– Выпустите меня! – кричит она, вновь принимаясь колотить в дверь. – Ты просила воды в обмен на пароль. Теперь говори. Карла не знает, что ей делать, и плачет от отчаяния. Не говори. Если скажешь, потеряешь свой единственный козырь. – Прошу вас… На этот раз слышатся три яростных лязга подряд, и грохот оглушает Карлу. Бьет по барабанным перепонкам, отдаваясь пронзительным эхом и сотрясая дверь. Карла сворачивается калачиком на полу, прижимает колени к груди, затыкает уши. И сквозь слезы начинает диктовать пароль. 3 Массаж Антония и Джон спускаются на лифте и уже собираются незаметно покинуть здание, но у самого выхода им преграждает путь один из сотрудников отдела похищений. – Что, не выпустишь нас? Полицейский в ответ качает головой, показывает им за спину и скрещивает руки на груди. Обернувшись, они видят Парру с пунцово-красным лицом. Он бежал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. – Хотелось бы знать, откуда вы тут взялись, – говорит он, вызывающе глядя Джону в глаза. – Давайте успокоимся, капитан, мы здесь все заодно, – отвечает Джон, доставая из кармана пиджака полицейский значок и поднося его к лицу Парры. Тот и не думает на него взглянуть. – Мне уже известно, кто ты, инспектор Гутьеррес. Чего я не понимаю, так это какого черта третьесортный полицейский сует свой нос в дело высшей категории. В мое дело, между прочим. И это еще кто такая? Антония немного тушуется перед агрессивностью капитана. При этом она даже не может сделать шаг назад: второй полицейский угрожающе встал прямо у нее за спиной. – К ней даже обращаться не смей. А ты лучше отойди, – предупреждает Джон, – а иначе получишь. Второй полицейский отступает на пару миллиметров. – Я спросил, кто это. – Не твое дело. Тебя предупреждали, что мы придем, так? – уклончиво отвечает Джон. – Да, мне сказали сверху. Что придут двое наблюдателей. – Вот мы и наблюдаем. Или что, тебе не нравится, когда на тебя смотрят? Джон произносит последнюю фразу немного манерно и с подковыркой, чтобы капитан Жозе Луис Парра, альфа-самец, отец семейства и гордый обладатель поло с вышитым на рукаве гербом Испании, изменился в лице. – Послушай, ты, пидор… Джон весь напрягается, ожидая удара, который предвещает взгляд Парры, но удара не следует. Вместо этого звучит голос Антонии. – Капитан Парра, я Антония Скотт. Я работаю в Интерполе, занимаюсь криминалистическим анализом громких дел. Джон прямо в осадок выпадает. Антония сказала это слащавым голосом и с приторной улыбкой. Просто воплощение перемирия. Даже руку протягивает Парре. И это при том, что обычно она бежит от физического контакта, как фрилансер от налоговой инспекции! К счастью для Антонии, Парра не слишком-то торопится пожимать ей руку. Он недоверчиво смотрит на нее сверху вниз: разница в росте у них сантиметров тридцать. – Ага, вот прямо-таки из Интерпола? Антония засовывает руку в один из карманов своей сумки и достает удостоверение. На этот раз капитан Парра берет его в руки и с удивлением рассматривает. – Ладно, – говорит он, похлопывая себя удостоверением по ладони. – А скажи-ка, дорогуша, каким боком тут Интерпол? – Я участвую в одном крупном проекте, который готовится на мировом уровне. Преступники с нестандартными характеристиками и новые способы борьбы с ними. Я уже давно хотела работать с вами и со специалистами ОБПВ. Когда мы узнали, что вы занимаетесь таким значимым исчезновением, я села на первый самолет и прилетела в Мадрид. Вот что эти альфа-самцы действительно обожают, так это когда им массируют их эго, думает Джон. – Изучение ваших методов поможет получить ценнейшую информацию для сотрудников полиции всего мира, – продолжает Антония. – Не каждый день есть возможность работать с подразделением, у которого за последние шесть лет показатель эффективности восемьдесят семь процентов. Ну прямо умаслила. Парра в нерешительности покусывает нижнюю губу. Ему хотелось бы поверить ее словам. – На самом деле, эффективность у нас восемьдесят восемь и три десятых. А этот? – показывает он на Джона. – Инспектор Гутьеррес назначен мне в качестве связного. В настоящей момент он проходит этап профессиональной переориентации. – Ну да, а если быть точнее, то он отстранен от должности с лишением жалованья. Как поживает твоя шлюшка, Гутьеррес? Хорошее получилось видео. У Джона прямо язык чешется сказать в ответ пару фразочек с упоминанием матери, сестры – если она есть – и жены капитана Парры. Но сейчас не самый подходящий для этого момент. – Я облажался. И вот сейчас я здесь в роли няньки. – Я понимаю, что наше присутствие для вас непривычно, но поверьте, капитан, мы просто хотим понаблюдать за вашей работой. И возможно, внести свой скромный вклад. Парра кивает с очень серьезным видом, явно пытаясь скрыть свое довольство. – Ну разве что очень скромный. Если хоть в чем-то мне помешаете, сразу свáлите отсюда, и мне по хер, из Интерпола вы или еще откуда. И не смейте разговаривать со свидетелями без моего ведома и в отсутствии моих людей, ясно? – Нам бы и в голову такое не пришло, – отвечает Антония. Парра поворачивается к Джону, который смотрит на него глазами ягненка. – Да, разумеется. – Так, ну ладно, а сейчас – спать, – говорит капитан, словно обращаясь к непослушным детсадовцам. – Завтра утром зайдете в департамент, и вас там введут в курс дела. Эсекиэль По сути, я хороший человек, пишет мужчина в своей записной книжке. Он всегда носит ее с собой. Ничего особенного. Обычная тетрадь, которая есть у любого школьника и которую можно купить в любом супермаркете за 3 евро 95 центов. Я ошибаюсь, как и все. Я не идеален. Иногда я иду на поводу у эмоций. У меня нередко бывают нечистые помыслы, а порой и поступки. Просто иногда этого не избежать, иногда не остается иного выхода, потому что плоть слаба, как бы мы ни пытались ее обуздать. Когда это со мной происходит, мне тотчас становится стыдно, я ощущаю себя грязным, а порой выхожу из себя. Я чувствую давящую тяжесть в руках и в голове, у меня начинается бессонница. Я становлюсь раздражительным. Мужчина вырывает лист и, держа его над пепельницей, поджигает с угла. Бумага начинает гореть, сначала медленно, затем быстрее, когда пламя добирается до верхнего края. Ненасытный язык пламени каждый раз стремится к его пальцам. И никогда до них не достает. Огонь всегда жаждет плоти, начинает писать мужчина c чистого листа. Но есть способы избежать огня. Исповедь очищает нашу душу и готовит нас к небесам, где Иисус ждет нас с распростертыми объятьями. Но исповедь и таинства – это еще не все. Необходимо иметь твердую волю для покаяния и исполнять волю Божию на земле. И быть хорошими людьми. Я хороший человек. Он прерывает письмо: ему не удается сосредоточиться. Его буквы, всегда такое аккуратные, округлые и четкие, сегодня выходят разнородными и тонкими, как лапы паука. Он не ощущает в этот раз простого честного удовольствия, которое обычно приходит само собой от возможности записать собственные мысли красивым ясным почерком. И, конечно, не ощущает он и спокойствия духа. Когда он был маленьким, записывать мысли его научил отец. Это был грубый, тяжелый человек, но вместе с тем он был мудр. Он знал, как очистить душу от грязи дурных поступков, когда нет возможности исповедаться священнику. Нужно просто написать о своих грехах на бумаге и отправить письмо Господу, и Господь примет его, как принял жертву Авеля. И дым вознесется прямо к небесам. Отец писал и сжигал каждую ночь по листу. Порой даже будучи голым и обжигая себе пальцы, вспоминает он. И когда грех рассеивался с дымом, на его лице отражалось спокойствие. Он хочет подробнее написать об этом воспоминании, но у него не получается. Карла Ортис снова кричит. Вот яркий пример эгоизма и неблагодарности. Он дал ей воды, как она просила, хотя мог бы и не давать. Он мог бы кулаками выбить из нее пароль от компьютера. Это он умеет. Он питает к насилию отвращение, потому что насилие – это не про хороших людей. Он ненавидит его применять, а когда все же приходится – когда нет другого выхода, – ему надо тут же в срочном порядке написать исповедальный листок. Он хотел избежать этого, найти мирное решение, и вот результат. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.