Встал со стула и побрёл к кровати. По пути прихватил гитару. Улёгся, уставился в потолок. Пальцы перебирали струны — в голове вертелись строки из стихотворения Алины Солнечной. — Ты возьми моё сердце на память, — пропел я. — Пусть согреет оно твои руки… * * * Утром в пятницу двадцать пятого сентября я снова встретил на лестничной площадке Кукушкину. Девочка не читала книгу — задумчиво посматривала в окно на затянутое серыми облаками небо, держала в руках пухлый портфель. Сегодня она не пряталась. Но и не улыбнулась при виде меня, как обычно. Мы обменялись приветствиями. Семиклассница не отказалась пройтись со мной под руку до школы. Вот только по пути она не развлекала меня разговорами (говорила мало и словно неохотно). И не «задирала» подбородок: Лена, как и вчера, почти не поднимала голову, прятала лицо от взглядов шагавших параллельно с нами школьников. Её правый глаз по-прежнему смотрел через узкую щель. На губе часто блестела кровь — девочка то и дело убирала эти рубиновые капли кончиком языка. Поблекли только следы зелёнки на царапине. А вот кровоподтёк под глазом Кукушкиной будто бы стал ярче. Расстались мы с Леной около гардероба. Старшеклассники снова приветствовали в моём лице Котёнка. Вот только сегодня меня их бодрые приветствия не радовали — раздражали. Перед уроком никто из одноклассников ко мне не подошёл для разговора о нападении на Кукушкину. Никто — кроме Лёни Свечина (который вновь потребовал, чтобы я обратился за помощью к директору школы) и Волковой (Алина поинтересовалась Лениным самочувствием). Парни пожимали мне руки, улыбались. Девчонки спрашивали о завтрашнем концерте, кокетничали. Урок математики я провёл в ожидании записок «с информацией». Но получил лишь «записульку» от Лидочки Сергеевой — та напомнила, что завтра после танцев она «совершенно свободна». Математичка решила, что я заскучал — вызвала меня к доске. Почти не задумываясь, разобрался у доски со степенями корней. Вернулся за парту незадолго до звонка. Уже потеряв надежду на помощь одноклассников в поисках обидчиков Лены Кукушкиной. На перемене не пошёл вслед за своим классом к кабинету физики — направился в гардероб. У выхода из школы я всё же притормозил. Пропустил торопившихся на уроки пионеров. Бросил взгляд на улицу сквозь мутные стёкла дверей, покачал головой. Направился к кабинету директора. — Войдите! — отозвался на мой решительный стук Полковник. Я распахнул дверь, взглядом отыскал Михаила Андреевича. Снежин сидел за столом, перебирал уложенные в картонную папку бумаги. Он поднял на меня глаза. — Крылов… Директор школы взглянул на часы. —…Урок скоро, — произнёс он. — Не опоздаешь? Я замер на пороге кабинета, поздоровался. — Михаил Андреевич, тут такое дело… хочу прогулять сегодняшние уроки. Вы не передадите Галине Николаевне, что у меня случилась диарея? Или что я порвал брюки и побежал домой их ремонтировать? Полковник потёр глаза. — Крылов, — сказал он. — А ты не обнаглел? Я пожал плечами. — Михаил Андреевич, не в службу, а в дружбу. Вы же увидите сегодня мою классную руководительницу. Передайте ей, пожалуйста, чтобы она за меня не переживала. Снежин откинулся на спинку стула, смотрел на меня. — А сам? — спросил он. — Почему ей не скажешь? — Спешу, Михаил Андреевич! — ответил я. — Важные дела ждут. Полковник хмыкнул — Я-то её увижу, — сказал он. — Но почему должен врать? Да ещё и вместо тебя. Я вздохнул. — Обидится ведь… Снежин усмехнулся. — Обидится, — сказал он. — Обязательно. Она такая. Полковник постучал пальцем по столешнице. Сказал: — Ладно. И тут же спросил: — Что за дело-то? Кукушкина? Я кивнул. — Кто её? — спросил Полковник. — Наши? Я пожал плечами, посмотрел директору в глаза. — Пока не знаю, Михаил Андреевич. Но обязательно выясню. Поправил очки. В школе прозвенел звонок. — Ладно, — повторил директор школы. — Иди, куда шел, Крылов. Со своей диареей. Поговорю с женой. Он погрозил мне пальцем. — Только смотри, Крылов! — сказал Полковник. — Не натвори глупостей! * * * Я никогда не понимал, почему рудогорское профессионально-техническое училище построили едва ли посреди тайги, в двух километрах от ближайшего жилого дома. Рядом с ПТУ располагалась лишь городская больница, тоже окружённая дремучим лесом и автобусная остановка. А ещё в километре от ПТУ (по направлению к государственной границе) находилась железнодорожная станция. К училищу я топал по обочине дороги. Рассматривал по пути нечасто проезжавшие мимо меня автомобили. Уже не любовался карельской природой: снова почувствовал себя «местным». Все эти высокие сосны, пышные ели, густые заросли иван-чая и оранжевые шляпки подосиновиков не привлекали моего внимания: примелькались. Я посматривал на небо, откуда в любой момент могли полететь капли воды. И размышлял о том, как отыщу в училище Руслана Петрова. Найти в коридорах ПТУ Русю не составило труда. Первый же мальчишка, к кому я обратился с вопросом о Петрове («высокий такой, боксёр»), дал мне точную наводку. Я прогулялся на второй этаж, выждал четверть часа до окончания занятия — рассматривал в это время развешенные на стенах плакаты и стенды с информацией. В прошлой жизни я никогда не наведывался в рудогорское профессионально-техническое училище — само слово «ПТУ» тогда ассоциировалось у меня с понятием «чужая территория». Да и Руслана Пертова за два месяца учебы в десятом классе (пока учился в Рудогорске) я не встретил ни разу: наши интересы «тогда» не пересекались. Сейчас же конфликты «школяров» и «хабзайцев» меня не волновали. Я не чувствовал волнения, расхаживая по «вражескому логову»; взглядом поторапливал стрелки на циферблате настенных часов. — А ты смелый пацан, Крыло! — сказал Руся. Он пожал мне руку. Подтолкнул меня в спину: отвёл в сторону от хлынувшего в коридор потока учеников. Подвёл к окну. На мой взгляд, в брюках и однотонной рубашке Петров выглядел лучше, чем в «парадных» джинсах. — Мне нужна твоя помощь, Руслан, — сказал я. — Точнее, мне нужна помощь твоей Надюхи. Я рассказал Русе о том, что случилось с моей соседкой-семиклассницей. Описал, как Лена выглядела после встречи со своими обидчицами. Объяснил ему причину, по которой Кукушкина пострадала. Петров в ответ на мои слова хмыкнул и покачал головой. — Совсем бабы рехнулись, — сказал он. — От меня-то ты, Крыло, чего хочешь? Руслан подпёр кулаками бока, внимательно смотрел на меня с высоты своего двухметрового роста. — Прошу, чтобы твоя Надюха пообщалась на эту тему с девчонками: завтра, на танцах в ДК, — сказал я. — Надеюсь, что там девицы на эмоциях сболтнут лишнего. Мне нужны имена той троицы. Петров кивнул. — Не проблема, — сказал он. — Узнаем. Потёр подбородок и добавил: — Для Котёнка Надюха постарается. Спросил: — Делать-то ты, Крыло, с этими дурёхами что будешь? — С их родителями поговорю, — сказал я. — Пусть вправят дочерям мозги. Заставлю этих идиоток извиниться перед Кукушкиной. Руслан ухмыльнулся. — А если их родаки тебя пошлют? — спросил он.