Обернулся — и не смог разглядеть следы. Но если есть в кармане пачка сигарет, Значит все не так уж плохо на сегодняшний день. И билет на самолет с серебристым крылом, Что, взлетая, оставляет земле лишь тень [4]. — Да. Да… Нет! Да. — Боров оказался с кем-то не совсем многословным. Он положил трубку и, завидев Ярослава, кивнул ему: — Явился-таки? Не опоздал, капитан. Давай вперёд: работа не волк, в лес не убежит. — Здравия желаю, товарищ полковник. — Коломин направился к своему столу. Тот был достаточно старым, но собирался из очень прочного дерева. Инстинктивно и, скорее, из формальности проверил все свои ящики. Из-за непрозрачной стеклянной перегородки появилась Таня Соколова, помощник следователя и младший лейтенант. Симпатичная, застенчивая, порой робкая девушка с русыми волосами, недавняя выпускница Академии МВД. Тем не менее в Экспериментальном отделе она успела освоиться быстро, успешно применяя полученные во время учёбы навыки на практике — как при работе в команде, так и при поимке преступников. — Товарищ капитан, я отсортировала все предполагаемые дела Красного тряпочника по дате совершения преступления. — Таня кивнула на здоровую кипу на столе Ярослава. — Если что, спрашивайте. — Спасибо, Тань! — поблагодарил Коломин. Обратился к начальнику: — На сегодняшний день никакой новой информации по убийце не поступало? — М-м, полный ноль. Потенциальный «висяк». — Боров оставался пессимистичным. — Но не для твоего агрегата. Ярослав взялся за первую папку, затем ознакомился с остальными делами. — Хох, Антон Владимирович, вы не сказали, что жертвой Тряпочника пал Семиструнный-Проталин Эрнест Кириллович, — удивился Коломин. — Что-то в последнее время я не успевал следить за новостями, это небось до сих пор остаётся в первых рядах СМП? — Да-да-да, вся страна горюет по великому деятелю культуры и искусства, режиссёру театра и кино, педагогу, искусствоведу, коллекционеру, бла-бла-бла, — за годы работы Боровиков успел выработать достаточный объём равнодушия. Заворчал: — Товарищу министру звонил лично министр культуры, просил немедленно расследовать это вопиющее преступление. А мы тут как будто феи с волшебными палочками. Когда этот Красный тряпочник простых граждан резал, так всем было наплевать. А как грохнули этого нарцисса и самодура Семиструнного, так сразу же все развопились: «Москва в опасности! Серийный убийца уносит жизни людей направо и налево, оставляя красную тряпку». Тьфу, ты. — А мне он нравился. Статный, прекрасно одетый, ухаживающий за собой мужчина. Эстет, — негромко добавила Таня, словно стесняясь вмешаться в разговор двух мужчин. Ностальгирующе добавила: — Снял «Россию поднял на дыбы» про Петра I и строительство Санк… Ленинграда, «Осенний вечер в Кёнигсберге», «Декадент», «Девушки в Севастополе»… С подругами часто ходили на его постановки, и порой билетов было просто не достать! — Ага, а как ему «Декадента» удалось снять? Это же полное разложение социалистической морали! Небось отстёгивал, кому надо? — фыркнул Боров. Махнул рукой. — Ладно, давайте оставим эту вкусовщину. Нравился нам человек или не нравился, его убил какой-то подонок ни за что ни про что. И мы как стражи порядка и закона должны вычислить его и сдать суду, чтоб наказали по всей строгости. Ярослав, что ты планируешь предпринять? Коломин слегка пожал плечами. — Раз «Логика» пока даёт нам основания полагать, что перед нами психический маньяк, убивающий людей неизбирательно, начинать расследование можно с кого угодно. — Коломин провёл пальцем по стопке папок. — Конечно, мне было бы интересно съездить в особняк такой яркой личности, как Семиструнный-Проталин, и побеседовать с его, гм, вдовой. Но сделаю я это после. Больше всего меня напрягает несчастный механик. Способ и, самое главное, место убийства. Как Красный тряпочник проник так глубоко внутрь хорошо охраняемого предприятия? Как он сумел рассчитать время на подготовку столь жестокого способа устранения? Лично у меня возникают вопросы к охране и управлению завода. — Значит, отправляешься на Аэрозаводскую? — кивнул Боров. — Позвонить на ЗИЛ или будешь поступать альтернативно? «Альтернативно» значило «неофициально», почти без законной санкции. Мероприятия таким образом проводились быстрее, минимизировалось влияние засланных «кротов» и провокаторов, перекрывалась утечка информации. Однако в случае осложнения ситуации проблематичнее было получить помощь союзных отделов и ведомств, а доказательства, собранные подобными методами, запрещалось включать в материалы следствия. — Звоните. Будем действовать по официальным протоколам. — Ярослав отправился на выход. — Антон Владимирович, Таня, на связи. «Метеор» покорно дожидался своего хозяина во дворе. * * * По гремящему Третьему транспортному кольцу Коломин приближался на ЗИЛ-113Л к тому месту, в котором эта машина и изготавливалась. Когда-то здесь находилась огромная заповедная зона, где любили прогуливаться и отдыхать люди благородных кровей из высшего света. Сейчас данная территория оказалась абсолютно урбанизирована. Тут возвышался гигантский Завод имени Лихачёва, старейшее аэромобильное предприятие страны, которое воистину представляло собой город в городе. В состав ЗИЛа, кроме промышленных мощностей, входило громадное число подведомственных организаций: три больницы, поликлиники, общежития, детские сады и школы для детей работников, институт, прямо в котором готовились будущие кадры для завода, дом культуры, дворец спорта, ледовый дворец, универмаг, собственная теплоэлектроцентраль, научно-исследовательский центр, собственная служба пожарной охраны, внутренняя охрана, порт, своя линия вакуумной дороги, соединявшаяся с центральной московской. Между цехами и непроизводственными зданиями действовал ведомственный аэробус: чтобы дойти из одного конца завода в другой, требовалось затратить слишком большое количество времени. За затоном Новинки располагался деловой квартал, где занимались вопросами реализации аэрокаров: там разместились Советско-немецкое торговое общество, Экспортное бюро, Центр международных коммуникаций и т. п. Тем не менее ЗИЛ, наверное, представлял из себя самую органично связанную систему в Москве. При желании с рабочего места до общежития, дворца культуры или любой другой искомой точки можно было добраться по разветвлённой сети подземных, наземных и надземных переходов, ни разу не выходя на улицу. Разумеется, архитекторами завода прорабатывались наиболее разумные варианты исходя из степени опасности и уровня допуска той или иной зоны ЗИЛа. Лишние контакты минимизировались, произвольное движение по территории пресекалось. Например, отсутствовала возможность попасть из бассейна в цех литья и наоборот. Без отдельного разрешения не пускали в научно-исследовательский центр, где могли вестись разработки с грифами секретности. Студентам технического вуза не позволили бы свободно прогуливаться по цехам. Сами производственные помещения и оборудование отлично ограждались от посторонних. Внутренняя охрана следила за странностями и нарушениями. На разных этапах маршрутов для работников создавались разные уровни допуска. С начала XX века Завод имени Лихачёва славился на весь Советский Союз производством грузовых автомобилей, задействованных в самых разных отраслях народного хозяйства. Одной из самых массовых по выпуску машин не только на заводе, но и на территории всего СССР стал ЗИЛ-130Л. Кроме того, на ЗИЛе выпускались седельные тягачи, грузовики повышенной проходимости, активно используемые военными, представительские аэрокары (включая бронированные лимузины) для членов высших эшелонов власти и аэробусы. Здесь же изготавливалась и спецтехника, например, снегоболотоход «Синяя птица», благодаря которому всегда отыскивали и спасали попавших в безлюдную местность космонавтов. ЗИЛ давал работу тысячам людей, удовлетворял потребности миллионов, являлся гордостью столицы и всей страны. Относительно недалеко — западнее ЗИЛа рядом со станцией метро «Текстильщики» — располагался схожий по характеру производственный комплекс АЗЛК, он же Аэромобильный завод имени Ленинского комсомола. Однако, в отличие от ЗИЛа, здесь производились легковые аэромобили марки «Москвич», также известной на всю страну. Факт, но промышленная часть юга и юго-востока Москвы поистине могла называться гаванью советского аэромобилестроения. Ярослав оставил «Метеор» на обширной парковке перед зданием заводоуправления. Вдыхая специфический, но знакомый запах промзоны, Коломин двинулся ко входу на предприятие. — Ого, наш красавец! — при виде ЗИЛа-113Л воскликнул рабочий, идущий к проходной. — «Метеорушка». — Работали над ним? — поинтересовался Ярослав. — Не я. Степаныч, мой кореш из четырнадцатого. Золотые руки, — прояснил ситуацию рабочий. — Они там «Метеоры» делают, «Спорты» сто пять, прочие гоночные аэрокары всякие на заказ — всё штучно. Зато премии какие! Были бы руки и мозги, тоже там бы работал. Возле проходной происходила какая-то возня. Трое сотрудников ВОХРы, хорошо вооружённые и экипированные в фирменные бронекостюмы Завода имени Лихачёва, стеной встали на пути дотошного мужчины в элегантном визоре и шляпе-котелке. — Мужчина, уйдите уже, пожалуйста, а! — главный среди охранников, старший сержант, отводил очкастого человека прочь от входа. — Вас всё равно никто не пустит. — Это произвол, пустите! — Человек недовольно стряхнул руку ВОХРовца со своего плеча. — Я напишу заявление руководству завода и в Министерство автомобильного и сельскохозяйственного машиностроения! — Можете писать хоть в «Спортлото», — отозвался второй охранник. — Вы Конституцию последний раз на уроках обществоведения читали? — не прекращал возмущаться мужчина. — Это нарушение прав граждан! Вы не «ящик» и не закрытое предприятие. Москвичи и другие советские люди должны знать, что конкретно произошло на ведущем заводе страны. Почему вы так скупо комментируете убийство собственного работника, которое произошло с особой жестокостью? Как маньяк попал на столь охраняемую территорию? — Гражданин, все вопросы — в центр общественных связей ЗИЛа. Мы не уполномочены отвечать на них, — сказал третий охранник. — Если не прекратите, мы вызовем милицию. — Вызывайте, и сами в первую очередь поедете в каталажку! — ничуть не струхнул дотошный человек. — За свои действия и бездействия. Ярослав подошёл к спорящей четвёрке. — А-а, капитан Коломин! — воскликнул мужчина в визоре при виде Ярослава. — Позвольте поинтересоваться, вы приехали расследовать убийство механика Долгопятова? В целом, следствие имеет хоть какие-то зацепки на Красного тряпочника, маньяка-убийцу, держащего в страхе всю Москву? — Простите, мы знакомы? — немного опешил Ярослав. — Отстаньте от милиционера! — прикрикнул старший сержант. Он был наголо обрит, но носил рыжие усы и бородку. — Позвольте представиться, — не обращая внимания на ВОХРу, мужчина снял шляпу. Сбоку у него висела на ремне портативная кинокамера «Кварц». — Приставалов Валентин Юрьевич, спецкор издания «Совершенно секретно». Расследуем наиболее громкие и резонансные дела, постоянно находимся под прессингом властей за активную гражданскую позицию. Вас знаем по делам вашим. — Говорящая у вас фамилия. Гоголевская, — утомлённо вздохнул Коломин. С этими словами Приставалов достал из сумки и разместил перед глазами Ярослава достаточно большой электронный планшет, на котором красовался очередной выпуск газеты «Совершенно секретно». Пол-обложки занимала фотография молодого следователя с надписью: «Капитан Коломин — герой нашего времени. Спаситель советских детей от кровожадных отравителей. Так работать, родная милиция!». Были и более сенсационные: «Последствия аварии на КАЭС тяжелее, чем мы могли себе представить. Мнения ведущих специалистов». «Кто травит океан в Норильске?» «Вор в законе по кличке „Чиж“ наконец-то окажется на скамье подсудимых!» «Хищения с КАМАЗа достигли немыслимых масштабов. Кто виноват и что делать?» «Сноха члена политбюро летает на собственном Як-42С. Откуда средства?» «Ю. А. Гагарин: „Меня едва не сбили свои“. Эксклюзивное интервью». «Из ГУЛАГа обычного в ГУЛАГ цифровой: этих технологий не хватало Сталину!» «Так ли хороша жизнь на Марсе, как её малюют?» — Валентин Юрьевич, я, конечно, польщён, но меня ждут дела. — Ярослав почувствовал себя несколько неловко. Он и не знал, что достиг такой популярности на многотысячную аудиторию. — Будьте здоровы. — Товарищ капитан, обязательно свяжитесь с нашей редакцией и расскажите всё про этого Красного тряпочника. Граждане хотят перестать бояться. Граждане хотят нормально жить. Граждане хотят спокойно выходить на улицы! — увещевал Приставалов, успев пихнуть в руку Ярославу свою визитку. — Министерство внутренних дел СССР делает всё, что от него зависит и даже больше, — лаконично ответил Коломин и распрощался с активным журналистом. ВОХРовцы подошли к Ярославу. — Товарищ капитан, здравию желаю. Я Михаил Шахматов, старший сержант внутренний охраны ЗИЛа, — представился главный. — Насчёт вас звонили с Житной, говорили, что вы приедете, и просили оказать полное содействие. Ваши коллеги уже побывали у нас, но ничего толкового, кажется, не нашли: ход следствия пока никто не раскрывает. Надеюсь, повторно у вас что-нибудь получится. Вот ваш гостевой пропуск. — Благодарю. — Коломин взял кусок пластика на тесёмочке со своими инициалами и фотографией, повесил его на шею. — Вы сопровождаете? — Так точно. До места преступления и, при необходимости, по всей территории завода. ЗИЛу скрывать нечего, наше руководство всегда готово сотрудничать с властями, — подтвердил Шахматов. — Да и как служащие ВОХР, и чисто по-человечески мы хотим выяснить, как такое могло случиться и почему. — Хозяин — барин. Тогда ведите. После реформ Косыгина и Андропова крупные предприятия Советского Союза получили очень большую долю автономии, если не сказать, самостоятельности. Они обрастали собственными службами, связями, инфраструктурой и ресурсами, материальными и нематериальными. Порой градообразующие заводы могли позаботиться о своих работниках больше, нежели союзные, республиканские, областные или городские власти. Отсюда у людей возникала повышенная латентная лояльность не к стране в целом, а к месту, где они трудились. Социальные объекты, возводимые советскими властями при каждом заводе или фабрике с целью развития человеческого капитала, сыграли с ними дурную шутку. Теперь народ считал себя обязанным не по отношению к Советскому Союзу, а по отношению к конкретной компании, что давала им заработную плату, кров, образование, здравоохранение, охрану, путёвки в санаторий, спортивные секции и прочее социальное обеспечение. Столь обширный перечень подведомственных организаций и учреждений имелся не только у ЗИЛа. Они оказывались в наличии у любого крупного предприятия: АЗЛК, «Серпа и Молота», ГКНПЦ им. М. В. Хруничева, ОКБ Сухого, ВЭФа, РАФа, Балтийского завода, МАЗа, КБ Антонова, Саратовского авиационного завода, Волгоградского тракторного завода, КАМАЗа, «Уралмаша», «Магнитки», Братского алюминиевого завода и многих других. В особом положении оказывались «Аэрофлот», «Совкомфлот» и Министерство путей сообщения как почти абсолютные монополисты. Предприятия-гиганты плавно проникали во власть, медленно смешивались и растворялись в её ветвях и уровнях, вытесняя всесоюзный государственный элемент. Они претендовали уже не столько на экономическую, сколько на политическую роль. КПСС, ВЛКСМ и прочие коммунистические организации также сходили с главной сцены. Их члены в большинстве своём прекращали следовать всяческой идеологии и грызлись меж собой как лоббисты ключевых хозяйствующих субъектов. Пока сохранялся хрупкий баланс сил, статус-кво, но борьба бульдогов под ковром за лучший кусок пирога шла непрерывно. Государство постепенно размывалось, сохраняя сильный контроль только за внешними функциями: обороной, разведкой, контрразведкой, правоохранительной деятельностью и международными отношениями. Хоть огромный государственный аппарат сохранялся, за остальными министерствами, Госпланом и Госснабом оставлялись, скорее, координирующая и консультативная роли. Теперь вряд ли кто-то из историков, экономистов, социологов, математиков и даже физиков сможет точно сказать, когда прекратил существование тот «старый» СССР и начался совершенно новый. Трудно поставить и определённую грань, где кончился коммунизм и запустился этот странный корпоративный капитализм, если можно было так назвать эту общественную модель. Ведомственные, они же внутренние, разведслужбы ничуть не уступали Комитету государственной безопасности и порой как тайно, так и открыто конкурировали с ним и друг другом. Развивались новые методы и технологии получения, обработки и хранения данных. За невидимыми кулисами перманентно царил шпионский холодный мир (во внутреннюю холодную войну пока никто не желал вступать). Союзные лидеры и руководство предприятий без конца плели друг против друга всевозможные интриги, часто сливая в прессу скандальные данные. Информация оказывалась самым ценным ресурсом: шла битва компроматов, открывающая дорогу на важные посты. Государству тяжело было налаживать сотрудничество в области разведки и безопасности со ставшими чересчур вольными протеже; порой официальную комиссию или делегацию просто могли не пропустить на территорию завода. Преследования промышленные боссы не опасались, так как всегда могли укрыться за высоким забором в собственном государстве. ВОХР, она же ВОХРа, она же военизированная охрана, тоже представляла собой совершенно иное качественное явление. То не были, в представлении обывателя, пузатые дядечки в возрасте, разгадывающие кроссворды в уютной комнатушке. ВОХРовцы являлись профессиональными бойцами, постоянно оттачивающими собственные навыки и вооружённые по последнему слову техники. Они имели унифицированные звания и форму, чётко следовали военной дисциплине. ВОХР предотвращала воровство на производстве, помогала техносферным службам в профилактике аварий, пресекала провокации и акции прямого действия со стороны криминала, конкурирующих спецслужб и государственных органов. Тем не менее некоторые правила поведения у ВОХры являлись более щадящими, чем в армии или правоохранительных организациях. Например, младший состав не заставляли бриться налысо; всем позволялось оставлять бороду, усы или невызывающие татуировки, скрытые под одеждой. В просторном холле проходной было достаточно шумно и многолюдно. Пахло неплохим кофе и свежей выпечкой. Толстый робот «ЗИЛ-Прогресс-7П», похожий на небольшой голубой холодильник и сверкающий светодиодами, обслуживал очередь в кафетерии. Рядом с автоматическими продовольственными автоматами также встало по паре работников. Кто-то постоянно приезжал и уезжал на лифтах, что вели на верхние этажи заводоуправления. Доска с объявлениями, включая виртуальные электронные, стенды «Работники месяца» и «Ими гордится ЗИЛ», бюст исподлобья глядящего Ильича, изображения наград, которые вручались всему предприятию: три Ордена Ленина, Орден Октябрьской революции, Орден Трудового Красного Знамени. Ярослав приложил пропуск к считывателю турникета.