Пять Коты уже знали, что грядут перемены. Коты всегда все знают наперед. Едва Квиллер появился в «Медфорд мейноре», нахлебники съежились в настороженном ожидании. – Пошли, ребятки. Мы уезжаем из этой богадельни, – объявил журналист. Он достал из шкафа коробку из-под мыла с отверстиями для воздуха. Коко уже дважды переносил такое путешествие и легко согласился запрыгнуть внутрь, но Юм-Юм отнюдь не собиралась следовать его примеру. – Давай-давай, милая! Юм-Юм в ответ сжалась в комок, став тяжелой, как свинец, и вцепилась в ковер восемнадцатью острыми маленькими коготками. Тогда Квиллер достал консервный нож и баночку с голубой этикеткой. Кошка оторвалась от ковра и со страстным урчанием прыгнула на комод. – Ладно, сестричка, – сказал журналист, хватая ее. – Это было подло, но у меня нет другого выхода. Откроем цыпленка, когда доберемся до Хламтауна. Когда Квиллер с двумя чемоданами и пятью коробками (в четырех были книги) прибыл в дом Коббов, он с трудом узнал свою комнату. Зубоврачебное кресло и орга́н исчезли, но в углу появилась пузатая печь с аукциона. Добавились две лампы: одна для чтения, сильно походившая на маленький кассовый аппарат, другая – напольная, ее ножка некогда была мушкетом. По-прежнему гневно смотрела старуха со стены над камином, и меланхоличный коврик все так же грустил на полу, но зато радовали глаз шведское бюро, большой книжный шкаф без дверец и старомодное кресло – массивное прямоугольное сооружение с откидывающейся спинкой, мягкими черными кожаными подушками и такой же скамеечкой для ног. Квиллер открыл коробку из-под мыла. Оттуда выскочила Юм-Юм и бешено заметалась по комнате, успокоилась она только на шкафу. Коко вылез медленно, с оглядкой. Он последовательно и тщательно исследовал помещение: одобрил красные подушки на сиденьях позолоченных стульев, три раза обошел пузатую печь и, похоже, не нашел ей хоть мало-мальского применения, вспрыгнул на каминную полку и обнюхал образчик примитивизма, потерся мордочкой об угол рамы и перекосил картину, после чего изящно улегся между двумя медными подсвечниками. – Ах, какая прелесть! – воскликнула миссис Кобб, появившись со стопкой чистых полотенец и куском мыла. – Это Коко? Привет, Коко. Тебе тут нравится, Коко? Она близоруко смотрела на кота, водя пальцем у самого его носа, и говорила очень высоким голосом, каким часто говорят с животными и детьми, а Коко этого терпеть не мог. Он чихнул миссис Кобб прямо в лицо, окутав ее легким туманом. – Котам здесь понравится, – заключила она, поправляя картину. – Они смогут смотреть на голубей на заднем дворе. Она поспешила с полотенцами в ванную и не успела еще вернуться, как Коко мстительно почесался об угол рамы и опять перекосил портрет на целых пять градусов. Квиллер откашлялся: – Я вижу, вы внесли некоторые изменения, миссис Кобб. – Да. Нашелся покупатель на зубоврачебное кресло, и мы его продали. Надеюсь, вы не возражаете. А печку поставили, чтобы заполнить пустой угол. Вам нравится шведское бюро? – Мой дедушка… – Стол отлично подойдет для вашей пишущей машинки. А как у вас со стиркой? Если хотите, я с удовольствием прокручу ваши вещи в стиральной машине. – О нет, миссис Кобб, не стоит беспокоиться! – Ну что вы! И пожалуйста, зовите меня Айрис. – Она задернула бархатные шторы с выцветшими золотыми полосками. – Я сшила их из старого занавеса. Си-Си принес его из театра, который собирались сносить. – Это вы оклеили стену над кроватью? – указал он на замысловатый узор из пожелтевших страниц старых книг. – Нет, это придумал Энди. Он был настоящим книжным червем! – Когда я распакую вещи и накормлю котов, – сказал Квиллер, – с удовольствием поговорю с вами об Энди. – Может, зайдете ко мне, когда устроитесь? Я буду гладить. – И она добавила: – Си-Си ушел. Кто-то продает столовый гарнитур французской работы. Журналист распаковал чемоданы, расставил в шкафу книги, положил голубую кошачью подушечку на любимое место своих питомцев – холодильник – и обратил внимание сладкой парочки на новое местонахождение большого вебстеровского словаря, служившего для заточки когтей. После этого он отправился к Коббам. В просторной кухне Квиллер еще издали заметил гору белья. Миссис Кобб усадила его к обшарпанному сосновому столу на стул с сиденьем, сплетенным из тростника. – Вы продаете вещи и из своих комнат? – поинтересовался он. – Постоянно! В прошлый вторник мы завтракали за круглым дубовым столиком, обедали за вишневым с откидной доской, а ужинали за этим сосновым. – Наверное, очень тяжело таскать все это из комнаты в комнату, вверх и вниз по лестнице. – К этому быстро привыкаешь. А сейчас мне вообще нельзя поднимать тяжести. Месяца два назад я повредила спину. – Как же вы так быстро переставили мебель в моей комнате? – Си-Си помог Майк. Это сын бакалейщика. Хороший мальчик. Правда, думает, что все антиквары не в своем уме. И это, конечно, так, – добавила она, лукаво взглянув на гостя. – Миссис Кобб… – Пожалуйста, зовите меня Айрис. Можно я буду звать вас Джимом? – Обычно меня зовут Квиллом. – О, чудесно! Мне нравится. – Она улыбнулась пижаме, которую в этот момент гладила. – Айрис, мне бы хотелось, чтобы вы побольше рассказали об Энди. Это мне поможет, когда я буду писать об аукционе. Она поставила утюг и устремила взгляд в пространство. – Он был прекрасным молодым человеком! Хорошим, честным, умным. Он был писателем – как вы. Я восхищаюсь писателями. Вы ни за что не догадались бы, но я сама когда-то изучала в университете английский язык и литературу. – А что он писал? – В основном статьи для антикварных журналов, но его тянуло и к беллетристике. Когда-нибудь и мне надо будет написать книгу! Такие интересные люди встречаются в нашем деле! – А что вы знаете о несчастном случае? Когда это произошло? – Однажды поздно вечером, в октябре. – Айрис кашлянула. – Он поужинал с Драконихой у нее… – То есть с мисс Дакворт? – Да, мы так ее называем. Знаете, она отпугивает людей своей надменностью. Ну, в общем, Энди поужинал с ней и пошел зачем-то на пять минут в свой магазин, он долго не возвращался, и она отправилась его искать. И нашла в луже крови! – Она вызвала полицию? – Нет. Она прибежала сюда в истерике. Полицию вызвал Си-Си. Копы решили, что Энди упал со стремянки, когда снимал с потолка люстру. Она была хрустальная и валялась, разбитая, на полу. Пять хрустальных веток и много маленьких хрусталиков. – И он действительно упал на этот острый шпиль? Миссис Кобб кивнула: – Вот это мне и непонятно. Энди всегда был так осторожен! В сущности, он ведь был педант. Странно, что он оставил шпиль там, где тот представлял потенциальную опасность. Антиквары вечно что-нибудь себе растягивают и ломают, а с Энди ничего подобного не случалось. Я уже говорила – он был очень осторожен. – Может, он немного выпил с мисс Дакворт? – Нет, он не пил. Возможно, она хлопнула рюмку-другую, но не Энди. Он был пуританин. Я всегда думала, что из него вышел бы отличный священник, если бы не его увлечение антиквариатом. Он был очень предан делу. Понимаете, призвание, смысл жизни. – А он мог покончить с собой? – О нет! Энди был не из таких! – Никогда не знаешь, что придет людям в голову… Какая-то неприятность… – Нет-нет. Кто угодно, но не Энди. Квиллер достал из кармана спортивного твидового пиджака трубку и пакетик табака. – Вы не против? – Курите, ради бога. Может, хотите баночку пива? У Си-Си есть. – Нет, спасибо. Я не пью. Айрис зачарованно смотрела, как он раскуривает трубку. – Жалко, что Си-Си не курит. Так хорошо пахнет! Журналист сказал: – А может, Энди убил какой-нибудь грабитель? – Не знаю… – Ну а какие еще могли быть мотивы? Айрис налегла на утюг, задумавшись: – Понятия не имею… Но скажу вам кое-что, если пообещаете не говорить Си-Си, а то он меня засмеет. Случилось так, что я прочитала в газете гороскоп Энди. В «Дневном прибое» гороскопы лучше, но мы выписываем «Утреннюю зыбь», потому что там больше страниц, а нам надо во что-то заворачивать фарфор и стекло. – И что же в «Утренней зыби» написали про Энди?