Сельскохозяйственная революция привела к появлению современных городов-государств, значительному росту населения, а также, что наиболее важно для распространения болезней, росту плотности населения. К 2500 г. до н. э. в некоторых городах Ближнего Востока проживало до 20 000 жителей. Дальнейшее развитие сельского хозяйства вызвало появление избытков урожая и накопление богатств. Алчность – мощный стимул. Врожденная человеческая тяга к богатству и власти вела к сложной социальной стратификации, местной экономической специализации, возникновению сложных и многослойных духовных, юридических и политических структур. А самое главное, зародилась торговля. Судя по исторической статистике, чем активнее общества вели торговлю, тем более склонны они были к войнам. Политическая власть и военное могущество набирали силу одновременно с накоплением богатств, а это неразрывно с торговлей и контролем над важными портами, торговыми путями и перевалочными пунктами товаров. Реалии экономики очень просты: зачем торговать, если можно завоевать? Возвышение и падение древних империй в их тяге к территориальной экспансии и богатству в значительной степени зависели от комаров. Ось «малярия-комар» прошла сквозь саму ДНК человека. В древнем Средиземноморье комары формировали исторические хромосомы целой цивилизации. Генерал Анофелес неустанно разбивал армии и определял исход бесчисленных войн, менявших ход истории. В этом он похож на «генерала» мороза, повлиявшего на итоги наполеоновских войн и Второй мировой войны. Генерал Анофелес располагал плодовитой и алчной партизанской армией, которая вела войны и создавала народы и империи. Он был наемником – то другом, то врагом. Как мы увидим, комары не выбирали, на чью сторону встать, но нападали на любую доступную добычу, а уже потом одна сторона выигрывала, пользуясь страданиями другой. Если промышленное сельское хозяйство изменило глобальный ландшафт и породило империи, то комары стали разрушителями миров. Писцы древних аграрных обществ Месопотамии, Египта, Китая и Индии описывали симптомы болезней, и по их трудам мы можем судить, как комары владычествовали над Древним миром. Это был мир таинственных болезней и смертей. В физическом и психологическом мире наших предков болезни и страдания были окутаны загадочным, сверхъестественным, ужасающим ореолом. Как писал в трактате «Левиафан» 1651 года английский философ Томас Гоббс, человечество «наказывается страданием; опрометчивость – неудачей; нанесенные обиды – насилием врагов; гордость – гибелью; трусость – притеснением; небрежность монархов в управлении государством – восстанием; восстание – кровопролитием… а что хуже всего, есть вечный страх и постоянная опасность насильственной смерти, и жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна». Представьте себе: а что, если эта мрачная апокалиптическая картина, хладнокровно нарисованная Гоббсом, была бы вашей повседневной реальностью? Наши предшественники жили в совершенно чуждой и суеверной парадигме болезни. Они странствовали по неведомых водам, окруженные мистикой, чудесами и гневом богов. За ответами древние обращались к земле, воде, воздуху и огню. Причинами болезней, страданий и смерти они считали своих мстительных богов. Они молились и приносили жертвы жестоким духам, чтобы те положили конец страданиям, избавили от мучительных симптомов и простили прегрешения. Нам трудно, пожалуй, даже невозможно представить себе мир без науки, без конкретных причинно-следственных связей, где нельзя предотвратить и излечить многие болезни. «Но мы должны понять, – пишет Дж. Р. Макнил, – насколько необычным был последний век для человеческого здоровья и для способности человека подчинять биосферу своей воле – в определенных границах и не без непредвиденных последствий. Мы должны вспомнить, что так было не всегда». Справедливости ради надо сказать, что наши древние предки экспериментировали с органическими лекарствами (мы будем об этом говорить), причем довольно успешно. Они даже докопались до истинной причины болезней, переносимых москитами. Так называемая теория миазмов, которую признавали многие доктора, приписывала большинство болезней ядовитым газам, частицам или просто дурному воздуху, поднимающемуся над застойной водой, болотами и трясинами. Эта теория крайне близка к раскрытию истинной причины болезней – всему виной были комары, которые обитали и размножались в тех самых опасных водоемах. Но близко – не значит точно. Чтобы лучше понять болезни и устройство биологического мира, наши древние предки описывали симптомы разных недугов, в том числе и переносимых комарами. Однако понять, какие болезни имеются в виду в древних исторических документах, весьма непросто. В хрониках обычно говорится о лихорадке, но, учитывая зачаточное состояние медицинских знаний до революционной микробной теории Луи Пастера, появившейся в 50-е годы XIX века, описания эти расплывчаты, лишены конкретики и, бесспорно, носят общий характер. Большинство болезней сопровождается лихорадкой, в том числе холера и тиф, и обе эти болезни были весьма распространены. К счастью, сами болезни помогают нам расшифровать описания эпидемий нашего прошлого. Симптомы филяриоза и желтой лихорадки ни с чем не спутаешь, и древние писцы описывали их довольно точно. А вот малярия, сопровождающаяся лихорадкой, не так очевидна. Ее трудно отличить от других болезней. Однако в древних документах сохранились ключи, которые помогают нам в поисках. Из пяти возбудителей малярии у человека смертельно опасный falciparum и редкий, недавно появившийся knowlesi начинают действовать с 24-часового цикла озноба, высокой температуры и обильного потоотделения. То есть пик лихорадки происходит один раз в день. В исторических документах эту болезнь называли «ежедневной лихорадкой». Затем к этим двум видам малярии присоединяются ovale и vivax, где цикл лихорадки составляет уже сорок восемь часов, и мы получаем «трехдневную лихорадку». Malariae с 72-часовым графиком называли «четырехдневной лихорадкой». Все приступы малярии сопровождаются видимым увеличением селезенки[15]. Если бы летописец, как знаменитый греческий врач Гиппократ или его римский преемник Гален, потрудился описать детали проявления этой лихорадки, а потом мы сопоставили бы эти описания с археологическими находками, например с остатками скелетов, завесу тайны можно было бы приподнять, и работа комаров стала бы очевидна. Древнейшее письменное свидетельство о болезни, переносимой комарами, датируется 3200 г. до н. э. На шумерских глиняных табличках, обнаруженных в колыбели цивилизации между Тигром и Евфратом на территории древней Месопотамии, довольно точно описываются малярийные лихорадки, приписываемые влиянию вавилонского бога подземного мира Нергала, изображенного в виде насекомого, похожего на комара. Бог хананеев и филистимлян Вельзевул (повелитель мух или насекомых) превратился в дьявола из древнеиудейских и христианских писаний. Злые демоны огнепоклонников-зороастрийцев из региона Персии и Кавказа изображались в виде мух и комаров, так же как и Баал, халдейский дух болезни. Гоббс позаимствовал зловещего Левиафана из иудейских (и христианских) писаний Ветхого Завета, где описывается, как морской монстр Левиафан сеет зло и беспорядок, бороздя воды хаоса. Этот Левиафан страшно похож на нашего вездесущего комара. Даже сегодня христианского дьявола часто изображают с кроваво-красными крыльями, огромными рогами и длинным заостренным хвостом – очень напоминает насекомое. В Ветхом Завете кары небесные часто изображаются как нашествие насекомых, несущих смерть и ужас. Болезни непокорным подданным или их врагам, чаще всего египтянам или филистимлянам, насылает мстительный бог. «Малярия – «и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним»: китайский плакат изображает всадника смерти на коне бледном из библейского Откровения. Подпись гласит: «Чтобы предупредить болезнь, нужно убивать комаров. Ужасный зараженный комар несет ад планете Земля и распространяет эпидемию». (U. S. National Library of Medicine) Венцом злодеяний филистимлян стала их победа в сражении при Авен-Езере примерно в 1130 г. до н. э. Они захватили Ковчег Завета. И тут же на них обрушились кары небесные, которые не прекратились, пока Ковчег не был возвращен законным владельцам. Когда я пишу эти строки, перед моим мысленным взором встает финальная сцена фильма 1981 года «Индиана Джонс: в поисках утраченного ковчега»: бог насылает призрачных ангелов смерти на нацистов, которые вскрыли ковчег. Из четырех всадников Апокалипсиса из Откровения самый зловещий – Смерть: «дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом, и голодом, и мором, и зверями земными». Библия – один из самых тщательно изучаемых текстов в мировой истории, и все же специалисты в разных научных областях, включая эпидемиологию, богословие, лингвистику, археологию и историю, не могут достоверно выяснить точные причины болезней из Ветхого Завета. Ученые сходятся во мнении, что малярия упоминается там не меньше четырех раз. Один случай – это гибель ассирийской армии царя Сеннахериба в 701 г. до н. э. после осады Иерусалима. Это событие в 1815 году вдохновенно описал лорд Байрон[16]. Политик и поэт-романтик умер от малярии в 1824 году в Греции, сражавшейся против владычества Османской империи. Незадолго до смерти тридцатишестилетний Байрон писал: «Я слишком задержался в этот малярийный сезон». Но мы знаем, что малярия и, возможно, филяриоз свирепствовали в Египте и на Ближнем Востоке во время Исхода примерно в 1225 г. до н. э. и после него. Достаточно изучить барельефы египетских погребальных храмов в Фивах (ныне Долина Царей в Луксоре) и описания древних персидских и индийских наблюдателей. Мы можем с вескими основаниями предположить, что филяриоз поразил человечество еще в 1500 г. до н. э. Недавно археологи подтвердили наличие признаков малярии на 9000-летних костях, обнаруженных в неолитическом городе Чаталгуюк на юге Турции, а также в египетских и нубийских останках, которым не менее 5200 лет. Можно утверждать, что девятнадцатилетний фараон Тутанхамон умер от малярии falciparum в 1323 г. до н. э., и это событие стало началом конца имперской власти и культурных достижений Египта[17]. После этого Египет больше не был значим на международной сцене. В Долине Царей: комар изображен среди иероглифов в храме Рамзеса III в египетском Луксоре. Строительство храма (примерно 1175 г. до н. э.) совпало с вторжениями «морского народа» и крушением древних микроимперий Месопотамии и Египта. (Shutterstock Images) Объединение египетских городов-государств и сельскохозяйственная экспансия из дельты Нила начались примерно в 3100 г. до н. э. Учитывая географическую изолированность и пустынное окружение, Египет не играл важной роли в высших эшелонах внешних геополитических сил. Несмотря на то, что египтяне захватили восточные берега Средиземного моря, вступив в конфликт с евреями и другими народами, им так и не удалось закрепить свое господство. Ранняя египетская цивилизация развивалась вне имперских политических и военных устремлений на восток. Египет был самодостаточной империей, территориальный и культурный зенит которой пришелся на эпоху Нового Царства с 1550 до 1070 г. до н. э. Именно в этот период правили самые известные нам фараоны, в том числе Эхнатон и его супруга Нефертити, Рамзес II и Тутанхамон. В следующие 200 лет территориальные владения, богатство и влияние Египта существенно уменьшились. Египет стал вассальным государством империй-завоевателей – сначала его покорили ливийцы в 1000 г. до н. э., затем персы Кира Великого, греки Александра Македонского и римляне Августа Цезаря. Малярия, или болотная лихорадка, поразила Египет задолго до царствования фараона Тутанхамона. Эта болезнь упоминается в древнейшем египетском медицинском папирусе, датируемом 2200 г. до н. э. Знаменитый греческий историк V в. до н. э. Геродот пишет, что египтяне боролись «с комарами, обитавшими здесь в великом множестве, и вот что они для этого изобрели: башни помогали тем, кто населял верховья болот – они поднимались на башни и спали там, так как комары не в силах противостоять ветру и не могут летать высоко. Но те, кто жил поблизости от болот, придумали иные средства. У каждого человека есть специальная сеть, которой днем он ловит рыбу, а ночью закрывает кровать, где отдыхает. На кровати он расстилает сеть, заползает под нее и там спит. Если он спит, закутавшись в шерстяное или льняное одеяние, комары прокусывают ткань, но сквозь сеть они даже кусать не пытаются». Геродот описывает и то, как египтяне лечили малярийную лихорадку – купанием в свежей человеческой моче. Я никогда не болел малярией и могу лишь предположить, что симптомы болезни были столь невыносимы, что купание в исходящей паром моче верных слуг действительно приносило заслуженное облегчение. В древних китайских манускриптах, в том числе и в знаменитом трактате «Нэй Цзин» («Медицинский канон желтого императора», 400–300 гг. до н. э.), очень точно описана перемежающаяся лихорадка различных типов малярии и отмечено увеличение селезенки. Считалось, что симптомы «матери всех лихорадок» вызваны нарушением ци (жизненной силы) и баланса между инь и ян (добром и злом). Эту идею явно позаимствовал создатель и гуру «Звездных войн» Джордж Лукас. В народном китайском фольклоре и медицинских трактатах малярия представлена демоническим трио, в котором каждый злой дух символизирует этап цикла лихорадки. Демон озноба вооружен ведром с ледяной водой, оружие демона лихорадки – пылающий огонь, а последний демон потливости и мучительных головных болей держит могучий молот. Сила демонов малярии отражена в легенде. Китайский император приказал самому доверенному военачальнику умиротворить далекую южную провинцию и стать в ней губернатором. Военачальник поблагодарил императора и начал готовиться к новой должности. Но, когда настало время отъезда, он отказался ехать, заявив, что это верная смерть, поскольку провинция давно стала рассадником малярии. Впрочем, это его не спасло, поскольку разгневанный император приказал отрубить ему голову. Сыма Цянь, которого считают отцом китайской исторической литературы (его перу принадлежат «Исторические записки», 94 г. до н. э.), подтверждает, что «южнее Янцзы местность низкая и климат влажный; взрослые мужчины здесь умирают молодыми». Знаменитый историк Уильям Г. Макнил пишет: «Еще одна болезнь, переносимая комарами, лихорадка денге, похожая на желтую лихорадку, хотя и не столь смертельная… поразила южные районы Китая. Как и малярия, лихорадка денге существовала с незапамятных времен, поджидая иммигрантов из северных районов… а подобные миграции на заре китайской экспансии происходили в значительных масштабах… болезни стали одним из главных препятствий для проникновения Китая на юг». Такой неравный груз болезней на протяжении веков тормозил экономическое развитие Южного Китая. Юг стагнировал и заметно уступал процветающему северу. В Древнем Китае мужчины, отправлявшиеся на малярийный юг, до отъезда устраивали женам новый брак. Торговое неравенство между севером и югом, связанное с эндемичной малярией, имело далеко идущие последствия. Подобная ситуация наблюдается и в других странах – в Италии, Испании и Соединенных Штатах. Ее часто называли «южным вопросом» или «южной проблемой». Малярия, как говорил итальянский политик начала XX века, «имела самые серьезные социальные последствия. Лихорадка лишала возможности работать, лишала сил, делала людей вялыми и безразличными. Следовательно, малярия неизбежно снижала производительность, богатство и благополучие». Так, неравномерное экономическое влияние комаров со временем привело Соединенные Штаты к распространению рабства, а затем к гражданской войне. К 1500 г. до н. э. различные малярийные лихорадки были описаны и в индийских медицинских трактатах. «Царя болезней» символизировал огненный демон лихорадки Такман. Он рождался от молнии в сезон дождей. Индийцы не только понимали, что вода каким-то образом связана с комарами, но и первыми поняли, что комары являются источником малярии. В подробном медицинском трактате индийский врач Сушрута в VI в. до н. э. описывал пять видов комаров, обитающих на севере долины Инда: «Их укус болезнен, как укус змеи, и порождает болезни… сопровождаемые лихорадкой, болью в конечностях, выпадением волос, болями, рвотой, поносом, жаждой, жаром, слабостью, зеванием, дрожанием, икотой, жжением и сильным холодом». Писал Сушрута и об увеличении селезенки, «которая выступает на левом боку и становится твердой, как камень, и выгибается, как спина черепахи». Хотя он подозревал, что переносчиком болезни являются комары, у врачей, ученых и обычных людей до недавнего времени не было научных доказательств этого, поэтому теория оставалась лишь теорией. Поразительная интуиция доктора Сушруты, основанная на острой наблюдательности, на тысячу лет осталась незамеченной и неоцененной. Влияние комаров без помех распространялось по историческому континууму времени-пространства. Экспансия возделывавших ямс банту в Африке 8000 лет назад стала звеном цепи африканской системы рабского труда и довела Райана Кларка почти до смерти после участия в футбольном матче в Денвере в 2007 году. Мартин Лютер Кинг-младший говорил: «Мы – не творцы истории. Это история творит нас». Комары соединяли исторические события, на первый взгляд казавшиеся совершенно не связанными между собой и которые были разделены расстояниями, эпохами и пространством. Для комаров не существовало времени и пространства. Если проследить путь банту, возделывавших ямс, то становится ясно, как комары манипулировали историей на протяжении тысячелетий. Мы расстались с нашими друзьями банту примерно 3000 лет назад, когда, пользуясь преимуществами серповидных клеток и железного оружия, они вытеснили ставших жертвами малярии племена хойсан, манде и сан на самую южную оконечность Африки. «Значительно более серьезным последствием этого, – пишет антрополог и известный ученый Джаред Даймонд, – было то, что голландским поселенцам в 1652 году пришлось иметь дело только с незначительным населением скотоводов хойсан, а не с плотным населением имеющих железные орудия крестьян банту». Во времена европейской колонизации Южной Африки, начатой голландцами и быстро подхваченной британцами, этнические особенности региона, порожденные комарами тысячи лет назад, сформировали политику апартеида и современные государства – Южную Африку, Намибию, Ботсвану и Зимбабве. Когда голландские африканеры в 1652 году прибыли в Кейп на кораблях Ост-Индской компании, они встретили там небольшое и совершенно несплоченное племя хойсан. Военная сила и европейские болезни принесли голландцам быструю победу. Европейцы обосновались в Кейпе, и африканеры стали активно осваивать южные регионы Африки. Продвигаясь на север и восток от колонии Кейп, африканеры, а затем и британцы наткнулись на более плотное население банту, а также на племена коса и зулу, общества которых были уже не только сельскохозяйственными, но и военными. К тому же они обладали железным оружием. Голландцы и британцы вели девять войн на протяжении 175 лет, чтобы окончательно покорить племя коса в 1879 году. Если использовать тактические военные топографические термины, то скорость продвижения голландцев и британцев составляла менее одной мили в год. В результате относительно бескровного переворота, поддержанного большинством зулу, в 1816 году трон захватил Шака. Он объединил разрозненные племена с помощью беспощадной военной силы и хитроумной дипломатии, а затем приступил к проведению обширных культурных, политических и военных реформ. Вооруженные достижениями социальной и военно-промышленной революции Шаки, зулу отчаянно сопротивлялись британцам. Окончательное поражение они потерпели в 1879 году в период англо-зулусской войны. Британские потери от малярии в ходе англо-зулусской войны, длившейся с января по июль 1879 года, показывают нам иную картину. В начале конфликта британская армия насчитывала 12 615 человек. За семь месяцев сражений 9510 человек лечились от болезней, в том числе 4311 (45 процентов) от малярии. Хотя врачи еще не знали, что малярию переносят комары, во время этой войны британцы были вооружены важным знанием: уже была открыта микробная теория болезней. Кроме того, они располагали значительными запасами противомалярийного лекарства, хинина. Боюсь даже предположить, что произошло бы, если бы голландцы (и британцы) на заре колониализма в середине XVII века столкнулись не с хойсан, а с зулу и коса. Европейским захватчикам пришлось бы очень нелегко. «Вряд ли белым удалось бы закрепиться в Кейпе, если бы первые несколько голландских кораблей натолкнулись на такое ожесточенное сопротивление, – пишет Даймонд. – Нынешние проблемы современной Южной Африки проистекают отчасти из географической случайности… Прошлое Африки оставило глубокий след на ее настоящем». Долгий исторический путь, включающий в себя апартеид и его последствия, случайно или намеренно был проложен комарами – именно они породили малярию, которая вызвала генетическую реакцию в виде серповидных клеток и позволила банту осуществить сельскохозяйственную экспансию. В этом случае проникновение комаров в исторические слои оказалось еще более глубоким. Подготовленные комарами события в Африке, породившие серповидные клетки, повлияли на историю Америки через африканскую работорговлю и на жизнь игроков современной НФЛ, в том числе и на судьбу Райана Кларка. Комары терзали человечество на протяжении тысячелетий. Если бы я не располагал научными знаниями, то сказал бы, что комары удовлетворяют свои садистские и нарциссические чувства за наш счет. Через два с половиной века после того, как доктор Сушрута понял роль комаров долины Инда в распространении малярии, молодой македонский царь-воитель испытал на себе их ярость. Комары помешали ему взойти на вершину глобального господства, остановили его неутолимую жажду власти и разбили мечты о завоеваниях. Глава 3. Генерал Анофелес. От Афин до Александра Афинский философ Платон заявил, что «идеи есть источник всего сущего». Платон, Сократ, Аристотель, Гиппократ, Софокл, Аристофан, Фукидид и Геродот жили в Золотой век Греции. Их идеи, наблюдения и труды – действительно источник всего сущего. Они заложили бессмертные основы западной культуры и современных академий. Их имена навечно вписаны в анналы человеческой истории. Афинский Овод, Сократ, ставил вопросы, которые рождали новые вопросы и лишь затем – ответы. Такой метод и сегодня называют сократическим[18]. Как же смог сохраниться в веках его метод? Как идеи небольшой группы пытливых греков, преимущественно афинян, живших на таком малом пространстве в течение такого короткого времени, смогли так сильно повлиять на западную (да и на мировую) цивилизацию и мысль? Даже спустя две с половиной тысячи лет их идеи и концепции продолжают определять наше восприятие мира. Их великие труды занимают почетное место на книжных полках всех стран. Их изучают и разбирают в школьных классах и университетских аудиториях. Ответ на этот вопрос дал нам Аристотель: «Единственный исключительный признак глубокого знания – это сила учения». Сократ был наставником Платона, который основал в Афинах академию, первый реальный институт высшего образования. Считается, что Платон сыграл важнейшую роль в развитии западной философии и науки. Самым знаменитым его учеником был Аристотель. Он учился у Платона двадцать лет и оставил след во всех современных сферах науки – от зоологии и биологии (включая и изучение насекомых), физики, музыки и театра до политологии и коллективного и индивидуального психоанализа человека. Аристотель сочетал тщательное исследование и научный метод с биологическими наблюдениями, эмпиризмом и осознанием устройства мира природы. Проще говоря, именно по этой причине Платон, его учитель Сократ и ученик Платона Аристотель, а также другие греческие ученые Золотого века Афин до сих пор считаются величайшими умами человечества, а их труды изучаются и широко цитируются. Сократ передал факел прогресса своему ученику Платону, а тот – Аристотелю. А потом Аристотель вручил этот факел молодому и честолюбивому принцу из Северной Македонии. Впоследствии именно этому принцу суждено было развивать и распространять греческую культуру, книги и идеи по всему миру, где их хранили в великолепных библиотеках, а ученые будущего изучали и обогащали их своими трудами и новациями. Вскоре после смерти Платона Аристотель покинул Афины. Его пригласили стать наставником тринадцатилетнего сына и наследника македонского царя Филиппа II. Филипп почувствовал врожденный интеллект, любознательность и смелость сына и решил нанять ему лучшего учителя. Когда принцу было десять лет, по улицам столицы несся могучий дикий конь, которого не сумел удержать торговец. Огромный вороной жеребец с белой звездой во лбу, с пронзительно голубыми глазами никого не подпускал к себе. Его невозможно было загнать в стойло. Филипп собирался купить это великолепное животное, но, увидев ярость неукрощенного жеребца, быстро отказался от этой идеи. Одноглазому царю не нужен был непокорный буйный конь. Дикий конь быстро привлек внимание любопытствующих зевак. Свидетелем происходящего стал молодой принц. Он упрашивал отца купить ему этого коня. К разочарованию сына, Филипп был непреклонен. Юный наследник македонского трона не смирился с отказом. Он сбросил свою хлопающую на ветру мантию и тихо подкрался к охваченному паникой коню. Наблюдавшие за принцем зеваки притихли. Почувствовав, что конь боится собственной тени, принц, к изумлению притихших наблюдателей, набросил на коня уздечку и развернул его к солнцу, чтобы тот не видел тени. Он укротил дикого коня. «О сын мой, – воскликнул пораженный и гордый Филипп, – ищи себе царства, достойного тебя, ибо Македония тебе слишком мала». Боевой конь и верный спутник принца получил имя Буцефал (Быкоголовый). Он нес своего хозяина по миру известному и неизведанному, дошел с ним до Индии – самого восточного предела великой империи, одного из величайших царств истории. На дымящихся руинах греко-персидских и пелопонесских войн возникла новая держава, и молодой, обладающий даром понимать лошадей чудо-принц повел ее к сверкающим вершинам славы и легенд. Он заполнил вакуум власти, возникший после угасания греческих городов-государств. Он стал живым богом на земле, одним из величайших властителей в истории человечества. Его называли гегемоном Эллинской лиги, шахом Персии, фараоном Египта, властителем Азии и басилевсом Македонии. В историю он вошел под простым именем – Александр Македонский. Сколько бы ученые ни спорили о мотивах и личности этого человека, нет никакого сомнения в том, что он был чистым и абсолютным гением. Вспомните, насколько молод он был и насколько мала была его армия, когда он бросил вызов властителю Персии Дарию III. Он одержал победу и основал одну из величайших империй в истории. В нашем прошлом мало ситуаций, когда сферы цивилизации выстраиваются настолько идеально, что возникает среда, в которой один человек может оставить неизгладимый след в истории всего человечества. Такая среда сложилась благодаря событиям греко-персидских и пелопонесских войн, предшествовавших стремительному восхождению звезды Александра. Эти конфликты, усугубленные болезнями, переносимыми комарами, привели истерзанный войнами мир в состояние полного финансового и политического беспорядка. Все лежало в руинах и развалинах. И тогда на мировую сцену вышел Александр. «Неизученная жизнь, – говорил Платон, – недостойна жизни». Чтобы изучить жизнь и наследие Александра, нам сначала нужно вернуться в терзаемый комарами мир, подготовивший почву для того, чтобы великий полководец оставил мощный след в современном мире. В те времена Македония была всего лишь гористой местностью, где жили разрозненные племена; основные события западной цивилизации происходили в Месопотамии и Египте. До 1200 г. до н. э. на Ближнем Востоке существовало политическое и экономическое равновесие и баланс сил. Экономическая концентрация и специализация различных вавилонских, ассирийских и хеттских микроимперий способствовали расцвету торговли, миру и общему процветанию. Но это время длилось недолго. За пятьдесят лет все эти империи, а также Египет оказались во власти грабителей и наемников, жителей средиземноморских островов, создателей мифологического Троянского коня. Морской народ перерезал торговые пути, грабил города и крестьян. Добавьте к этому страшные наводнения, голод и ряд землетрясений и цунами – неудивительно, что этот период вошел в историю как темные времена античности. Усугубляли культурный, политический и экономический коллапс комары, которые стали причиной настоящей эпидемии малярии. На глиняной табличке с Кипра написано: «Рука Нергала [вавилонского демона-комара] дотянулась до моей отчизны. Он убил всех мужчин моей страны». Отчасти из-за комаров первые человеческие сельскохозяйственные цивилизации лежали в дымящихся руинах. Возник вакуум власти. Из этого пепла возродились две соперничающие силы – Греция и Персия. Супердержавы античности заложили основы современной литературы и искусства, инженерного дела, политики и демократического управления, искусства войны, философии, медицины и всех остальных сфер западной цивилизации. Морские мародеры оставили после себя свободное поле. Большая часть Ближнего Востока тонула в непроглядном мраке культурной бездны. И тогда из тени Востока выступила новая сила. Персия Кира Великого стала величайшей империей в истории. Она поглотила все бывшие имперские государства Ближнего Востока, захватила часть Центральной Азии, Южный Кавказ и города ионических греков на западе Турции. Кир основал Персидскую империю в 550 г. до н. э. Он использовал искусную дипломатию, мягкое запугивание, периодические военные вылазки и, главным образом, такую политику в отношении прав человека, которой сегодня аплодировала бы Организация Объединенных Наций[19]. Во всей огромной и процветающей империи Кир осуществлял культурные, технические и религиозные реформы, поощрял межкультурный обмен, способствовал художественным, инженерным и научным инновациям. Экспансия Персии при Кире и его наследниках, Дарии I и Ксерксе, которые расширили империю и включили в нее Египет, Судан и Восточную Ливию, привела к легендарному столкновению с другой юной силой: Грецией. В 440 г. до н. э. Геродот, которого считают отцом истории, писал, что Кир собрал воедино «все нации без исключения». Однако исключение было – Греция. В тот момент Греции в том виде, в каком мы представляем ее сегодня, не существовало. Греция представляла собой конгломерат воинственных городов-государств, враждующих между собой. Основными претендентами на военное и экономическое верховенство были коалиции Спарты и Афин. Олимпийские игры, которые начали проводиться в Греции в 776 г. до н. э., по сути своей были мирным предложением – война с полей сражений перешла на спортивные площадки. Участники соревновались в боевых навыках – борьбе, боксе, метании копий и дисков, беге, конном спорте и панкратионе («вся мощь и сила»). Панкратион можно назвать предшественником боев без правил – единственное правило заключалось в том, что участникам запрещалось кусаться и выдавливать глаза друг другу. Хотя Олимпийские игры были призваны стимулировать установление мира, враждующие греческие города-государства продолжали вести смертельную борьбу с персами. К этому их подталкивали братья-греки с Ионических островов, которые восстали против персидского правления. При поддержке демократического города-государства – Афин – греки Ионических островов в 499 г. до н. э. взбунтовались против правления императора Персии Дария I. Дарий быстро подавил восстание, но поклялся наказать Афины за дерзость. Наказание Греции должно было стать поучительным примером другим. Кроме того, завоевание Греции укрепило бы власть Персии в этом регионе и гарантировало полный контроль над торговлей в Средиземноморье. Через семь лет полномасштабное вторжение армий Дария в Грецию, последний суверенный оплот западного мира, стало началом греко-персидских войн. Персидская армия пересекла пролив Дарданеллы, перешла из Азии в Европу и быстро преодолела Фракию и Македонию, обеспечив себе лояльность местного населения. Но продвижение на юг, к Афинам, стало для Дария настоящей катастрофой. На подходах к Афинам персидский флот был уничтожен жестокой бурей, а пехота отступила. Историки считают, что основной причиной отступления стало смертельное сочетание дизентерии, тифа и малярии. Под властью Дария находились более пятидесяти миллионов человек – почти половина всего населения Земли. Через два года, в 490 г. до н. э., Дарий предпринял вторую попытку, на сей раз решив отказаться от тяжелого северного перехода по суше. 26 тысяч персов высадились в Марафоне, примерно в двадцати шести милях к северу от Афин. Армия греков была вдвое меньше персидской, но афиняне были хорошо вооружены и имели бронзовые доспехи. Они заманили персов в болотистые низины. В течение недели ряды персов значительно поредели, и виной тому были те же болезни. Учитывая положение персидского флота, место высадки персидской армии и размещение обороняющихся афинян, персы просто не могли расположиться в ином месте или обойти болота. Положение противников требовало сражения. После полной победы афинян измученные болезнями персы отступили и решили атаковать Афины с моря. Геродот пишет, что на поле боя осталось 6400 убитых персов и еще больше погибло в болотах. Посланцы из Марафона пробежали двадцать шесть миль, чтобы предупредить город о предстоящей атаке персов. А подвиг афинского гонца Фидиппида, увековеченный в современных марафонах, это всего лишь легенда. Миф о гонце – это туманная интерпретация двух фактов. Фидиппид действительно преодолел 140 миль от Марафона до Спарты за полтора дня. Это произошло до битвы – гонец отправился за помощью. Хотя отношения между Спартой и Афинами нельзя было назвать сердечными, спартанцы, по словам Геродота, «были тронуты просьбой и пожелали отправить помощь Афинам». Если бы Афины пали и оказались во власти персов, то и Спарту, несомненно, постигла бы та же судьба. Лучше уж знакомое зло, верно? Но две тысячи спартанцев прибыли на день позже сражения и могли лишь полюбоваться трупами шести с половиной тысяч персов и полутора тысяч афинян. Сразу после победы при Марафоне афинская армия вернулась домой и успела предотвратить высадку персов. Почувствовав, что все возможности упущены, а выжившие солдаты деморализованы малярией и поражением, персы отправились домой. Но при новом императоре, наследнике и сыне Дария Ксерксе, они вернулись.