— 5- Следующим утром на рассвете Калеб Каллистер нашёл тело своего брата. Оно лежало в гробу. Бледное, обескровленное и высохшее. Калеб не стал кричать и плакать на публику. Он спокойно вызвал коронера, ибо привык к смерти в любых её, даже самых неприглядных проявлениях. Коронер пришёл и вынес вердикт: самоубийство. Довольно странное самоубийство. По непонятным причинам Хайрам сперва перерезал себе левое запястье, а затем правое. Затем залез в гроб. Всё ещё сжимая скальпель. В гроб с телом Джеймса Ли Кобба. Но куда после этого делось тело, никто понять не мог. Что ж, самоубийство так самоубийство. Единственное, что насторожило коронера — это синяки на шее и сломанная трахея. Но Калеб не был заинтересован в тщательном расследовании причин смерти брата, и коронер решил не акцентировать внимание на деталях, которые не мог объяснить. «Пусть мёртвые покоятся с миром», — сказал ему Калеб. Во веки веков. Аминь. ЧАСТЬ ВТОРАЯ ПРЯМИКОМ В АД — 1- Семь месяцев спустя… Тёмные небеса разверзлись, проливая на землю ледяной дождь. Порывистый сильный ветер подхватывал потоки воды, с рёвом несущиеся по окрестностям, сметая и ломая всё на своём пути. Пыльная, потрескавшаяся на солнце земля превратилась в грязь. Грязь стала болотом. А из болота вытекли ручьи и реки, которые вышли из берегов и затопили весь мир. Через два часа после захода солнца вода начала замерзать, дождь превратился в снег, и горы Сан-Франциско оказались закованными в лёд. В вихре показался одинокий, пробирающийся сквозь грязь, снег и воду всадник. Его звали Тайлер Кейб, и был он охотником за головами. Кейб ехал в Уиспер-лейк. Жёлтый плащ-дождевик прилип к нему, как вторая кожа. Сквозь стену снега, превратившуюся в проливной дождь, а затем вновь в снег, Кейб плохо различал город, но в такую погоду он был рад оказаться, где угодно. Главное, чтобы там были камин и горячая еда. Он пустил свою чалую лошадь галопом и остановился у первой же конюшни. Снял седельные сумки и оружие. А затем перешёл дорогу с жидкой, чавкающей грязью и оказался в салуне под названием «Оазис». Пол внутри был покрыт древесными опилками. В салуне имелась барная стойка и несколько столов из соснового дерева с пододвинутыми скамейками. Из дровяной печки в углу тянулся сизый дым, который смешивался с запахом табака, дешёвого одеколона и немытых тел. Десяток уставших, сгорбившихся мужчин потягивали пиво и виски. Одинокий игрок раскладывал в углу пасьянс. Кейб знал, что Уиспер-лейк был городом, где всё принадлежало одной компании. Все эти люди и их окружение существовало благодаря позволению руководства. Кейб стряхнул со своей широкополой шляпы с полоской змеиной кожи капли дождя, стянул дождевик и повесил одежду на крючок возле печки. Оставшись в полосатых штанах, сапогах с высоким голенищем и чёрном сюртуке, мужчина отыскал себе место у барной стойки и принялся рассматривать висевшую на стене, написанную маслом картину, на которой некая пышная распутница демонстрировала свои прелести. Краем глаза Кейб заметил себя в зеркале: тянущиеся через худое лицо шрамы, пронзительно-зелёные проницательные глаза… — Выпьешь, друг? Кейб взглянул на бармена — грузного мужчину с толстой, как старый тополиный пень, шеей. Нос его был сломан и приплюснут, и мужчина хмуро смотрел исподлобья. Весь его вид говорил об одном: перед Кейбом стоял кулачный боец. — Да, — кивнул Кейб. — Ещё как, мать его, выпью! — Пиво? Виски? Есть даже остатки хлебной водки, если хочешь. Кейб покачал головой. — Не, не то. Мне бы согреться. А то я даже не уверен, что у меня сейчас между ног висит: член или сосулька! Бармен захохотал. — Фрэнк Карни, — произнёс он. Кейб тоже представился. — Дерёшься? — поинтересовался он. — Один раз, — покачал головой Карни. — Давным-давно. — И как прошло? — За себя постоять смог. Левым глазом больше ничего не вижу — слишком много ударов на лицо пришлось. Но с тех пор… Мудрый человек не использует свою голову в качестве боксёрской груши. Кейб кивнул: в словах бармена был смысл. Один из шахтёров у барной стойки засмеялся. — Ты откуда? — Из Невады, — ответил Кейб. — Ехал весь день. Думал, уже никогда не доберусь. — Да, хреновый день для поездок, — кивнул шахтёр и повернулся к бармену. — Приготовь ему что-нибудь особенное, Фрэнк. Карни ухмыльнулся. — Пробовал когда-нибудь «Бригама Янга»? Кейб непонимающе уставился на бармена. — Кого? — «Бригама Янга», — повторил шахтёр. — После такого ты станешь убеждённым многожёнцем[1]. Кейб улыбнулся. — Или «Дикий Билл Хикок[1]»? Два глотка — и вот ты уже смелый меткий стрелок, тыкающий во всех стволом. Кейб откровенно захохотал. Бармен покачал головой. — Не-а. Думаю, нашему другу нужен «Неистовый Конь[1]». Выпьешь один — и тебя можно принимать в ряды Седьмого кавалерийского. Карни начал смешивать ингредиенты, и от запаха алкоголя у Кейба волоски на затылке стали дыбом. Бармен поставил перед ним стакан.