Я поворачиваюсь лицом к югу. Симон подходит ко мне сзади, касаясь одеждой моей спины. Его сердцебиение эхом отдается в узком пространстве между нами. Сейчас, когда мы добрались до безопасного места, оно чуть замедлилось. Не раздумывая, я кладу ладонь на крыло Пьера – и вдруг наталкиваюсь на руку Симона. И тут же выбираю место чуть дальше, чтобы наша кожа не соприкасалась. Свободные рукава его рубашки спустились до локтя, и обнаженное предплечье расположилось параллельно моему. Вены под серебристо-бледной кожей тянутся вдоль руки, словно голубые виноградные лозы, переплетаясь в районе запястья. Моя кожа более золотистая, кровеносные сосуды кажутся зеленоватыми, – и эта разница завораживает. – Откуда?.. – голос Симона срывается, и он прочищает горло. – Откуда он появился? Я вытягиваю руку, слегка откидываясь назад: – Оттуда. Щека Симона скользит по моей макушке, когда он опускает подбородок, практически упираясь мне в плечо. – А… я понял. Его проникновенный голос расползается по коже тысячей мурашек, а я вдруг понимаю, что слегка покачиваюсь. Симон тут же обхватывает правой рукой мою талию, чтобы не дать упасть. – Ты в порядке? – шепчет он, и мои волосы колышутся от его дыхания. Не желая отвлекаться, я закрываю глаза и киваю, невольно задевая ухом его нос и губы. О, мое Сияющее Солнце! Симон передвигает ладонь на каменном крыле Пьера, чтобы накрыть мою. И от его запястья по тыльной стороне моей руки расходится дрожь от пульса, пока его дыхание скользит ниже, к моей шее. Я растворяюсь в тепле его тела за спиной и в звуках нашего сердцебиения, которое вновь стало таким частым, будто мы поднимаемся по лестнице. Это лунный свет так влияет? Или это из-за того, что я никогда не была так близко к мужчине? Знаю, чувства Симона не обострены, как мои, но испытывает ли он нечто большее, чем обычно? Открыв глаза, я поворачиваюсь лицом к нему и спиной к каменной фигуре Пьера. Левая рука Симона все еще покоится на крыле, а правая – на моей талии. Его глаза – цвета хрусталя, если не считать небольшого карего пятна. Они изучают мое лицо, пока взгляд не замирает на моих губах, давая понять, что у Симона на уме. Меня никогда не целовали, если не считать того странного поцелуя Реми. Но сейчас все воспринимается по-другому. И не только потому, что я этого хотела и ждала. Симон склоняется ниже и замирает, словно дает возможность отодвинуться. Вот только у меня даже мысли такой не возникает. Вместо этого я делаю глубокий вдох, наполняя легкие ароматами, которые игнорировала до этого. От Симона пахнет потом, маслом для фонарей, тушеной бараниной с розмарином, элем и… кровью. Я моргаю, пытаясь отыскать источник последнего запаха. – Что у тебя с шеей? От левого уха Симона к ключице тянутся три длинных царапины. Они неглубокие, но в некоторых местах кожа порвалась, и появились темные линии. Он тут же выпрямляется и тянется правой рукой к левой стороне шеи. – Это не то, что ты подумала. То есть не следы от ногтей? Потому что я не могу представить что-то другое, кроме этого. – А что же? – Ничего. Чары, пленившие нас, рассеиваются, и Симон резко отворачивается. – Спасибо, что провела меня сюда. Но уже поздно. Нужно возвращаться. Он торопливо шагает вперед, когда мы молча возвращаемся к окну. И больше не пытается взять меня за руку, хотя луна опустилась ниже и вокруг стало куда темнее. Глава 19 Когда я наконец спускаюсь утром на кухню, магистр уже давно ушел на стройплощадку, но Реми мне удается опередить. Когда он появляется в дверях и, пошатываясь, идет к своему стулу, я морщу нос. – Ты пахнешь, как пол в пивной, – говорю я, когда его мать ставит перед ним тарелку. – Если мне не разрешено говорить о том, как ты проводишь свободное время, попридержи комментарии о том, как я провожу свое, – нахмурившись, бурчит он. Магистру Томасу не понравится, что Реми придет на работу с похмелья. – Я беспокоюсь только о твоей безопасности. По улицам бродит убийца, – заявляю я, протягивая ему булочку. Он забирает хлеб, и выражение на его лице становится пренебрежительно нахмуренным. – Что ж ты за себя не беспокоишься? Госпожа Лафонтен отворачивается от камина, положив руку на бедро. – Ты гуляла прошлой ночью, Кэт? – возмущается она. Чтоб тебя, Реми. Я стискиваю зубы за фальшивой улыбкой. – Отправилась проверить кое-что в святилище. К тому же не одна. – И с кем же? – требовательно спрашивает она. – С кем-то настолько близким, что они держались за руки, – с досадой говорит Реми. Ах, он нас видел?! А я-то как тогда его не услышала? Скорее всего, меня отвлек Симон. Вот только между нами не было ничего предосудительного, так что мне нечего скрывать. – Я показала венатре, где увидела человека, бегущего через площадь, – спокойно говорю я, отказываясь реагировать на обвиняющий взгляд Реми. – И взяла его за руку, когда мы шли по крыше, потому что он нервничал на такой высоте. Экономка фыркает и возвращается к своему котелку. – Любой бы на его месте занервничал. – Зеленые глаза Реми сужаются. – Но вы ушли довольно внезапно. – И долго ты наблюдал за нами, Реми? – рычу я. Он злобно ухмыляется и приоткрывает рот, чуть-чуть показывая зубы. – Достаточно долго, чтобы понять, что, будь на моем месте Монкюиры, им бы не понравилось. Я отталкиваюсь от стола и вскакиваю на ноги. – Ты будешь следить за своим языком и не станешь распускать злобные сплетни, Ремон Лафонтен! Экономка поворачивается к нам, словно собирается нас разнимать, но Реми лишь поднимает бровь и смотрит на меня с легкой обидой и удивлением в глазах. – Расслабься, котенок. Ты же знаешь, я бы никогда не сделал ничего, что могло бы испортить твою репутацию. – Правда? – Правда. Я бы такого не сделал, – уверенно отвечает он. – Но это не значит, что ты не можешь испортить все сама. Я уже подумываю о том, чтобы рассказать все, что знаю о месте пребывания Реми в ночь убийства Перреты. Это точно не улучшит его репутации. Но меня прерывает стук в дверь. Я одергиваю юбку и, развернувшись, топаю в мастерскую. У порога ждет Жулиана Монкюир, за спиной которой маячит Удэн. – Я пришла за тобой, – говорит она, прежде чем я успеваю что-то спросить. – Снова убийство. * * * – Симон попросил меня привести тебя, – объясняет Жулиана, шагая со мной под ручку, словно мы подруги, вышедшие на прогулку. – Но сам он там уже больше часа. – Кого убили? – спрашиваю я. – Еще одну женщину с Дороги удовольствий, – тихо отвечает Удэн, шагая позади нас и следя за проходящими мимо людьми, хотя, похоже, никто из них не обращает на нас внимания. – Ее звали Изабель. Я не спрашиваю, знал ли он ее, как и Перрету. Скорее всего, знал, при его-то прошлом. Мы пересекаем площадь святилища – и у меня начинает гореть шея, когда мы проходим мимо того места, где я взяла Симона за руку. В голове возникает вопрос: а прав ли Реми? Неужели родственники Симона станут возражать, если между нами возникнут чувства? Жулиана сейчас держит меня под руку, словно я ровня, а не сирота сомнительного происхождения… Но затем я вспоминаю, как Симон отстранился прошлой ночью – и стал вести себя так, словно совершил ошибку, прикоснувшись ко мне. Может, именно он станет возражать.