Я переворачиваюсь в воздухе, чтобы веревка давила не на живот, а на спину, но петля скользит по телу до подмышек. На мгновение меня затапливает такое облегчение, что даже боль стихает. Мне удается слегка расслабиться, отчего руки и ноги безвольно свисают вниз. Реми выглядывает из-за края портика. Его зеленые глаза так широко раскрыты, что я вижу белок вокруг всей радужки. Рядом появляется лицо Симона: – Подожди. Мы поднимем тебя наверх. Я почти не замечаю, как меня медленно поднимают на крышу, пока чьи-то руки не подхватывают меня, чтобы перетащить через край. Реми, плача, баюкает меня на коленях, а Симон оттаскивает мои ноги подальше от края крыши. – Зачем ты это сделала? – всхлипывает Реми. – Разве ты не поступил бы так же ради меня? – спрашиваю я. Теперь, когда мой вес не удерживается одной тонкой веревкой, дышать уже не так больно. Удэн склоняется над плечом Реми. Половина его лица опухла, но он выглядит лучше, чем я ожидала. – Что случилось? Где Ламберт? Пока Реми пересказывает события последних минут, Симон осторожно перетягивает меня в свои объятия. И, к моему удивлению, Реми спокойно отпускает. – У тебя кровь, – говорю я Симону, заметив рану на левом виске. Видимо, туда ударил Ламберт. – Не обращай внимания. – Симон наклоняется ниже, чтобы обнять меня. – Прости, – шепчет он мне на ухо. – Я подвел тебя. Я зарываюсь лицом в воротник его рубашки: – Никто из нас не хотел верить, что это он. Но единственное, в чем ты ошибся, – это его цель. Симон отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза. Крошечное карее пятно прячется в тени его бровей. – И что же это? Я вздыхаю: – Я. Он пытался лишить меня всего, чтобы я прибежала к нему. – Я выдавливаю слабую улыбку. – Но никак не ожидал, что ты простишь меня. – А разве я мог не простить? – Симон гладит меня по щеке. – Я никогда не встречал человека, который бы так упорно защищал тех, кого любит. Кожа теплеет под его нежными пальцами. – Помнишь вопрос, которым ты задавался на кухне, когда я пришла после обвала святилища? Буду ли я так же защищать тебя? Симон краснеет. – Ты его услышала? – Да. – Я протягиваю руку, чтобы коснуться трещинки в уголке его рта. – У тебя сочилась кровь. Он хмурится: – Нехорошо подслушивать чужие мысли без разрешения. – Это случайно. Я не знала, что делала. Вроде как. – Хм, – хмыкает Симон. А затем – бросает взгляд на Удэна и Реми, которые смотрят через край крыши на тело Ламберта и что-то обсуждают вполголоса. – А ты помнишь мой ответ? Симон смотрит на меня: – Так вот что означало твое «да»? Я киваю: – И я не откажусь от этих слов. Если ты хочешь быть со мной. Он вздыхает: – Кэт, ты заслуживаешь большего, чем я, большего, чем я смогу тебе дать… – Позволь мне самой это решать. – Симон не отвечает, и я провожу рукой по его челюсти к струйке крови, стекающей по щеке. – Могу я узнать, о чем ты думаешь? Уголок его рта дергается: – Если ты уверена, что хочешь это знать. – Хочу. Он не сопротивляется, когда я запускаю пальцы в его волосы над синяком на виске. И на долгое мгновение я закрываю глаза, чтобы сосредоточиться на его мыслях. А когда открываю, вижу в его глазах что-то похожее на надежду. – Я хочу того же, – с улыбкой говорю я. Симон убирает мою руку, разрывая связь, но уже через секунду его губы оказываются прижатыми к моим, и мне не требуется читать мысли, чтобы узнать его ответ. Глава 64 – Кхм. Симон отрывается от меня и поднимает голову. Удэн и Реми отводят глаза. К моему облегчению, Реми выглядит скорее смирившимся, чем злым, когда Симон помогает мне сесть прямо. Но мышцы на животе болят так сильно, что я тут же прислоняюсь к нему, ища поддержки. – Скоро городская стража найдет брата. – Удэн кивает в сторону кровавой сцены внизу. – Нужно решить, что мы скажем всем. – Правду, – отвечаю я. – Ламберт убил всех женщин, подстроил обвал и попытался убить Реми, Симона и меня. За что и поплатился собственной жизнью. Правосудие свершилось. Удэн поднимает брови: – А где доказательства? Симон – и боль в животе – не дают мне податься вперед больше чем на несколько сантиметров. – Ты не веришь нам? Он закатывает глаза: – Главное не в том, правда это или нет, маленькая кошечка, а в том, сможем ли мы это доказать. – Он прав, Кэт, – шепчет Симон мне на ухо, притягивая меня обратно к груди. – У нас очень мало доказательств. Я снова опираюсь на него, но отказываюсь расслабляться. – Разве того, что он сделал с Реми, не довольно? – То есть ты хочешь противопоставить наше слово убеждениям отца? – интересуется Удэн. Никогда не слышала от него настолько разумных речей. – Вряд ли мы выиграем в этой схватке. Особенно с учетом того, что все легко свалить на Симона. – Может, это к лучшему, – говорит Симон. – Если все свалить на меня, больше никто из невинных не пострадает в этой неразберихе. Я поворачиваюсь к нему: – Ты не сдашься стражникам. Он качает головой и дарит мне легкую улыбку: – Я и не собирался. Что-то подсказывает мне: собрался бы, сочти он это необходимым.