Исторически, несмотря на наличие аналогичных видов комаров, Азия и Тихоокеанское кольцо оказались совершенно свободны от желтой лихорадки. Поскольку Дальний Восток никогда не имел дела с африканскими рабами, жестокий убийца так и не появился в этой части света, хотя затронул все вовлеченные в Колумбов обмен регионы. Другие болезни, переносимые комарами, такие как малярия, лихорадка денге и филяриоз, были эндемичными. Отсутствие же желтой лихорадки свело историческое влияние комаров на Азиатско-Тихоокеанский регион к минимуму. В Америке же болезни стали ведущими историческими силами. Малярия и желтая лихорадка выкосили коренные народы, освободив значительные территории. Европейские поселенцы поспешили занять эти свободные, но зараженные комарами регионы. Чарльз Манн пишет, что «после появления малярии и желтой лихорадки эти некогда плодородные регионы стали почти непригодными для проживания. Их прежние обитатели бежали в безопасные места. Европейцы, которые заняли освободившиеся территории, часто умирали, не проведя здесь и года… Даже сегодня те регионы, где не смогли выжить европейские колонисты, гораздо беднее мест, которые европейцы сочли более здоровыми». Южные британские колонии в Америке, например, «были неподходящим местом для стариков или, скорее, для тех, кто хотел дожить до старости, – пишет Питер Маккандлесс в исследовании болезней Юга Америки. – Исследователи часто отмечали, как быстро здесь стареют и умирают люди… Вместе с людьми-мигрантами приходили и их микробы. Через небольшой полуостров Чарльстон они проникали на континент, словно жидкость через иглу шприца». Колонистов Юга преследовали, как писал один из них, «многочисленные лихорадки, которые возникали каждое лето и осень». К раздражению инвесторов, южные колонии и со временем южные регионы Соединенных Штатов стали пользоваться дурной репутацией рассадников болезней, переносимых комарами. Бесчисленные дневники и письма вторят германскому миссионеру, который отметил, что эти регионы – «весной сущий рай, летом – ад, а осенью – больница». Хотя американские колонии сулили первым европейским поселенцам новую жизнь и финансовые возможности – свободные земли, вместе с этим люди получали шанс быстро сойти в могилу стараниями местных комаров. В британской колонии Южная Каролина, к примеру, свирепствовали желтая лихорадка и малярия. До 1750 года в этом регионе, где выращивали рис и индиго, 86 процентов родившихся здесь людей не доживали до двадцати лет, а 35 процентов детей умирали, не дожив до пяти лет. Вот судьба типичной молодой пары из Южной Каролины, заключившей брак в 1750 году. Из шестнадцати их детей лишь шесть дожили до взрослого возраста. В южных колониях деньги тратили быстро и старались жить на широкую ногу. В могиле деньги не нужны. Здесь жили под девизом «живи быстро, умри молодым». Те, кто мог себе это позволить, на лето и осень старались уезжать на север. Капитан корабля рассказал своим пассажирам, направлявшимся в Чарльстон, Южная Каролина, поразительную историю. В 1684 году он доставил сюда тридцать двух полных жизни пуритан из колонии Плимут, но за год в живых остались лишь двое. Напуганные пассажиры велели ему немедленно развернуть корабль. Такова была судьба франко-испанского флота, участвовавшего в войне королевы Анны: флот погубила эпидемия желтой лихорадки, разразившаяся в конце лета 1706 года. То, что Чарльстон считается рассадником малярии и желтой лихорадки, неудивительно. По некоторым оценкам, 40 процентов современного афроамериканского населения является потомками рабов, попавших в Америку вместе со своими переносимыми комарами болезнями через порт Чарльстона[44]. Английский пират Эдвард Тич, более известный как Черная Борода, в 1718 году блокировал порт Чарльстона, предусмотрительно расположил свой флот поодаль от города из страха перед Желтым Джеком. Он останавливал все суда, покидающие или направляющиеся в порт, и удерживал пассажиров, в том числе и состоятельных жителей, на собственных кораблях, дожидаясь выкупа. Но ужасному пирату Черной Бороде были нужны не ценности и сокровища. У него были другие требования – он был готов освободить заложников и покинуть Чарльстон, если все лекарства города будут доставлены на его корабль «Месть королевы Анны». Его головорезы страдали от болезней, переносимых москитами. Напуганные жители Чарльстона исполнили его требование в течение нескольких дней. Когда сундуки с лекарствами были доставлены, Черная Борода сдержал слово. Он освободил все корабли и пленников, не причинив им вреда – разве что позаимствовав их ценности и красивые наряды. Чарльстон, настоящий рассадник переносимых комарами болезней, занесенных сюда в процессе работорговли, в колониальной британской Америке был не одинок. Первой успешной британской колонией стал Джеймстаун, от которого вдоль Атлантического побережья потянулись британские поселения и плантации. Именно это и сделало Чарльстон портом работорговцев, гнездилищем малярии и желтой лихорадки и источником смерти. В 1607 году британское поселение Джеймстаун, Вирджиния, был царством комаров, болезней, несчастий и смерти. Другую колонию, созданную пуританами в Плимуте в 1620 году, постигла та же судьба[45]. Эти первые британские поселения создали прецедент и инициировали череду исторических событий (комары сыграли в них важную роль), которые привели к появлению Тринадцати колоний и Соединенных Штатов. В Америке британские поселенцы были не одиноки. Вместе с ними Америку колонизировали комары – а также малярия и желтая лихорадка. Отважные поселенцы, беспомощные рабы и ведомые инстинктами комары оказались главными действующими лицами трагедии. Комары, ставшие случайными завоевателями и участниками Колумбова обмена, и рабство изменили все стороны жизни Соединенных Штатов – от Покахонтас и Джеймстауна до современной политики и предубеждений. Глава 9. Ассимиляция. Комариные ландшафты, мифология и семена Америки Бедная Матоака, одиннадцатилетняя дочь вождя Поухатана, вряд ли узнала бы себя в роли героини романтической истории, вышедшей на экраны в 1995 году. История любви дочери вождя и Джона Смита легла в основу диснеевского мультфильма. Сама героиня более напоминала пышнотелую Ким Кардашьян, чем юную девочку из индейского племени. Мифы, окружающие английскую колонию Джеймстаун, Джона Смита и юную Матоаку, которая вошла в историю и голливудские фильмы под именем Покахонтас, оказались очень прочными, и история эта дошла до наших дней. Имя Джона Смита неразрывно связано с основанием Джеймстауна и ложным гламуром американского фронтира. На самом деле Джон Смит был бесстыдным бахвалом. Он распустил столько слухов и дезинформации о самом себе, не стесняясь откровенного обмана, что трудно воспринимать пять его автобиографий, опубликованных менее чем за восемнадцать лет, серьезно. Если опираться на выдуманные им безумные истории, его необычные приключения начались, когда он осиротел. Тогда ему было тринадцать лет. К тому времени, когда ему исполнилось двадцать шесть, он уже успел повоевать на стороне испанцев в Нидерландах, многие месяцы запоем изучать труды Макиавелли, Платона и древних авторов, а потом стать пиратом в Средиземноморье и на Адриатике. В Венгрии он был шпионом – зажигал костры на вершинах гор, предупреждая о приближении османов. В Трансильвании он воевал с турками, там же попал в плен и был продан в рабство. Ему удалось бежать, хитроумно убив своего мучителя, то есть «выбив ему мозги». Надев одежду убитого, Смит пробирался через Россию, Францию и Марокко, где вернулся к карьере пирата и начал грабить испанские корабли, плывшие из Западной Африки. В 1604 году он прибыл домой, в Англию. Через два года он записался в экспедицию для основания Джеймстауна и в декабре 1606 года отплыл в Вирджинию. Живое воплощение буйной юности! Потрясающий способ провести тринадцать лет! Большинство специалистов считают Джона Смита мошенником и проходимцем. Но никто не сомневается в том, что он действительно был поверхностно знаком с Покахонтас за время своего двухлетнего пребывания в кишащем комарами Джеймстауне. Да, Смит действительно заключил мир с Поухатаном в мае 1607 года, когда был основан Джеймстаун. Колонистам нужны были припасы. Кроме того, индейцы значительно превосходили их численностью, и мирный договор был жизненно важен. В декабре Смит отправился на добычу пропитания, его захватили индейцы, и он предстал перед вождем Поухатаном. Что произошло дальше, окутано легендами. Смит утверждает, что индейцы избили его дубинками, привели в дом вождя и там приговорили к смерти. Но прежде в его честь был устроен великий пир. За минуту до казни, похвалялся Смит, вмешалась одиннадцатилетняя Покахонтас. «Она рисковала собственной головой, чтобы спасти мою; она помогла мне не только этим, но еще и убедила отца, чтобы меня безопасно доставили в Джеймстаун, где я обнаружил тридцать восемь несчастных и больных людей». Пораженная их несчастьями Покахонтас «принесла ему столько провизии, что спасла множество жизней тех, кто неизбежно умер бы от голода». Впервые книга Смита была опубликована в 1624 году. В этой истории немало проблем. Во-первых, время. В самом раннем труде Смита 1608 года, написанном через несколько месяцев после его похищения, нет никаких следов и даже намеков на историю спасения влюбленной индейской принцессой. Там он утверждает, что они познакомились через несколько месяцев после того, как он попал в плен. Но уже тогда он пишет о большом пире и долгом разговоре с вождем Поухатаном, о «добрых словах и огромных блюдах вяленого мяса». Этот документ был написан для личного чтения. В отличие от автобиографий, призванных потешить его эго и принести прибыль, тут не было нужды приукрашать и преувеличивать произошедшее. Позже из его мемуаров мы узнаем, что невзрачного и мелкого Смита влюбленные девы спасали четыре раза – в разных местах. Во-вторых, Поухатан вряд ли стал бы устраивать пир в честь пленника, которого собирался казнить. А детям возраста Покахонтас никто не позволил бы присутствовать на подобном пире, если бы он состоялся. Запутавшийся в собственной лжи Смит полностью извратил традиции индейцев. Антрополог Хелен Раундтри, написавшая десяток книг на эту тему, пишет: «В этой истории нет ничего, что согласовывалось бы с индейской культурой. Пиры устраивали в честь почетных гостей, а не ради преступников, которых собирались казнить. Вряд ли индейцы стали бы убивать ценного в разведывательном смысле пленника». Смита прогнали сквозь строй, а потом устроили в его честь пир не потому, что его собирался убить сам вождь. Смита сочли лидером Джеймстауна, и индейцы решили сделать его посредником в торговле и заключении мира с английскими поселенцами. Покахонтас и рядом не было. Смит переписал свою историю и включил в нее девушку только после того, как ее имя стало известно. Не желая уступить славу Джону Ролфу, истинному мужу Покахонтас, Джон Смит описал свою романтическую историю американского идола только после того, как в 1616 году она стала знаменитой в Англии. Смит умело использовал ее неожиданную известность, чтобы повысить собственную. Дисней заставил нас поверить, что Джеймстаун, хотя и был основан совсем недавно, являлся мирной и процветающей колонией. В мультфильме Покахонтас и Смит босиком бегают по утопическому роскошному пейзажу Нового Света, резвясь в идиллических водопадах. Ничто не могло бы быть дальше от действительности. Джеймстаун был местом жестоким – и буквально кишел комарами. Первые, не отличавшиеся дальновидностью колонисты мгновенно пали жертвой малярии. Сообщалось, что одного из поселенцев сожгли на костре за то, что голодной зимой 1609/10 года он убил и съел свою беременную жену. Джеймстаун балансировал на грани катастрофы, но этой колонии, в отличие от прежних английских поселений, в том числе и легендарной потерянной колонии Роанок, удалось выжить – благодаря табаку, а затем и африканским рабам. Не Джон Смит, а Джон Ролф в 1610 году посеял первые семена Соединенных Штатов Америки. И это были семена табака. Англичане, которые со временем начали доминировать в Северной Америке, включились в Колумбов обмен и его меркантилистскую экономику одними из последних. Когда в 1607 году Джон Смит якобы встретил невинную юную Покахонтас в Джеймстауне, другие европейцы уже обосновались на половине территорий, которые ныне занимают сорок восемь штатов континентальных Соединенных Штатов. К началу XVII века, когда англичане и французы тоже включились в грабеж колониальных земель, испанцы уже сто лет уничтожали здесь могучую южную империю, походя губя великие цивилизации коренных народов. Территориальные возможности англичан и французов были весьма ограничены. Первые колонии в Канаде и в северо-восточной части Соединенных Штатов имели довольно низкий экономический потенциал. На Ньюфаундленде и в Квебеке комаров, конечно же, тоже хватало, и первые поселенцы сильно от них страдали, но эти территории были все-таки слишком холодными для переносчиков опасных болезней. Это были первые английские и французские аванпосты в местах, непригодных для выращивания табака, сахарного тростника, кофе и какао – а ведь именно эти культуры приносили испанцам наибольшую прибыль. Но как только новые европейские претенденты утвердились на континенте, они сразу же занялись экспансией и обустройством новых колоний, чтобы получить свою долю богатейших ресурсов и земель, в изобилии предоставляемых Америкой. Экономическая меркантилистская система манила прибылями, и нужно было продвигаться в южные тропические регионы Западного полушария. Только там с помощью колонизации или завоеваний можно было строить приносящие доход плантации, работать на которых должны были рабы. После не самого удачного старта французам и британцам удалось все же поколебать монополию Испании в Карибском бассейне. Начались бесконечные колониальные войны, которые кардинально изменили карту Америки. Исход империалистических конфликтов, разгоревшихся в ходе Колумбова обмена, решали полчища изголодавшихся комаров, которые несли с собой зловещую малярию и желтую лихорадку. Первые экспериментальные поселения англичан и французов погибли от этих болезней – от собственной и местной малярии. Многие из них исчезли или были заброшены из страха перед нападениями индейцев. Поселенцам не хватало элементарных припасов, и в их жилищах торжествовала смерть. Комары активно определяли имперские амбиции и карту поселений Америки. Французы изначально высадились на северо-восточном побережье Америки и проникли в глубь континента по реке Святого Лаврентия. Жак Картье осуществил три экспедиции в регион Каната с 1534 по 1542 год[46]. «Никаких постоянных поселений французы не строили до 1608 года, пока Самюэль де Шамплен не основал центр торговли мехом в Квебеке. Новая Франция не привлекала поселенцев. Французское присутствие в Северной Америке ограничивалось группой молодых французских авантюристов, которые стремились заключить мир с коренными индейцами алгонкинами и гуронами, чтобы торговать мехом. Французская меховая торговля быстро развивалась, и вскоре в долине реки Святого Лаврентия и Великих озер возникла настоящая монополия. Но количество постоянно проживающих здесь французских торговцев оставалось небольшим. К началу XVIII века французы возвели ряд изолированных, но взаимосвязанных военных гарнизонов и мехоторговых факторий от Атлантического побережья Канады и Соединенных Штатов до реки Святого Лаврентия и Великих озер. На юге французы добрались до дельты реки Миссисипи и Мексиканского залива в районе современного Нового Орлеана. Французское население этой гигантской «подковы» состояло из иммигрантов, тех, кто уже родился в Америке, и метисов (отпрысков французских мужчин и туземных женщин). Французов в Америке было немного – к 1700 году их насчитывалось всего 20 000. Сюда устремлялись молодые люди, не имевшие перспектив на родине, и другие отбросы французского общества. Естественный прирост населения колоний был минимален, поскольку женщин среди иммигрантов было очень мало. Французские мехоторговцы часто брали в жены местных женщин и ассимилировались в туземное общество. Со временем французы стали заметно уступать в экономическом и военном отношении более энергичным и многочисленным британцам и испанцам. И тогда французы решили послать в колонии женщин – 800 одиноких женщин в возрасте от 15 до 30 лет отправились в Квебек и Новый Орлеан. Их назвали «дочерями короля». Корона оплатила их переезд и обеспечила их приданым – припасами и деньгами. Учитывая женскую смертность в Новой Франции, такой свадебный подарок молодым мужьям мог стать всего лишь нежеланным дополнительным бонусом. Поначалу владения французов располагались только в Северной Америке. Для торговли мехом не требовалось ни большого количества французов, ни африканских рабов. Коренные народы занимались ручным трудом. Они ловили и били зверей (преимущественно бобров) и обменивали меха на оружие, металлические изделия и стеклянные бусы. Учитывая любовь французов к мехам, незначительность французского населения и готовность его к ассимиляции, коренным народам удавалось поддерживать баланс сил. А вот на юге, во французской Луизиане, в действие вступали комары, которые не жалели никого, в том числе и поселенцев. Поселения здесь были невелики и располагались далеко друг от друга. В 1718 году Новый Орлеан получил свое название. К этому времени желтая лихорадка и малярия уже окончательно закрепились в этом регионе. В Луизиане проживало всего 700 французов. Французская колония в Новом Орлеане была эпицентром эпидемий желтой лихорадки и малярии. Отсюда болезни распространялись по побережью Мексиканского залива и реке Миссисипи, безжалостно кося население французских колоний. Новый Орлеан, который стал рассадником эндемичной малярии и источником эпидемий смертельной желтой лихорадки, был обречен – обречен комарами. Порт Нового Орлеана был жизненно важен для развития французской экономики в Америке. Но жить здесь было невозможно. Новый Орлеан представлял собой сотрясаемую ураганами прибрежную трясину, охваченную переносимыми комарами болезнями. Чтобы обеспечить существование Нового Орлеана, компания «Миссисипи» решила увеличить население города. Французских преступников освобождали от наказания при условии, что они женятся на проститутках и отправятся в Новый Орлеан. Молодоженов держали в кандалах, пока корабли не выходили в открытое море. С 1719 по 1721 год в Новый Орлеан прибыло три таких корабля. Предполагалось, что с этих людей и начнется настоящая история города, где появится местное население, более приспособленное к условиям жизни. Несмотря на все усилия комаров, Новому Орлеану и горстке привыкших к болезням его обитателей удалось выжить. Город стал основным французским портом – и эпицентром многочисленных катастрофических эпидемий переносимых комарами болезней, преимущественно желтой лихорадки, которая распространялась по реке Миссисипи. И это событие имело серьезные исторические последствия. Болезни, переносимые комарами, сильно ограничивали возможности сельского хозяйства в этом регионе. В окрестностях Нового Орлеана существовали небольшие фермы, обеспечивавшие город продовольствием, но крупные сахарные или табачные плантации организовать здесь было невозможно. В 1706 году французы стали использовать труд местных рабов, которых быстро вытеснили рабы африканские. Сначала их доставляли испанские пиратские корабли, а потом французы начали завозить их прямо из Африки. Количество африканских рабов в Новом Орлеане было невелико, поскольку управлять ими оказалось трудно. Рабы часто сбегали, бунтовали, скрывались на болотах или объединялись с местными народами. К 1720 году в Луизиане насчитывалось 2000 африканских рабов и вдвое больше свободных африканцев. Сахарный тростник начали выращивать в Луизиане только после поддержанного комарами восстания рабов во французской колонии Гаити в 1791 году. Туссен-Лувертюр возглавил восстание и прервал поставки сахара – а ведь Гаити был крупнейшим производителем сахара в мире. В 1795 году в Луизиане появились первые сахарные плантации по гаитянскому образцу. А в 1803 году Луизиана была куплена президентом Соединенных Штатов Томасом Джефферсоном. Если Франция в своих колониальных устремлениях аккуратно, на цыпочках обходила мощную Испанскую империю на юге, стратегия Англии была иной. Приближенные и финансисты, окружавшие королеву Елизавету I, которая правила Англией с 1558 по 1603 год, жестоко завидовали Испании, куда заморские богатства текли рекой. Кроме того, протестантская Англия, какой она стала при отце Елизаветы, короле Генрихе VIII, ощущала свой благочестивый филантропический долг спасти эти несчастные народы. «Народы Америки молят нас принести им благую весть Евангелия»[47]. Англичане считали, что испанцы уже обратили в католичество многие миллионы неверных, и в награду за это бог открыл им безграничные сокровища и богатства. Испания нежилась в роскошных водах Америки, а Англии оставались лишь «яростное, беззаконное и постоянное пиратство». Чтобы восстановить баланс мировых сил и богатств, Елизавета приняла пиратов на службу и даже даровала им титулы. Самыми известными из них были сэр Фрэнсис Дрейк и сэр Уолтер Рэли. Во время головокружительных приключений в Америке и буканьерам, и солдатам удачи приходилось постоянно бороться с величайшим и самым хитроумным злом этого мира – с комарами. После совершенного Фердинандом Магелланом кругосветного путешествия в 1519–1521 годах, Дрейк отправился в собственную кругосветку – 1577–1580 годы. В пути он безжалостно грабил испанские корабли с сокровищами и колонии. По сегодняшним меркам его трофеи составили 115 миллионов долларов. Походы Дрейка сделали его вторым самым богатым пиратом всех времен – на пять миллионов долларов его опередил Сэмюэль «Черный Сэм» Беллами. Дрейк обогнул Южную Америку и направился на север вдоль Тихоокеанского побережья. Отдохнув в заливе Дрейка (Порт-Рейес) в тридцати милях к северу от Золотых Ворот Сан-Франциско, Дрейк двигался на запад по Тихому океану. За счет испанской короны богатейший пират со временем добрался до английского Плимута. Испания же была страшно раздражена стремительно увеличивающимся количеством английских и голландских пиратов по обе стороны Атлантики. Кроме того, английские протестанты еще и вмешивались в дела испанских Нидерландов. Когда в 1585 году вспыхнула война между католической Испанией и протестантской Англией (и ее голландскими союзниками-протестантами), недавно получивший рыцарский титул Дрейк не остался в стороне. Этот хитроумный человек всегда видел интересные возможности и использовал их. Он убедил королеву Елизавету поручить ему возглавить грандиозную экспедицию, чтобы нанести превентивный удар по испанским колониям в Карибском море, откуда Испания получала средства на ведение войны. Эль Драке, как называли Дрейка в Испании, ожидали слава и огромные богатства. Он возглавил огромный пиратский флот, действовавший по приказу королевы-девственницы Елизаветы I. Прежде чем пересечь Атлантику и поразить испанского короля в Индиях, Дрейк сделал короткую остановку на португальских островах Кабо-Верде близ побережья Западной Африки. Вместе с сокровищами разграбленных островов он захватил с собой случайного и смертельно опасного попутчика. Флот Дрейка направился к Карибам, а малярия falciparum начала косить его экипажи. «Мы не так много дней были в море, – записал Дрейк в корабельном журнале, – но среди наших людей началась такая смертность, что за несколько дней умерло более трех сотен человек». Он писал, что смертельная лихорадка началась лишь «через семь или восемь дней после нашего выхода из Сантьягу [Кабо-Верде] …и затем охватила наших людей чрезвычайно высоким жаром и продолжающейся лихорадкой, от которой выжить удалось очень немногим». Флот Дрейка был охвачен малярией еще до прибытия на Карибы. Капитаном этой бесплодной полуторамесячной кампании стал комар. Английский торговец Генри Хаук писал, что Карибы «подвержены многим болезням по причине великой жары, и некий гнус или муха, которого здесь называют москитом, кусает мужчин и женщин… заражая их неким ядовитым червем. И этот москит или гнус поражает в большей степени тех, кто только прибывает в эту страну. Многие здесь умирают от этой заразы». «Москит» Хаука и малярийный «червь» вынудили Дрейка и его экипажи вернуться в Англию и отказаться от миссии на Карибах. Дрейк быстро понял, что «те, кто спускался на берег и был там на открытом воздухе, наверняка заразились смертельной болезнью». Нужно было что-то делать. Не желая возвращаться домой с пустыми руками, весной 1586 года Дрейк разграбил беззащитную испанскую колонию Сент-Огастин во Флориде. После себя он оставил очередную эпидемию малярии, которая почти истребила местную народность тимукуа. Дрейк писал, что тимукуа «после первой встречи с нашими людьми умирали очень быстро и говорили между собой, что это английский бог заставляет их так быстро умирать». Сент-Огастин был основан испанцами в 1565 году и являлся старейшим постоянно населенным европейским поселением в Соединенных Штатах. Всего через двадцать один год после его основания численность народа тимукуа сократилась на 80 процентов. Разграбив Сент-Огастин, Дрейк направился на север к Роаноку (Южная Каролина), где его «коллега», сэр Уолтер Рэли, основал колонию, которая уже находилась на грани исчезновения. На кораблях Дрейка было достаточно места, чтобы доставить всех выживших колонистов первой волны назад в Англию. Из Англии Дрейк отплыл с 2300 людьми, возвращались же с ним всего 800 здоровых – 950 человек умерли от лихорадки, а еще 550 лежали больными и умирающими. Комары не позволили Дрейку поднять над Америкой английский флаг. Колонизацию Карибских островов и захват испанских поселений королеве Елизавете пришлось на время отложить. В Англии Дрейка встретили с почестями. Он получил титул вице-адмирала английского флота, который в 1588 году полностью разгромил испанскую Непобедимую армаду. Эта победа возвела его в статус национального героя. Свою известность он использовал, чтобы получить официальное разрешение на возрождение пиратского промысла, которому помешали комары, и на продолжение набегов на испанские колонии в Карибском море, начатых десять лет назад. Хотя война против Испании все еще продолжалась, после поражения Непобедимой армады Англия имела преимущество. Испания ослабела, а следовательно, ее ценные карибские колонии остались без защиты. Кто лучше справится с грабительской миссией, чем ужасный пират Эль Драке? В 1595 году он устремил свой взгляд на Сан-Хуан на Пуэрто-Рико, решив создать там первое постоянное английское поселение на Карибах. Генерал Анофелес и его стойкие испанские союзники быстро положили конец этой империалистической мечте – и жизни Дрейка. За несколько недель после прибытия Дрейка малярия сократила его экипажи на четверть. Еще больше усугубила ситуацию эпидемия дизентерии. После безуспешной осады Сан-Хуана Дрейк и его люди отступили в залив Москитов (это название он получил в октябре 1502 года – так назвал его Колумб во время своего четвертого и последнего путешествия), неподалеку от современного северного входа в Панамский канал[48]. В январе 1596 года Дрейк заболел – малярия вкупе с дизентерией не оставили ему шансов. Похоронили его в море. Комары, победившие и убившие Дрейка, в очередной раз положили конец колониальным устремлениям Англии в Карибском бассейне, заставив англичан устремить свои взгляды в другом направлении. Дрейк пал жертвой комаров, а Англия создала первую заморскую колонию в 2200 милях к северу от солнца, рома и патрулируемых комарами теплых вод Карибского моря. В 1583 году первая заморская колония Англии была основана на острове Ньюфаундленд. Комаров и мошки здесь тоже хватало. Чтобы отпугнуть комаров, местные индейцы-беотуки намазывали тело смесью красной охры с животным жиром, от чего их кожа приобретала темно-красный цвет. Беотуков было не более двух тысяч. Европейцы сразу же стали называть их краснокожими[49]. Беотуков погубила череда печальных событий. Хотя некоторые историки намекают на возможность геноцида, в действительности такого не было. Главными убийцами стали оспа и туберкулез, а затем голод, поскольку индейцы лишились выхода к побережью, где их ради развлечения могли подстрелить поселенцы. И без того малая популяция потеряла способность к воспроизведению и поддержанию жизни. Беотуки полностью вымерли в 1829 году – последняя из племени, молодая женщина по имени Шанаудитхит, умерла от туберкулеза. Хотя Сент-Джонс на Ньюфаундленде является одной из лучших естественных гаваней в мире, а окружающие остров отмели – это прекрасное место для рыболовства, колония Ньюфаундленд была слишком северной, чтобы здесь можно было устроить прибыльные плантации[50]. Кроме того, его нельзя было использовать в качестве порта пиратских кораблей, грабивших испанские галеоны, перевозившие богатства колоний. Ньюфаундленд был экономически бесплоден, а Карибы недоступны из-за стойких испанцев и кровожадных комаров. И тогда современник Дрейка, сэр Уолтер Рэли, решил изменить ситуацию и собственный статус, основав колонию в Роаноке. Это предприятие финансировал и организовывал сэр Хамфри Гилберт. Пират Гилберт утонул (его последними словами были цитаты из «Утопии» Томаса Мора) во время возвращения в Англию после основания колонии на Ньюфаундленде. Миссия в Роаноке досталась его младшему сводному брату, сэру Уолтеру Рэли. Фаворит пиратской королевы Елизаветы, Рэли унаследовал семилетнюю королевскую хартию и дозволение колонизировать любые «удаленные, языческие и варварские земли, страны и территории, не принадлежащие никому из христианских государей и не населенные христианскими народами». Другими словами, все доступные земли, пока еще не занятые испанцами. В обмен корона получала от пиратов 20 процентов всех грабительских прибылей. При личной встрече Елизавета приказала Рэли создать базу севернее Карибов, откуда каперы могли бы атаковать испанские суда с золотом, направлявшиеся в Европу. Это пиратское логово вошло в историю под названием «Потерянная колония Роанок». Одержимый золотой лихорадкой и желанием найти золотой город Эльдорадо в Южной Америке, Рэли никогда не ступал на землю Северной Америки. Он просто профинансировал первых колонистов Роанока, которые отправились выполнять это поручение. Первые 108 колонистов прибыли на остров Роанок в августе 1585 года. Корабли отправились на Ньюфаундленд, пообещав вернуться с припасами к апрелю следующего года. Но даже в июне 1586 года никто не прибыл. Выжившие колонисты голодали и с трудом отбивались от местных индейцев кроатанов и сектоанов. Мы помним, что в середине июня сюда пришли корабли Дрейка, которому малярия помешала действовать на Карибах. Уцелевшие колонисты погрузились на корабли, где нужны были люди, поскольку две трети экипажей либо погибли, либо умирали от малярии. Роанок был покинут. Когда корабли с припасами наконец-то прибыли, они обнаружили заброшенную колонию. Экспедиция оставила здесь пятнадцать отверженных, принесенных в жертву ради утверждения английских притязаний в регионе. В 1597 году Рэли отправил вторую группу из 115 колонистов для создания колонии севернее Роанока, в Чесапикском заливе. Эти поселенцы не страдали малярией, поскольку происходили из Девона, то есть жили вдали от малярийного рассадника Фенленда. Болота юго-восточных графств располагались вокруг комариного рая Кента и Эссекса. Корабли зашли в Роанок, чтобы забрать крохотный английский гарнизон, но не обнаружили ничего, кроме единственного скелета. Капитан флота приказал колонистам высадиться и основать колонию в Роаноке, а не в Чесапикском заливе, как планировалось. В Англию вернулся только руководитель экспедиции, Джон Уайт, друг Рэли и один из первых колонистов, спасенных Дрейком. Он должен был организовать доставку припасов в Роанок, но корабли так и не прибыли. Война между Испанией и Англией была важнее всех тревог Уайта и потребностей Роанока. Все корабли были брошены на отражение угрозы со стороны Непобедимой армады. Роанок вновь был обречен. Уайт вернулся спустя три года. Он обнаружил единственный уцелевший столб изгороди, на котором было нацарапано слово «кроатан», а на соседнем дереве – буквы «к-р-о». Никаких признаков борьбы или пожара не было. Казалось, что поселенцы просто собрались и ушли куда-то. В Англии немедленно пошли слухи, распускаемые коварными финансистами меркантилистского империализма. Никто не хотел добровольно отправляться в подобные поселения, поскольку это означало верную смерть. Английская корона не была заинтересована, чтобы колонизация в умах людей приравнивалась к гарантированному самоубийству – к смерти от голода, болезней или под пытками жестоких дикарей. Такая слава была вредна для бизнеса. Насчет того, что случилось с колонистами, существует множество теорий. Телевизионные каналы и Netflix изобилуют фантастическими сюжетами, но лишь одно объяснение, подкрепленное археологическими изысканиями, опровергает версии о пришельцах из космоса и подобном. Большинство колонистов умерло от голода и болезней, а оставшихся женщин и детей забрали и ассимилировали местные индейцы кроатаны и сектоаны. Практика интеграции и ассимиляции была характерна для коренных народов востока Северной Америки – свидетельством тому опыт французских мехоторговцев и их отпрысков-метисов. В 2007 году был организован проект «ДНК Потерянной колонии Роанок», который дал убедительные генеалогические подтверждения подобного. Но сторонники теории заговора по-прежнему настаивают на фантастических версиях похищения пришельцами и прочей мистике. Хотя Рэли никогда не бывал в Северной Америке, в период с 1595 по 1617 год он возглавил военные действия против колониальной Испании во время англо-испанской войны, продолжил свои пиратские экспедиции и отправился на поиски золотых храмов Эльдорадо на территории современных Венесуэлы и Гайаны. Все его приключения в Новом Свете были обречены на неудачу – комарами. В 1603 году умерла королева Елизавета. Рэли обвинили в организации заговора против ее преемника, Якова I. Король неохотно отменил вынесенный смертный приговор. Рэли заключили в Тауэр, но в 1616 году помиловали. После освобождения он немедленно испросил разрешения отплыть на поиски Эльдорадо, и это путешествие стало для него последним. Во время охоты за сокровищами в Гайане Рэли постоянно страдал приступами малярии. В его отсутствие его люди, несмотря на строгий приказ, напали на испанское поселение. Во время набега погиб сын Рэли. Кроме того, это нападение стало нарушением соглашения и Лондонского договора 1604 года, положившего конец девятнадцатилетней англо-испанской войне. Испанцы пришли в ярость и потребовали голову Рэли. У короля Якова не оставалось выхода – он подписал смертный приговор. Рэли был обезглавлен в Лондоне в 1618 году. Его последние слова были продиктованы не гордостью за свои открытия, не гневом из-за их бесславного завершения, а комарами и постоянными приступами малярийной лихорадки: «Поспеши, – сказал он палачу, вооруженному топором. – В этот час меня одолевает моя лихорадка. Я не хочу, чтобы мои недоброжелатели думали, что я содрогаюсь от страха. Бей же, палач, бей!». Жизнь сэра Уолтера Рэли была яркой и впечатляющей. Одним из самых значительных его достижений можно считать то, что он популяризировал в Англии табак, захваченный во время очередного налета на испанские колонии. Спасенные колонисты Роанока также вернулись в Англию с карманами, набитыми табаком, и «с неутолимым желанием и алчностью к вдыханию вонючего дыма». Известный английский математик и астроном, спасшийся из Роанока, Томас Хэрриот в Англии всячески превозносил целительные свойства курения табака, утверждая, что он «открывает все поры и проходы тела… тела сохраняются здоровыми и избегают множества ужасных болезней, которым мы в Англии часто бываем подвержены». Страстный курильщик Хэрриот глубоко заблуждался. По иронии судьбы он умер от рака рта и носа, вызванного непрерывным курением, жеванием и вдыханием табака. Но монополия Испании на табак была настолько жесткой, что продажа семян этого растения иностранцам каралась смертью. Испанский табачный картель вскоре был нарушен трудолюбивым англичанином, питавшим страсть к приключениям и одержимым духом предпринимательства. Роанок постигла печальная судьба, но молодой фермер Джон Ролф и его индейская невеста Покахонтас помогли выжить Джеймстауну. Они посадили семена, из которых выросла английская Америка, а затем и Соединенные Штаты. Табак был культурой очень прибыльной. Он стал тем товаром, который вдохнул жизнь в британскую Америку, история которой началась с Джеймстауна. Но, культивируя табак, британские колонисты притягивали комаров и смертельные болезни. Когда прошел первый шок и слухи о судьбе Роанока утихли, возникли планы по созданию новой английской меркантилистской колонии. При финансовой поддержке Лондонской и Плимутской компаний (вместе их называли Вирджинской компанией) в море вышли три корабля. После остановок на Канарских островах и Пуэрто-Рико, 14 мая 1607 года они вошли в Чесапикский залив. На борту находились 104 человека, плохо снаряженных и почти не имеющих припасов. Среди них был и Джон Смит. В соответствии с современной теорией миазмов, объясняющей природу болезней, переносимых комарами, Лондонская компания снабдила будущих колонистов недвусмысленными инструкциями. Англичане не должны были селиться «в низменном или влажном месте, потому что это пагубно сказывается на здоровье. Оценивать качество воздуха следует по людям. В низменных прибрежных районах у людей затуманенный взгляд, отечные животы и ноги». Корабли поднялись по реке Джеймс, лесистые берега которой были недавно засажены кукурузой. Судя по состоянию флота и характеру грузов, колонисты не собирались ни исследовать местность, ни заниматься сельским хозяйством, ни основывать серьезное поселение. У них не было женщин, почти не было провизии, скота, семян, сельскохозяйственных орудий и строительных материалов. Это была группа мужчин преимущественно из высшего класса, не привычных к ручному труду. Они собирались искать золото и эксплуатировать минеральные богатства Вирджинии. На безлюдном болотистом полуострове в устье реки Джеймс эта сотня несгибаемых англичан совершенно случайно заложила основы английской Америки. Вскоре стало ясно, почему коренные народы не селились близ английской колонии. Благодаря бобрам, которых в то время здесь обитало в сорок раз больше, чем сегодня, большая часть востока Северной Америки была покрыта мшистыми болотами: их площадь была вдвое больше, чем в наши дни. Эти болота были истинным раем для комаров[51]. Во время так называемых бобровых войн XVII–XVIII веков бобры оказались на грани исчезновения. Но эти болота и заливные луга превратились в плодородные равнины, покорные английскому плугу. Войны мехоторговцев, в которых конфедерация ирокезов при поддержке британцев воевала против алгонкинов и их французских покровителей, нарушили согласие между коренными народами. Семилетняя война (1756–1763), которую американцы называют войной с французами и индейцами, стала кульминацией этого длительного конфликта в Северной Америке. Это была первая мировая война с далеко идущими последствиями. Британцы и французы активно боролись за верховенство в Северной Америке, а комары обживали укрепления и поля сражений, преследуя собственные интересы. Но англичане не сразу возжелали земель Новой Франции, поскольку им нужно было обеспечить выживание первых колоний – Джеймстауна и Плимута. Из-за обилия бобров Джеймстаун был далеко не идеальным местом для поселения. Но колонисты полностью проигнорировали указания Лондонской компании, и последствия этого решения оказались очень тяжелыми. «Индейцы не селились на полуострове, потому что это место считалось непригодным для жизни, – сухо замечает Манн. – Англичане уподобились новобранцу, который приходит в казарму последним, – ему достается самое плохое место. Полуостров был болотистым и кишел комарами». Стоячая соленая вода, «полная слизи и грязи», как жаловался один из колонистов, была непригодна для питья и делала столь же непригодной для обработки землю[52]. Приливные болота не привлекали дичь, да и рыба сюда заходила неохотно. А вот для малярийных комаров условия были просто идеальными. Здесь благоденствовали и завезенные, и местные комары Anopheles, которые щедро делились малярией с только что прибывшими колонистами. Впрочем, многие из колонистов уже везли паразита в своих венах или печени. Один из поселенцев, Натаниэль Пауэлл, писал в письме: «Я еще не избавился от четырехдневной лихорадки. Но приступ был вчера, так что следующий будет в четверг». Джеймстаун располагался в одном из худших мест для сельского хозяйства, охоты и здоровья. Хуже трудно себе представить. Кроме того, нигде поблизости не было ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней, на которые так рассчитывали колонисты. Их ожидали не богатства, а голод, болезни и постоянные набеги коренных народов, которые устрашали англичан своей физической формой и ловкостью. Индейцы были вооружены луками и стрелами и могли стрелять в девять раз быстрее, чем английские мушкеты. В отличие от немногих французов, прибывших в Америку торговать мехом, англичане хотели земель. Они создавали колонии сначала на берегу, постепенно продвигаясь в глубь континента. Конфликты с местным населением были неизбежны. Но болезненных английских колонистов было мало, и вооружены они были плохо. Мощная конфедерация Поухатан, окружавшая Джеймстаун, состояла из тридцати мелких народов и насчитывала около 20 тысяч человек. За восемь месяцев в Джеймстауне осталось всего 38 несчастных англичан, которых била малярийная лихорадка. Они сами устроили себе ад на земле. Несмотря на то, что после двух экспедиций 1608 года поселенцев стало больше (приехала и группа женщин), колонисты умирали быстрее, чем их ряды восполнялись. «Наших людей косят жестокие болезни, воспаления, поносы, лихорадки, – писал деморализованный колонист Джордж Перси. – Утром их тела вытаскивают из хижин, словно собак, и закапывают». Отсутствие женщин останавливало рост населения. В письмах в Англию говорилось, чтобы новые поселенцы были готовы «к жару и лихорадкам, которые характерны для этой местности, хотя большинство прибывших все же как-то привыкают к этим болезням после прибытия». Колония Джеймстаун гнила посреди комариных болот. Зима 1609/10 года стала временем голода. Пережить этот ужас смогли лишь 59 из 500 колонистов. В документах говорилось, что «привычку здесь, как и в других частях Америки, следует выработать к перемежающейся лихорадке, которую из-за смены климата и питания подхватывают все вновь прибывшие». Безжалостные малярийные комары и беспощадный голод обрушились на первых поселенцев, обосновавшихся в этой болотистой местности. В книге «Бактерии и штыки», посвященной изучению влияния болезней на военную историю Америки, Дэвид Петриелло указывает: «Проблемы, с которыми столкнулось маленькое поселение, вполне могли обречь Джеймстаун на судьбу Роанока и замедлить, а то и остановить дальнейшую английскую экспансию. История колонии хорошо известна. Мы знаем, как поселенцы сражались с индейцами, как им не хватало пищи, знаем историю алчности и трагедий. Но со временем им все же удалось построить вполне пригодное для жилья поселение. Проблемы, с которыми колония сталкивалась в первые несколько лет своего существования, когда большая часть населения умерла, были связаны со временем голода. Но считать, что голод был единственным источником этих проблем, было бы неверно. Это чрезмерное упрощение, если не откровенное заблуждение. Проклятием Джеймстауна и всей Вирджинии был не недостаток продуктов, а болезни». На протяжении веков историки представляли первых поселенцев Джеймстауна ленивыми и апатичными. Наверное, они такими и были – ведь они страдали хронической малярией. Джеймстаун голодал, потому что жители его были слишком больны, да и не желали заниматься физическим трудом – сельским хозяйством, охотой, даже кражей пищи. Время голода следовало бы назвать временем комаров. Малярия, тиф и дизентерия пришли первыми, и из-за них начался период голода. Первые поселенцы собирались получать пищу у местных индейцев, выменивая ее на другие товары. Они не намеревались ничего выращивать сами. Когда они обменяли все, что у них было, у них не осталось другого выхода, кроме как воровать и без того скудные припасы индейцев. 1609 год выдался очень дождливым, и урожай почти погиб. Пищи и дичи не хватало. Набеги мстительных индейцев заставляли исхудавших, трясущихся от малярии колонистов скапливаться в болотистом Джеймстауне, огороженном деревянной изгородью. Когда начался настоящий голод, они питались древесной корой, мышами, съели кожаную обувь и ремни, ловили крыс и даже занимались каннибализмом. Позже писали, что обезумевшие колонисты царапали землю, чтобы «выкопать трупы из могил и съесть их». Один голодающий колонист убил свою беременную жену и, как сообщал свидетель, «засолил ее мясо для пропитания». Самое печальное, что Джон Смит, искусный английский переговорщик, которому удалось заключить мир и договориться о взаимной торговле с индейцами, в октябре 1609 года вернулся в Англию – как раз накануне времени голода и обострения конфликта с индейцами. Смит случайно получил серьезное ранение – у него загорелась пороховница, висевшая на поясе. Он получил сильные ожоги, уехал в Англию и более никогда не бывал в Вирджинии. Вскоре после отъезда Смита в Джеймстаун прибыл другой Джон. Он твердо решил начать новую жизнь в Вирджинии и привез с собой семена табака. Так, сам не ведая того, он заложил будущее нового государства, Соединенных Штатов Америки. И хотя Голливуд и история прославляют Джона Смита, настоящим героем Джеймстауна был Джон Ролф, истинный английский муж нашей диснеевской принцессы, Покахонтас. Из Англии Ролф отплыл с женой, Сарой, и еще 500–600 пассажирами. Девять кораблей в третий раз отправились в Джеймстаун в июне 1609 года. Семь из девяти судов прибыли в Америку летом, выгрузили припасы и поселенцев и в октябре вернулись в Англию с раненым и обожженным Джоном Смитом и с известиями о временах голода, преступниках среди колонистов. Два Джона никогда не встречались, по крайней мере в Вирджинии.