Глава 3 От Крашинского у меня ужасно разболелась голова. Бывают же такие люди — даже говорят на одной ноте! Полнейший зануда… Как только за ним закрылась дверь, я с облегчением выдохнула: — Свобода! Дашка посмотрела на меня с сочувствием и достала пакетик с растворимой геркулесовой кашкой. — Есть хочешь? — поинтересовалась она. Есть я хотела, но не ее кашку. Поэтому я честно попыталась изобразить на своем лице глубокую симпатию к полезному продукту и помотала головой в знак отрицания. Кажется, отвращение все-таки мелькнуло на моей физиономии, потому что Дашка немного обиженно пробормотала: — Как знаешь… Она развела эту отвратительную гадость кипятком и стала ждать. Дверь хлопнула. — Явились, — вздохнула Дашка. На пороге действительно стояли Ларчик и Лиза, и выглядели они жутко уставшими. — Как Покровск? — поинтересовалась я. — Ужасно, — призналась Лиза. — Мы ничего там интересного не обнаружили. Наши халявные баксы, кажется, не получились. — А я вообще не понимаю, почему ты решила, что этот тип должен находиться именно в Покровске, — проворчал Лариков. — Я просто видела, как он садился в автобус. И билет он взял, между прочим, до конечной остановки. То есть до центра Покровска. — Значит, надо было ехать туда вместе с ним. — Ночью? — вытаращилась гневно Лиза. — Время, между прочим, было двенадцать ночи! Он ничего ей на это не сказал, только презрительно фыркнул. Ага, наша парочка начинает ругаться, отметила я про себя. Надо же, а я думала, пасторальная идиллия продлится на века! Они теперь зловеще молчали, и находиться с ними в одной комнате было еще хуже, чем с занудливым Крашинским. — «Не стой на пути у высоких чувств», — пропела я. — Может, объясните, что за тип вас так безумно интересовал? — Да чего теперь о нем говорить! — отмахнулся Лариков. — По Лизиной милости мы его все равно проворонили. Равно как и двести баксов, которые нам совсем бы не помешали! Лиза вскочила. — Все! — заявила она. — Я тут больше не работаю! Ты так меня достал, Лариков, что я даже не могу подобрать слов, как ты мне опротивел! Она заметалась по комнате, собирая свои мелкие вещички. При этом она попыталась похитить мою любимую зажигалку, но я ухватилась за драгоценность рукой. — Это мое, — сообщила я. — Господи, мало того, что они тут зануды, они еще и жадные, — пожаловалась Лиза потолку, явно спутав его с небесами. — Да бери на здоровье, — устыдилась я своей жадности. — Я спичками попользуюсь… Лиза уже принципиально не пожелала брать мою зажигалку и, чиркнув спичкой, нервно закурила. — Здесь не курят, — не унимался Лариков. Вот идиот! Естественно, после этого заявления на примирение надеяться было нельзя. Лиза круто развернулась и, ни слова не сказав, вылетела из комнаты. — Ларчик, что это с тобой? — поинтересовалась я. — Захотелось одиночества и свободы? — Да, захотелось, — отрезал мой босс, давая понять, что не намерен обсуждать свои личные проблемы с подчиненными. Я пожала плечами. В конце концов, разговаривать с разъяренным влюбленным так же опасно, как засовывать голову в пасть голодного и недрессированного льва. Подожду-ка я лучших времен. Должны же они когда-нибудь помириться! * * * — Тамарочка! Добрый вечер, красавица вы моя! А вы все хорошеете! Тамара встретила неожиданного гостя с некоторой настороженностью. Прохорова она не видела уже давно. Почти… Ну, да. С того самого времени. — Добрый вечер, Леонид Витальевич, — изящно наклонила она голову в знак приветствия, не переставая наблюдать за его лицом. Что его могло сюда привести? Вряд ли дружеские воспоминания… Уж чего-чего, а дружбы между ними не было! Год назад последний раз он стоял, склонив голову, перед гробом Василия, и в его глазах сверкали умело вызванные слезы. Вряд ли так уж он переживал Васькину гибель, скорее был напуган. Потому что после того пропал, как ветром его сдуло. И ни разу больше не появлялся. Что ж, хотелось спросить ей, опасность миновала? Он был ей всегда неприятен, а теперь к антипатии примешалось еще чувство опасности — что могло его сюда привести? Они сидели в креслах с высокими спинками, а перед ними, на изящном столике с гнутыми ножками, стояли чашечки с кофе, тарелка с картиной-пасторалью, на которой были красиво разложены изящные бутербродики-канапе, и фужеры из тонкого стекла, до половины наполненные золотистой жидкостью. — Как в старые добрые времена… — вальяжно откинувшись на спинку кресла, молвил Прохоров. Ну, я бы не стала называть те времена добрыми, подумала насмешливо Тамара. Но ничего не сказала, только слегка раздвинула губы в аристократически вежливой улыбке. — Вы да я, только вот третьего в нашей компании не хватает, — задумчиво продолжал Прохоров. Фраза-то у тебя, голубчик, получилась двусмысленная и в некотором роде зловещая, снова подумала Тамара. Мертвеца ему в компанию захотелось… Но она опять удержалась от искушения уколоть его и смолчала. Только потягивала итальянский вермут, пытаясь сохранить вежливую мину, хотя больше всего ей сейчас хотелось прямо поинтересоваться, что привело сюда Прохорова, который так старательно избегал ее общества весь последний год, будто она стала прокаженной? — Хватит воспоминаний! — тряхнула она головой. — Лучше расскажи о себе. Как поживаешь? Что поделываешь? — Снимаю, — сказал он, отчего-то вышло это у него печально. — Фильмы? — вежливо поинтересовалась Тамара. — Кабы фильмы, — развел он руками. — Клипы снимаю, рекламные… На одной минутке заработаешь больше, чем на полнометражке… — Это смотря что снимать за полнометражку, — не удержалась Тамара. — Нет, Тамарочка, нет! Я с этим завязал! — горячо заявил он, и Тамаре показалось, что в его голосе послышались нотки страха. Да что это? Неужели и вправду боится даже вспомнить? Тамара усмехнулась. — Ну, никто тебе и не предлагает, — сказала она. — Ладно, Леня. Давай без экивоков обойдемся. Говори, зачем пришел. А то я уже утомилась вежливость разыгрывать! Что-нибудь случилось? Он вздохнул и развел руками: