— Вы понимаете, что убиты Прохоров и Каллистратов? — не выдержала я. — Почему вы решили, что это как-то связано со мной? — Потому что Прохорова тоже преследовал человек в белом плаще! — В светлом, — поправила она меня. — Я не уверена, что плащ был белым. Может быть, он был бежевым… — Понимаете, если вас убьют… Она вздрогнула и посмотрела на меня. — Меня вряд ли убьют, — улыбнулась она. — Я не знаю, почему погибли Каллистратов и Прохоров… — А мне кажется, вы прекрасно знаете, но не хотите об этом говорить. — Может быть, вы и правы… Но это уже вас не касается. — Даже если вы подозреваемая? — Ну, что ж… Так и давайте строить наши отношения. Она затушила окурок и поднялась. — Не рассчитывайте на роман с моим сыном, — поразила она меня следующей репликой. — Мой мальчик избалован женским вниманием… Вы ведь сами видели, как он хорош собой? Сказав эту повергшую меня в окончательное замешательство фразу, она пошла к подъезду. А я осталась с открытым ртом, и единственная мысль, которая смогла пробиться в мое затуманившееся сознание, касалась этой странной фразы. «Черт побери эту семейку, — думала я. — Интересно, за кого эта парочка меня держит? За полную идиотку? Или Тамара Николаевна думает, что я слепая? Как еще можно объяснить ее смелую мысль о том, что ее сын слишком красив для меня?» Глава 12 Всю дорогу я переваривала увиденное и услышанное. Подумать было над чем, хотя бы потому, что эта пара была любопытной. Ну, сами подумайте: сын — маленький горбун — и мамаша, упорно намекающая на то, что такой красавец вряд ли удостоит меня серьезного чувства? Обоих было жалко. Или это, как немедленно отметил бы мой Ларчик, всего лишь следствие женской сердобольности? Он считает, например, что я склонна наделять людей чертами, им совершенно не свойственными. Конечно, я не смогла пройти мимо любимого продавца кассет. И угораздило же его поместить свой киоск прямо по дороге к офису! «Ничего, — успокоила я свою разбушевавшуюся совесть, — я только на секундочку подойду и сразу пойду дальше!» Как назло, он сегодня выставил целую кучу новых кассет. «Все, я погибла, — подумала я, жадным взором блуждая по надписям. — Два «Энигматика», новенький Олфилд, новая Кенди Найт с Блэкмором! Да что же это такое! Этак я вообще умру с голоду, питаясь только музыкой!» Трезвые мысли все-таки не выдержали напора моей недюжинной страсти, и я дрожащей рукой протянула продавцу сотню. — А, девочка, у которой доселе были только доллары! — моментально узнал он меня. — Один доллар, — поправила его я. — Какая разница, — засмеялся он. — Кстати, я могу вам что-нибудь записать. Хотите? Рядом со мной пасся какой-то мужик неандертальского вида. При слове «записать» он переместил свои крупногабаритные ушки на макушку. До этого момента он лениво и презрительно рассматривал неслыханные «меломанские» богатства, но слово «записать» подействовало на него немного странно. Он начал проявлять нетерпение. Наша болтовня с продавцом вдруг стала его раздражать. Он даже попытался оттеснить меня в сторону и засунуть в маленькое окошко свою огромную башку. — А «Алекс»? — пробасил он. Продавец бросил на него неодобрительный взгляд поверх маленьких круглых очков и быстро ответил: — Я не пишу. Повернувшись ко мне, он снова начал: — Так как, хипповое дитя? Что пожелает наша светлая душа? — «Вельвет Андеграунд», — брякнула я. — Да ты чё, «гринов» не хочешь? — снова ввязался в нашу идиллическую беседу «квадрат». — Не хочу, — помотал головой продавец. — А-а, — протянул «квадратный». — Я и гляжу, вы с этой телкой на голову раненные… Выразительно сплюнув в нашу сторону, «квадрат» наконец-то лишил нас своего общества. — Господи, как же они мне надоели с этим «Алексом»! — выдохнул продавец. — Если видят самопальную кассету, сразу чешут сюда! За день подходит человек пятнадцать как минимум! И всем подавай этот кошмар, который без тошноты нормальный человек и смотреть-то не сможет! — Новая порнуха? — поинтересовалась я. — Ху-же, — отрезал продавец. — Криминальное порно. Но вы, ангелочек мой, наверное, про такие пакости и не слыхивали! И не стану я вашу невинность тревожить… — Криминальное порно? — Я удивленно посмотрела на него. — А что это такое? Конечно, я знала. Просто… Ну, иногда просто очень не хочется быть сыщицей. И все на свете знать тоже не хочется. — «Алекс» — это фильм? — Нет, — помотал он головой. — «Алекс» — это целая подпольная студия. Но я этой гадостью не торгую. Слишком может потом отозваться… Говорят, их режиссера недавно убили. — ?! Я попыталась придать своему лицу отстраненно-любопытное выражение, скрыв заинтересованность. Уж не о Прохорове ли идет речь? — Вы о таком Прохорове не слыхали? Йес! О нем, родном! — И потом убили еще звезду экрана, представляете? А эта братва все ходит и ищет их кассеты… Все сведения были изложены мне словоохотливым продавцом шепотом и в быстром темпе. Так что через пятнадцать минут я знала куда больше об этом самом загадочном «тарасовском криминальном порно», чем в начале нашей неожиданно полезной беседы. * * * Ах, как я была собой горда! Просто раздувалась от гордости! В восторге от собственной предприимчивости и сообразительности я даже не заметила, как добралась до офиса. Даже груз из приобретенных кассет не мешал моим крыльям нести меня почти по воздуху. А дело в том, что интеллигентному, всесторонне развитому человеку легко выудить такие бесценные сведения! Была бы я девицей без интересов или, скажем, интересующейся исключительно вопросами правильного питания, никто бы мне не смог помочь! Так и болталась бы, не ведая ни о какой подпольной тарасовской киностудии, с которой оказались связанными Каллистратов и Прохоров. Осталось немного присмотреться, а там и тень моей Дынды, возможно, промелькнет. А ведь и промелькнула!