коленях. Дом Фомина находился напротив дома Бейма, и коллежский асессор имел хороший обзор. Мышеловку насторожили и стали ждать. К полуночи сторож напился пьян (Лыков вручил ему целую бутылку чихиря) и уснул в депозитарии. Алексей Николаевич осмотрел его винтовку и отложил. Старая разболтанная берданка мало годилась для боя. Сыщик извлек свой маузер, выложил его на стол и постарался унять страх. Позиция его надежная, никакой бандит не попрет грудью на выстрелы, а скорее постарается удрать. Но если их явится много? Алексей Николаевич приготовил еще и браунинг. Отобьемся! Надо продержаться три минуты. Хорошие шансы, чего там… Он долго боролся с соблазном тоже выпить, как караульщик. Не удержался и сделал несколько глотков из предусмотрительно захваченной фляги. Стало легче. Статский советник чуть не уснул от этой проклятой водки. Во всяком случае, он не услышал, как подошли налетчики. Лишь когда начали ломать дверь кувалдой, сыщик схватил пистолеты. Позицию он продумал заранее. Встал на колени за дубовый стол директора, прицелился. Дождался, чтобы дверь поддалась. И открыл огонь. Лыков заранее долго решал, как именно ему стрелять: над головами бандитов или на поражение? И выбрал второе, хотя его могли потом за это наказать. Опыт говорил, что Варивода соберет большую шайку. И лучше сразу нанести по ней серьезный удар, а не рисковать жизнями полицейских. Злодеи знают, что внутри караульщик – они кричали из-за двери: «Открой, сука, не то хуже будет!» Станут его убивать, это очевидно. И чего жалеть дрянь? Алексей Николаевич стрелял с двух рук, чтобы сильнее напугать. Пусть думают, что внутри много полицейских. До цели было всего шесть шагов. Страх внутри, как это всегда с Лыковым бывало прежде, сменился холодной злостью. Ну, получите!