После катастрофического поражения при Сиракузах в 413 г. до н. э. (комары сыграли в этом событии не последнюю роль) и театральной сатиры Аристофана «Лисистрата» Афины отступили на второй план. В 397 г. до н. э. захватить Сицилию попытался Карфаген. Это была первая имперская война молодой державы. Успешно изолировав Сиракузы, карфагеняне углубились в болотистые окрестности города и весной 396 г. до н. э. начали осаду. Летом карфагенская армия, как до них афиняне, была атакована комарами – и малярией. Война снова закончилась катастрофой. Знаменитый римский историк Ливий писал, что карфагеняне «погибли до последнего человека, вместе со своими военачальниками». Тем не менее Карфагенская империя не оставила своих колониальных притязаний и подчинила значительную часть Средиземноморского побережья Северной Африки, юг Испании, включая Гибралтар и Балеарские острова, Сицилию (кроме Сиракуз), Мальту и прибрежные районы островов Сардиния и Корсика. А тем временем Рим тоже строил собственную молодую империю, превращаясь из мелкой деревушки в мировую силу. Территориальные и экономические щупальца Рима и Карфагена сплелись в смертельной схватке за контроль над торговлей в Средиземноморье. Первая Пуническая война (264–241 гг. до н. э.) была связана с Сицилией. Карфаген хотел сохранить контроль над этим важным в торговом отношении островом, а Рим желал ограничить власть Карфагена в опасной близости от Италии. В ходе войны происходили сражения и на Сицилии, и в Северной Африке, но боевые действия преимущественно велись на море. Неопытные в морских сражениях римляне потратили колоссальное количество средств и сил на строительство прекрасного флота – за образец был взят захваченный карфагенский военный корабль. Несмотря на гибель более пятисот кораблей и 250 тысяч человек (а может быть, благодаря этому), Рим одержал верх в первом заграничном военном походе. Римляне захватили Сицилию, Сардинию и Корсику, а также побережье Далмации с прилегающими островами. Победа и экономический бум после приобретения новых колоний пробудили у Рима аппетит к дальнейшим завоеваниям и экспансии. Война подорвала мощь карфагенского флота и позволила Риму господствовать на море, но сухопутная армия Карфагена не пострадала. Восстановившая силы и преисполненная жажды мести, Карфагенская империя хотела нанести ответный удар. Ганнибал решил вести войну прямо в Риме. Весной 218 г. до н. э. Ганнибал вышел из Нового Карфагена (Картахена) на южном побережье Испании и стал продвигаться к Италии через Восточную Испанию, Пиренеи и Галлию (Францию). С 60 тысячами солдат и 37 легендарными боевыми слонами он достиг западных предгорий Альп. Переход через Альпы считается одним из величайших логистических триумфов в военной истории. Армия Карфагена двигалась по территории враждебных галльских племен и горам в преддверии зимы, не имея надежных источников снабжения. Несмотря на то, что во время опаснейшего перехода через скалистые Альпы Ганнибал потерял 20 тысяч человек и почти всех слонов, измученной карфагенской армии в 40 тысяч человек удалось успешно преодолеть крутой спуск. В конце ноября армия Ганнибала вошла в Северную Италию. 18 декабря поредевшая и ослабевшая армия Ганнибала, куда вошли союзные ему кельтские галлы и испанцы, в Треббии вступила в бой с римской армией численностью 42 тысячи человек. Искусный военачальник Ганнибал вынудил римлян к бесплодным фронтальным атакам и заманил их в самое невыгодное положение. Его армия обошла римлян с флангов, нанесла решительный удар и уничтожила дезорганизованных защитников. Погибло не менее 28 тысяч человек, а выжившие позорно бежали с поля боя. После важнейшей победы при Треббии измученные слоны, лошади и солдаты двинулись вперед, чтобы встать лагерем на «равнинах, что возле реки По». Там Ганнибал сумел «наилучшим образом восстановить дух своих солдат и вернуть людям и коням былую силу и бодрость». В марте 217 г. до н. э. Ганнибал начал хитроумно задуманную военную операцию. Успех операции зависел от элемента внезапности, ради чего армия двинулась по сложному, но неожиданному маршруту через Апеннинские горы. Но затем нужно было четыре дня двигаться по малярийным болотам. Карфагеняне преодолели болота, но цена оказалась огромной. Комары лишили карфагенян и их выдающегося военачальника и здоровья, и боевого духа. Ганнибал заболел малярией. Из-за лихорадки он ослеп на правый глаз. Болезнь уже отняла у него жену-испанку и сына. Измученный, но не сдавшийся карфагенянин продолжал осуществление своего тщательно продуманного плана. Этот великолепный в стратегическом отношении, но слишком малярийный маршрут позволил Ганнибалу впервые в военной истории осуществить обходной маневр, целенаправленно обойдя левый фланг римлян и уклонившись от сражения. Его армии удалось обогнуть реальный фронт поля боя, в результате чего преимущества обороны римлян и ландшафта обернулись против них самих. Римляне оказались в ловушке собственного оборонительного периметра, очутившись в зоне поражения. Новаторские маневры и стратегия Ганнибала позволили карфагенянам одержать убедительную победу в битве у Тразименского озера 21 июня 217 г. до н. э. Ганнибал искусно и продуманно использовал маскировку, атаки из засады, кавалерию и обход с флангов. Римская армия в 30 000 солдат была наголову разбита, многие погибли, остальные были взяты в плен. После катастрофических поражений при Треббии и Тразименском озере римляне стали остерегаться сражений с армией Ганнибала, предпочитая перерезать пути снабжения. Ганнибал снова переиграл римлян в их стратегической игре. Прежде чем атаковать Рим, Ганнибал в августе 216 г. до н. э. перехватил инициативу в Каннах. Ему удалось отвоевать жизненно необходимые ресурсы и лишить Рим важной связи с южными житницами. Карфагенская армия была вдвое меньше римской, но Ганнибал применил эффективный маневр. Пока пехота сражалась в центре, карфагенская конница успешно атаковала римскую кавалерию на флангах, в результате чего римские легионы оказались в окружении. Карфагеняне буквально перебили римлян, и римская армия перестала быть реальной силой[22]. Победа Ганнибала при Каннах считается одним из самых блестящих тактических подвигов в военной истории. Методы и маневры Ганнибала и сегодня изучают в военных училищах всего мира, а стратеги и генералы повторяют их на современных полях сражений. Германский стратег, начальник генерального штаба Альфред фон Шлиффен спланировал легендарное вторжение во Францию в начале Первой мировой войны «по плану, разработанному Ганнибалом в незапамятные времена». Когда Африканский корпус немецкого фельдмаршала Эрвина Роммеля сражался с окруженной в Ливии британской армией, Роммель записал в дневнике: «Мы приготовили новые Канны». В 1942 году в Сталинграде командующий 6-й германской армией генерал Фридрих Паулюс высокомерно (и, как оказалось, совершенно ошибочно) заметил, что он близок к «своим Каннам». Главнокомандующий союзными войсками, генерал Дуайт Д. Эйзенхауэр, назвал сражение с гитлеровскими армиями в Европе «классическим примером Канн». В 1990 году во время Войны в заливе генерал Норман Шварцкопф спланировал освобождение Кувейта войсками коалиции по каннской модели Ганнибала. Разбив римские легионы в Каннах, карфагеняне почувствовали себя непобедимыми. Римская армия разбита, дорога на Рим открыта. Вечный город был уже почти в руках Ганнибала. Теперь он мог отомстить за отца, потерпевшего унизительное поражение во время Первой Пунической войны. Но… У Рима имелся еще один защитник, о котором никто не думал. Понтийские болота патрулировали легионы голодных крылатых комаров. Римская военная машина в Каннах была повержена, и тут на защиту Рима встали полчища этих насекомых. Началась 2000-летняя история правления комаров на Понтийских болотах. Комары несли с собой болезни и смерть. Они стали неофициальными послами Рима, единственной обязанностью которых было уничтожение вражеских армий и захватчиков на подступах к Вечному городу. На ход Второй Пунической войны после убедительной победы Ганнибала при Каннах в 216 г. до н. э. повлияли два события. Они – и еще комары – изменили историю человечества. Первое событие – это нежелание Ганнибала атаковать Рим. Несмотря на то, что война на Апеннинском полуострове велась уже более пятнадцати лет, карфагеняне так и не захватили столицу. Историки объясняют этот факт рядом факторов. Город защищали свежие, не потрепанные в боях армии, способные удержать городские укрепления. Взять город прямой атакой было невозможно, карфагенянам пришлось бы осаждать Рим. Это было неприемлемо. Армия Ганнибала была хороша в стремительных атаках, но совершенно не подготовлена к осадам. Ей не хватало ни опыта, ни припасов, ни снаряжения. Но главным препятствием были ограниченные пути подхода и территории для осады – карфагенская армия оказалась бы в кишащих опасными комарами Понтийских болотах, где малярия свирепствовала круглый год. В весьма глубоком и содержательном исследовании «Малярия и Рим: история малярии в Древней Италии» Роберт Салларес пишет, что итальянские болота, включая и зловещие Понтийские в Кампанье, «были рассадником малярии». В течение итальянской кампании малярийные комары постепенно подтачивали силы карфагенян. Легендарные комары Anopheles обрели в Италии комфортное место постоянного проживания задолго до вторжения Ганнибала и успели обзавестись весьма пугающей репутацией. Почти за два века до Ганнибала, в 390 г. до н. э., галлам под командованием верховного вождя Бренна удалось захватить Рим. Но малярия так сократила их армию, что галлы согласились на дань золотом и поспешили убраться из этого проклятого места. Малярия за короткое время убила столько галлов, что им даже пришлось отказаться от традиционных погребальных костров. «Ганнибал был слишком умен, – пишет Салларес, – чтобы летом отправиться в местность, пораженную малярией, если этого можно было избежать». Комары защищали Рим не хуже человеческих легионов. Вторым событием, изменившим ход войны, стала замена политически ангажированных римских генералов, которым не хватало военной подготовки. На сей раз римскую армию возглавил Публий Сципион (Африканский), один из величайших военачальников в истории. Сципион был профессиональным солдатом. Он уцелел в битве при Каннах и пользовался большим уважением. Ему удалось подняться до высших эшелонов военного командования. Под руководством Сципиона римская армия пережила полную трансформацию и превратилась в профессиональную, смертельно опасную военную машину. Он требовал, чтобы в легионы брали мужчин из горных районов, где не было малярии. Пока карфагенская армия продолжала кампанию на территории Италии, Сципион решил напасть на сам Карфаген. В 203 г. до н. э. его армия высадилась в Утике и продвинулась по территории Карфагена, что заставило Ганнибала бросить Италию и вернуться защищать родину. Несмотря на взаимное уважение и восхищение, переговоры между двумя генералами не сложились. Решительный удар нанесла римская кавалерия. Это произошло в битве при Заме в октябре 202 г. до н. э. Одержав решающую победу над Ганнибалом, Рим начал стремительное восхождение к статусу супердержавы. Историк Адриан Голдсуорти пишет, что «Ганнибал обладает особой аурой, которая окружает военных гениев, одержавших потрясающие победы, но проигравших войну. Такими были Наполеон и Роберт Э. Ли. Переход его армии через Альпы из Испании в Италию и сражения, в которых он победил, были эпичны». Поражение Ганнибала при Заме от руки Сципиона ознаменовало собой окончание семнадцатилетней войны. Однако угасание Карфагена началось гораздо раньше, в малярийных болотах Италии. Комары помогли защитить Рим от Ганнибала и его армий и стали основой восхождения Рима к господству над Средиземноморьем и другими территориями. «Смертельно опасные болота Кампаньи, – пишет Диана Спенсер в книге «Римский ландшафт: культура и идентичность», – не подпустили Ганнибала к Риму – и лишили его победы». Ганнибал и культура Карфагена потерпели поражение и постепенно угасли. Таков был результат триумфа Рима в Пунических войнах. Поддержанная комарами победа Рима имела колоссальные и далеко идущие последствия в пространстве и времени. Греко-римская культура утвердилась в Европе, Северной Африке и на Ближнем Востоке на следующие 700 лет и оказала огромное влияние на развитие человеческой цивилизации и западной культуры. Мир и сегодня живет в кишащей комарами тени Римской империи. Многие страны говорят на языках, основанных на латыни или находящихся под ее сильным влиянием. Современные юридические и политические системы – это адаптация римского права и республиканской демократии. Римская империя поначалу препятствовала, а затем способствовала распространению христианства в Европе. Еще одним важным следствием победы Рима в Пунических войнах стало зарождение римской литературы. До 240 г. до н. э. литературы почти не существовало. Постоянные войны, контакты с внешним миром и принятие эллинистической греческой культуры Александра стимулировало развитие римских академий. Знаменитые авторы оставили нам ряд письменных трудов, живо отражающих историческое влияние и мощь комаров в римском мире. В I веке до н. э. один из самых известных ученых Рима, Варрон, писал: «Вблизи от болот нужно проявлять осторожность, [они] порождают мелких существ, которых невозможно увидеть глазами, но существа эти парят в воздухе и проникают в тело через рот и нос и порождают серьезные болезни». Тем, кто может себе позволить, он рекомендовал строить жилища на возвышенностях или холмах, куда не попадает болотный воздух и где ветры сдувают этих мелких невидимых существ. Дома на холмах стали очень модными среди римской элиты. Такая практика еще более укрепилась во времена европейской колонизации и сохраняется и по сей день. У американских богачей дома на холмах считаются символом статуса и стоят на 15–20 процентов дороже. А это означает, что комары оказали влияние даже на риелторский бизнес. Следуя традиции Гиппократа, римские врачи и любознательные интеллектуалы, такие как Варрон, поддерживали и развивали теорию миазмов, или «mal aria», то есть дурного воздуха, являющегося причиной болезней. Вспомните рассуждения Гиппократа о малярийных собачьих днях лета. Сентябрь в римском календаре был связан с Собачьей звездой и считался месяцем болезни дурного воздуха: «В воздухе возникает серьезное беспокойство. Тела здоровых людей и в особенности тех, кто подвержен болезни, меняются из-за состояния воздуха». Несмотря на то, что о роли комаров еще никто не догадывался, переносимые ими болезни не ускользнули от внимания и перьев римских ученых и писцов. Классические авторы Древнего Рима – Плиний, Сенека, Цицерон, Гораций, Овидий и Цельс – писали о болезнях, переносимых комарами. Самые точные и подробные письменные свидетельства во втором веке н. э. оставил известный врач, плодовитый писатель и хирург гладиаторов, Гален. В описании человеческой физиологии он следовал традициям Гиппократа, но его толкования были более тонкими и сложными. Он оставил подробное описание различных видов малярийной лихорадки, развив наблюдения и выводы Гиппократа. Гален выявил далекое первобытное происхождение малярии. Он писал, что мог бы заполнить три тома тем, что ранее было известно об этой болезни. «Нам более не нужно слово Гиппократа или кого-то еще для подтверждения существования такой лихорадки, – писал он, – поскольку мы наблюдаем ее каждый день и, в особенности, в Риме». Гален также зафиксировал вторую болезнь, переносимую комарами. Он впервые точно и подробно описал физические симптомы филяриоза, или слоновости. Гален подчеркивал, что здоровье человека связано с его привычками, в том числе с питанием, занятиями физическими упражнениями, природным окружением и условиями жизни. Он понимал, что сердце перекачивает кровь по артериям и венам. В качестве лечения большинства болезней, в том числе и малярии, он практиковал кровопускание. Другим популярным у римлян лекарством от малярии был лист папируса или амулет с мощным заклинанием «абракадабра». Хотя происхождение этого слова неясно, похоже, что оно было позаимствовано из арамейского языка и переводится как «Я создам по слову своему», что означало излечение[23]. Римляне поклонялись богине лихорадки Фебрис, прося у нее излечения от малярии. Три храма Фебрис находились на вершинах холмов в окрестностях города. Учитывая распространение малярии в Риме и на просторах империи, неудивительно, что храмы эти пользовались большой популярностью. Римские легионы и торговцы курсировали по Европе – а вместе с ними кочевала малярия. Огромная империя, соединившая Африку с Северной Европой, обеспечивала беспрецедентный обмен идеями, инновациями, знаниями – и болезнями. Малярия появилась даже в таких северных странах, как Дания и Шотландия, и это стало прямым результатом римской экспансии. Малярия стала вездесущим, хроническим партнером римских завоеваний. Когда-то комары помогли римлянам победить карфагенян, а спустя полтора века те же насекомые способствовали падению демократической Римской республики и расцвету эпохи императоров, начало которой положил Юлий Цезарь. После побед в Галлии Юлий Цезарь в 50 г. до н. э. повернул свою армию на юг. Он собирался противостоять Сенату, который наделил его военного и политического противника Помпея диктаторскими полномочиями. Кроме того, Сенат проголосовал за лишение Цезаря командных полномочий и роспуск армии, преданной лично ему. Цезарь отказался подчиниться этим требованиям и вступил на территорию Италии. Он перешел реку Рубикон, произнеся бессмертную фразу: «Жребий брошен». Пути назад не было. Но армию и ее военачальника поразила малярия. Сражаться было невозможно. Цезарь всю жизнь боролся с болезнью. Шекспир писал: «В Испании, когда он в лихорадке лежал, во время приступов ее он весь дрожал; да, этот бог дрожал!»[24] Если бы Помпей, армия которого была значительно больше, не бежал, а встретился с Цезарем на поле боя, игра, начатая у Рубикона, закончилась бы смертельной (и малярийной) катастрофой. Но когда Цезарь усилил свои легионы здоровыми солдатами, шансов у Помпея не осталось. Он попытался скрыться в Египте, но был убит по приказу египетского фараона Птолемея XIII. Фараон преподнес голову Помпея в подарок Цезарю, но вызвал у последнего лишь отвращение. Любовницей Цезаря была сестра и жена Птолемея Клеопатра. Из-за отвратительного подарка Цезарь сместил фараона и возвел на египетский трон Клеопатру. После убийства Юлия Цезаря, произошедшего в мартовские иды 344 г. до н. э., Римом правили разные императоры, и все они страдали от малярии, а некоторые даже умерли от этой болезни, в том числе Веспасиан, Тит и Адриан. Наследник Цезаря, Октавиан (Август), и его преемник Тиберий также страдали малярией, что неудивительно, учитывая близость Понтийских болот к Риму. По иронии судьбы, до того как убийцы нанесли Цезарю двадцать три удара кинжалами, император подготовил весьма амбициозный проект осушения Понтийских болот Кампаньи для повышения продуктивности сельского хозяйства. Греко-римский биограф начала II века Плутарх пишет, что Цезарь «намеревался отвести воду от болот… и сделать их твердой землей, возделывать которую могли бы тысячи человек». Если бы этот проект увенчался успехом, то количество комаров в окрестностях Рима резко снизилось, что изменило бы ход истории Римской империи. Но этой затее не суждено было осуществиться – планы погибли вместе с Юлием Цезарем. Амбициозный проект рекультивации Понтийских болот, о котором думал и Наполеон, был осуществлен спустя 2000 лет другим итальянским диктатором, Бенито Муссолини. Малярийная Кампанья защищала Рим от врагов, но в то же время ослабляла мародерствующую римскую армию. Малярия, как бактерии и вирусы, по-разному действовала в разных регионах. Римские легионеры, администраторы и торговцы были непривычны к чуждым малярийным паразитам дальних стран. Во время германской кампании в начале I века н. э. германцы постоянно вынуждали превосходящие их численностью и вооружением римские легионы сражаться и разбивать лагеря среди болот. Малярия и отсутствие чистой питьевой воды значительно снижали боевую готовность римлян. Учитывая, что болотные миазмы считались источником болезней, такую тактику германцев можно считать сознательным использованием биологического оружия. Когда генерал Германик Цезарь продвигался по Тевтобургскому лесу, он видел множество скелетов лошадей и изуродованные трупы римлян, гниющие во влажных болотах и канавах. Адриенна Мэр, описывая биологическое и химическое оружие Древнего мира, пишет, что «германцы искусно манипулировали римскими легионами… и это была настоящая биологическая стратагема». В полном согласии с теорией миазмов, болота превратились в оружие. Противники неосознанно использовали биологического убийцу – безжалостного и беспощадного комара. В 9 году н. э. в Тевтобургском лесу погибли три легиона римлян и римские наемники. Это было самое серьезное военное поражение в истории Рима. Эта катастрофа в сочетании с неотвратимой малярией заставила Рим отказаться от планов завоевания территорий восточнее Рейна. К V веку эти независимые и воинственные племена, населявшие Центральную и Восточную Европу, в немалой степени способствовали падению Римской империи. Столь же безуспешно римляне пытались покорить Шотландию, которую называли Каледонией. Местная малярия погубила половину 80-тысячной имперской армии. Отступление римлян за стену Адриана началось в 122 г. н. э., а независимые шотландцы остались на своей территории. На Ближнем Востоке, как и в Шотландии, малярия не позволила Риму закрепиться в регионе. Экзотические формы малярии преследовали римлян в Северной Европе и на Ближнем Востоке. Захватчикам оставалось лишь одно – приспособиться или умереть. Пока комары терзали римские армии, сражавшиеся на фронтах и полях дальних уголков империи, на Апеннинском полуострове насекомые обратили свои отравленные стрелы против самого Рима. Для Рима комары были спасителями и убийцами – тайными ночными союзниками. Как бдительные защитники, комары продолжали патрулировать Понтийские болота, защищая Рим от захватчиков. Но в то же время они не щадили и тех, кого защищали и за чей счет жили. Малярийные комары постепенно подтачивали основы Римской империи, вытягивая жизнь из ее подданных. Развитие инженерного дела и сельского хозяйства превратило комаров из друзей во врагов. Так римляне подготовили собственное падение. По иронии судьбы любовь римлян к садам, водоемам, фонтанам, баням и прудам в сочетании со сложной системой акведуков, частыми наводнениями и периодом глобального потепления обеспечили идеальные условия для размножения комаров. То, что служило украшению городов, превратилось в смертельные ловушки[25]. Город рос. За два последних века до н. э. его население с двухсот тысяч увеличилось до миллиона и продолжало расти. Стремительная вырубка лесов и развитие сельского хозяйства еще более способствовали размножению комаров в окрестностях города и на Понтийских болотах. «Римляне не просто меняли ландшафты, они навязывали им свою волю… Вторжение человека в новую среду – опасная игра, – пишет Кайл Харпер. – Римскую империю ожидала жестокая месть природы. И главным орудием мести была малярия. Распространяемая комарами малярия стала вестником смерти римской цивилизации… и превратила Вечный город в малярийное болото. Малярия стала ползучим убийцей, она проникала в города и деревни – всюду, где могут жить комары Anopheles». Малярийная репутация Италии настолько хорошо зафиксирована, что эту болезнь стали называть римской лихорадкой. Это пренебрежительное прозвище было вполне заслуженным. Рим постоянно подвергался серьезным эпидемиям малярии. После великого пожара в Риме при императоре Нероне в 65 г. н. э. по Кампанье пронесся ураган. Влажность резко повысилась, а вместе с ней увеличилась численность комаров. Эпидемия малярии унесла жизни более 30 000 человек. Теперь комары атаковали уже сам Рим. Как пишет римский сенатор и историк Тацит, «дома были наполнены безжизненными телами, а по улицам тянулись погребальные процессии». В 79 году после извержения Везувия, погубившего Помпеи, малярия вновь обрушилась на Рим и его окрестности. Люди бросали поля и деревни, особенно в Кампанье. Тацит писал о беженцах и местных жителях, которые, «не заботясь даже о собственной жизни, в больших количествах скапливались в нездоровых районах Ватикана, и это приводило ко многим смертям». Огромные просторы изобильных сельскохозяйственных земель в непосредственной близости к Риму, Кампанья и Понтийские болота, оставались источником опасности, пока дуче Бенито Муссолини перед Второй мировой войной не осуществил грандиозный план рекультивации этих территорий. В свете природных катастроф сокращение сельскохозяйственных земель в непосредственной близости от Рима вело к расширению болот и усилению эндемичной малярии. Кроме того, растущему населению города хронически не хватало еды. Эффект малярийного снежного кома стал прямым катализатором падения Римской империи. Общество и его экономические, сельскохозяйственные и политические придатки не могли процветать и даже поддерживать статус-кво, когда вокруг свирепствовала малярия. Римское общество трещало по всем швам, менее половины родившихся младенцев доживало до сознательного возраста. А продолжительность жизни тех, кому повезло, колебалась от двадцати до двадцати пяти лет. Надпись на могильном камне жены центуриона Ветурии описывает жизнь обычной римлянки: «Здесь лежу я, прожив двадцать семь лет. Я была замужем за одним мужчиной шестнадцать лет и родила шесть детей, и пять из них умерли до моей смерти». Зловещую малярию усугубили катастрофические эпидемии чумы, которые парализовали Римскую империю и остановили развитие политической и социальной жизни. Римский историк Тит Ливий, живший на рубеже тысячелетий, перечисляет не менее одиннадцати эпидемий за время существования республики. Две из них разразились в самом сердце империи. Первая пришлась на период с 165 по 189 г. н. э. Болезнь принесли армии, вернувшиеся из неудачного военного похода в кишащую комарами Месопотамию. Чума Антонина (или чума Галена, впервые ее описавшего) распространилась по всей империи, словно лесной пожар. Сначала она поразила Рим, а потом охватила всю Италию. Эпидемия привела к значительной депопуляции и вторжению орд кочевых беженцев и бродячих мигрантов. Болезнь забрала жизнь императоров Луция Вера и Марка Аврелия, фамильное имя которого, Антонин, стало неразрывно связано с болезнью. Затем эпидемия распространилась на севере до Рейна, на западе до берегов Атлантического океана, а на востоке достигла Индии и Китая. На пике эпидемии в одном лишь Риме каждый день умирало две тысячи человек. Судя по римским архивам и трудам Галена, уровень смертности достиг 25 процентов, и это дает основания предположить, что всего в Римской империи погибло до пяти миллионов человек. Высокая смертность говорит о том, что этот патоген ранее был неизвестен в Европе. Гален дает описание симптомов, но они на удивление расплывчаты. Истинная причина эпидемии остается загадкой; скорее всего, речь шла о черной оспе либо о кори. Вторая эпидемия, получившая название чумы Киприана, зародилась в Эфиопии, распространилась в Северной Африке, на восточных окраинах империи, а затем в Европе, достигнув Шотландии. Временные рамки – 249–266 гг. н. э. Эпидемию назвали в честь святого Киприана, католического епископа Карфагена. Он описал разразившуюся катастрофу. Смертность составила 25–30 процентов. Каждый день в Риме умирало около пяти тысяч человек. От болезни скончались императоры Гостилиан и Клавдий Готский. Общее количество умерших неизвестно, но, по некоторым оценкам, болезнь унесла жизни пяти-шести миллионов человек, что составляет треть населения империи. Эпидемиологи полагают, что чума Антонина и Киприана стали первыми зоонотическими болезнями – оспа и корь впервые передались от животных человеку. Другие считают первую эпидемию волной одной или обеих болезней одновременно. Вторую же эпидемию, чуму Киприана, они считают переносимой комарами геморрагической лихорадкой, сходной с желтой лихорадкой, или геморрагическим вирусом, напоминающим жуткую эболу (эта болезнь комарами не переносится). Справиться с последствиями этих эпидемий в сочетании с вездесущей малярией было невозможно. Римская империя взорвалась изнутри, и ничто не могло спасти эту супердержаву. Нехватка людей для сельского хозяйства и римских легионов сильно ослабила власть Рима над выжившим населением. Огромная империя рушилась и рассыпалась на глазах. Кроме массовой гибели населения или из-за нее, кризис III века привел к повсеместным бунтам, гражданской войне, убийствам императоров и политиков военными, а также к тотальному и садистскому преследованию христиан – из них сделали козлов отпущения. Это неконтролируемое гедонистическое насилие сопровождалось экономическим спадом, землетрясениями и природными катастрофами. Кроме того, примерно в 350 году началась эпоха Великого переселения народов, и проблемы империи еще более усугубились вторжениями перемещающихся внутри имперских границ этнических групп и нападениями извне. На сей раз генерал Анофелес сыграл спасительную роль, остановив массу захватчиков и отсрочив неизбежный конец (которому он, кстати, в немалой степени способствовал) – падение Римской империи. В неспокойную эпоху Великого переселения народов на ослабевший Рим стали нападать различные агрессоры, как когда-то галлы и карфагеняне. К этому времени Рим перестал быть столицей единой Римской империи. В силу стратегического военного и коммерческого положения, император Константин в 330 году перенес столицу империи из Рима в Константинополь (Стамбул). Разделение и дестабилизация империи продолжились при императоре Феодосии, который в 380 году сделал никейское христианство официальной государственной религией, а затем в 395 году разделил империю между своими сыновьями. Так Восток отделился от Запада. Раздел ослабил обе части империи и в военном, и в экономическом отношении. Константинополь оставался столицей восточной части вплоть до падения Византии под напором исповедующих ислам османов в 1453 году. В западной части из-за непрекращающейся малярии столицу несколько раз переносили из Рима в другие города, но Вечный город по-прежнему оставался духовным, культурным и экономическим центром империи. И одновременно он был завидной добычей для разнообразных захватчиков. Первый удар по Риму нанесли германские вестготы под водительством Алариха. В 408 году его варвары двинулись на юг, прошли всю Италию и трижды осаждали город, где в тот момент проживало около миллиона человек. Голод и болезни постепенно подточили волю римлян к сопротивлению. Когда римский парламентер спросил, что останется осажденным жителям Рима, Аларих сардонически ответил: «Их жизнь». Римский писец Зосим, описывавший те события, горестно писал: «Все, что осталось от римской доблести и неустрашимости, полностью исчезло». В 410 году Аларих осадил Рим в третий и последний раз. На сей раз не было ни переговоров, ни торга, ни гарантий. Ворвавшись в город, вестготы устроили настоящую оргию разрушения и смерти, которая продолжалась три дня. Жителей Рима грабили, насиловали, убивали и продавали в рабство. Насытившись грабежом и насилием, вестготы покинули город и двинулись на юг, покорив Кампанью, Калабрию и Капую. Эти регионы постигла та же судьба. Варвары несли смерть и разрушения. Сельское хозяйство Рима и без того было нестабильным, теперь же возникли новые проблемы. Вестготы Алариха собирались вернуться в Рим, но к этому времени армия уже была серьезно потрепана малярией. Великий король Аларих, который первым за почти 800 лет сумел захватить и разграбить Рим, стал жертвой малярии осенью 410 года. Комары вновь защитили Рим. После смерти Алариха преследуемые комарами вестготы собрали добычу и отступили на север. В 418 году они создали собственное королевство на юго-западе Галлии. Местные жители встретили новых правителей спокойно. Как гласит легенда, смещенная кельтская знать сознательно позволила вождям вестготов выиграть в кости и стать правителями. Говоря на языке «Звездных войн», они всегда мудро позволяли Вуки выигрывать. Новые правители и жители Галлии могли бы помочь защитить Западную империю от следующего захватчика – Аттилы и его свирепых гуннов. Стремительные и свирепые гунны были искусными наездниками. Народы Европы трепетали, видя их татуированные руки, лица, покрытые шрамами, и удлиненные черепа (головы младенцев гунны зажимали между досками). Гунны жили на востоке Украины и на Северном Кавказе. Вторжение в Восточную Европу они начали примерно в 370 году и быстро достигли Дуная на территории современной Венгрии. К концу IV века их напор усилился. Встревоженный Константинополь стал выплачивать гуннам дань, чтобы защитить Восточную Римскую империю. Обеспечив себе дань от робкого Востока, отважный и честолюбивый новый вождь Аттила устремил взгляд на запад, на австрийские Альпы. Нападение кавалерии гуннов на Рим стало всего лишь вопросом времени. Однако гунны были не единственными мародерами, которых манил Вечный город. Жемчужина венца Западной Римской империи столкнулась с двойной угрозой. Риму угрожали гунны и другие безжалостные грабители, вандалы. Пока гунны укрепляли положение в Восточной Европе, вандалы, большая группа германских племен Польши и Богемии, захватывали Северную Европу, прокладывая путь через Галлию и Испанию. В 429 году 20 тысяч вандалов под водительством короля-воина Гейзериха переправились через Гибралтарский пролив и вторглись в Северную Африку. Это окончательно подорвало силы Западной империи. Вандалы прекратили поток налоговых поступлений за зерно, овощи, оливковое масло и рабов, направив его в собственный карман. Когда вандалы осадили римский портовый город Гиппон (современная Аннаба на северо-востоке Алжира), местный епископ Августин обратился к ним с мольбой о милосердии. Он умолял спасти собор и огромную библиотеку, где хранилось ценнейшее собрание греческих и римских книг, в том числе и его собственных трудов. Лучшие фрагменты тринадцатитомного шедевра Августина «Исповедь» посвящены смерти матери. Благочестивая святая Моника в 387 году умерла от малярии, которой заразилась на Понтийских болотах. Святой Августин, влияние которого на западное христианство сравнимо лишь с влиянием Павла из Тарса, как и его любимая мать, умер от малярии в августе 430 года, вскоре после того, как вандалы осадили Гиппон. После его смерти вандалы захватили город и сровняли его с землей. В современном английском языке сохранилось слово «вандализм», что означает «сознательное разрушение или порча собственности». Однако во время разрушения Гиппона вандалы повели себя не совсем так, как истолковывает наш словарь. Драгоценный собор и библиотека Августина уцелели и высились нетронутыми среди дымящихся развалин. Из Северной Африки вандалы быстро захватили Сицилию, Корсику, Сардинию, Мальту и Балеарские острова. Хотя Гейзериху было рукой подать до Рима, Аттила его опередил. Аттила пытался завоевать Галлию, но в июне 451 года близ Арденнского леса (территория современной Франции и Бельгии) потерпел поражение от объединенных сил вестготов и римлян. Он сразу же направил своих гуннов на юг и быстро вторгся в Северную Италию, неся с собой смерть и разрушение. Малая римская армия, как когда-то спартанцы при Фермопилах, сумела сдержать наступление гуннов на подходах к реке По. В действие мгновенно вступили легионы комаров, из-за которых захватчикам пришлось нелегко. Своевременное вмешательство генерала Анофелеса еще раз спасло Рим. Опираясь на опыт своего великого предшественника Ганнибала, Аттила тоже остановил свою потрепанную армию у реки По и встретился с папой Львом I. Существует романтическая сказка о том, как благочестивый христианский папа сумел убедить варвара Аттилу отступить от Рима и уйти из Италии. Однако это всего лишь поэтический вымысел. Как галлы Бренна, карфагеняне Ганнибала и вестготы Алариха, свирепые гунны Аттилы были приговорены к смерти от комаров. «Гунны, – писал римский епископ Идаций, – стали жертвами божественного промысла, на них обрушились катастрофы, посланные небом: голод и некие болезни… Сокрушенные, они заключили мир с римлянами, и все вернулись к своим домам». Малярия подорвала военную мощь гуннов. Аттила отлично знал о печальной судьбе, постигшей сорока годами ранее Алариха и его вестготов. Кроме того, у гуннов не было запасов, не хватало продовольствия, жизнь вдали от дома казалась тщетной и бесплодной. Гунны разграбили припасы Северной Италии, вандалы перекрыли поставки из Северной Африки, Кампанья представляла собой сплошное болото. Рим голодал, потому что наводнение окончательно погубило местное сельское хозяйство. Встреча с Папой была для Аттилы всего лишь уловкой, чтобы спасти лицо. Его остановили малярийные комары. «Центр империи был рассадником заразы, – пишет Кайл Харпер. – Невоспетой спасительницей Италии на сей раз стала малярия. Гунны пасли лошадей на заливных лугах, где комары размножались и переносили смертельный плазмодий. Они стали легкой добычей для малярии. Король гуннов поступил мудро, повернув конницу назад, в степи за Дунаем, холодные и сухие. Туда комары Anopheles последовать за ними не могли». Комары снова спасли Рим и вынудили Аттилу прекратить грабежи и насилие. Аттила, в отличие от Александра или Алариха, не стал жертвой малярии, но его смерть спустя два года оказалась весьма бесславной. В 453 году он умер от осложнений, вызванных беспробудным пьянством. Среди буйных гуннов тут же начались споры и раздоры. Хрупкое единство племен рухнуло, и гунны исчезли из истории. Римские легионы были заняты войной с Аттилой, а вандалы тем временем бороздили Средиземное море, захватывали порты и откровенно пиратствовали. Действия вандалов в Средиземноморье были настолько жестокими и мощными, что в староанглийском языке это море называли Wendelsae (море Вандалов). Оказавшись под двойным ударом – со стороны гуннов и вандалов, – Рим был вынужден отозвать войска из Британии. Англы из Дании и саксы с северо-запада Германии не упустили такой возможности. Объединившись, англосаксы вторглись в Британию в 440-е годы, захватили обширные территории, вытеснили местных кельтов и истребили последние следы римской оккупации.