Снова раздался стук молотка, и началась вторая часть аукциона. Наконец выставили самые желанные предметы: английский книжный шкаф, комод стиля «буль» с инкрустацией из бронзы и перламутра, греческую икону семнадцатого века и небольшую коллекцию бенинской бронзы. Время от времени полыхала вспышка фотографа; женщины при этом поправляли прически и делали умные лица. – А теперь, – возвестил аукционист, – прекрасная пара настоящих французских стульев… Вдруг кто-то громко закричал: – Берегись!!! Грузчик бросился вперед, вытянув руки, и едва успел удержать накренившееся зеркало. Еще миг – и оно, чуть ли не до потолка, рухнуло бы на зрителей. Все перевели дух, а у Квиллера вырвалось: «Ух ты!» – и он поискал глазами Спунера. Фотограф, свесившись с перил галереи, встретился взглядом с журналистом и пожал плечами. Миссис Кобб сказала: – Никогда еще не случалось на аукционе столько странного! Просто мурашки по коже! Вы верите в привидения? Зрители нервничали и шумели. Аукционист повысил голос и еще больше увеличил темп. Он махал руками, указывал большим пальцем то на покупателей, то через плечо, не глядя, на выставленный предмет, в общем, доводил публику до неистовства. – Он вам нужен или нет?! Есть пятьсот… Я слышу шестьсот? Что с вами случилось? Ему же двести лет! Хочу семьсот… Где семьсот? Да я сам куплю за семьсот! Так, так… Забирайте!!! Молоток стукнул о кафедру. Возбуждение зрителей дошло до предела. Двухсотлетний письменный стол унесли. Все с нетерпением ждали следующего лота. Но тут действо прервалось: аукционист завел разговор с адвокатом. Оба выглядели как-то нерешительно. Потом кивнули друг другу и подозвали грузчика. Секунду спустя зал притих. На подиум поставили странный предмет: квадратное основание, на нем медный шар, увенчанный полосой черного металла, заострявшейся кверху наподобие меча, и все это около метра в высоту. – Это он! – прошептал кто-то за спиной Квиллера. – Тот самый шпиль! Рядом миссис Кобб качала головой, прикрывая лицо руками: – О, не следовало им этого делать! – Вот, – нарочито медленно произнес аукционист, – архитектурное украшение с крыши, вероятно со старого дома. Шар из чистой меди. Нужно только чуточку отшлифовать. Сколько нам предлагают? В публике шушукались. – Кровь стынет в жилах, – прошептал кто-то. – Я и не думала, что они решатся его выставить. – Кто дает цену? Посмотрите, кто дает цену? – Ужасная бестактность, просто ужасная! – Неужели Энди на самом деле упал на него? – А вы не знали? Его просто проткнуло! – Нет!!! – возопила миссис Кобб. И тут раздался ужасающий треск. С потолка сорвалась бронзовая люстра и рухнула на пол у ног мистера Мауса, адвоката. Четыре В свое время это был великолепный викторианский особняк: внушительный фасад из красного кирпича с белыми колоннами, широкие ступени и перила из узорчатого кованого железа. Теперь краска облупилась, а ступеньки кое-где потрескались и раскрошились. В этом здании и находился антикварный магазин Коббов «Древности», окна по обе стороны от входа были украшены цветным стеклом и старинными безделушками. Квиллер пришел сюда с миссис Кобб сразу после аукциона, и она оставила его в изрядно обшарпанном холле. – Посмотрите пока, что у нас есть в магазине, – сказала она, – а я поднимусь наверх и проверю, в каком состоянии комната. Два месяца подряд мы продавали оттуда вещи, и, возможно, там беспорядок. – Она пустовала два месяца? – переспросил Квиллер, посчитав в уме, что с октября. – А кто был вашим последним жильцом? Миссис Кобб ответила извиняющимся тоном: – Там жил Энди Гланц. Надеюсь, вас это не смутит? Вы не слишком впечатлительны? Она поспешила наверх, а Квиллер прошелся по коридору, хотя и несколько запущенному, но изысканно широкому, украшенному резьбой по дереву и изящными газовыми рожками, приспособленными для электрического освещения. Комнаты по обеим сторонам были полны всякой всячины на разных стадиях разрушения. В одной из них журналист увидел убранство старых домов: колонны, камины, выцветшие мраморные плиты, грязные витражи, железные ворота и обломки лестничных перил. Среди всего этого добра толпились покупатели, пришедшие с аукциона, оценивающе прищуривались и напускали на себя безразличный вид. Это были опытные охотники за древностями. Затем Квиллер очутился в комнате, заполненной старыми колыбелями, медными кроватями, чемоданами, бидонами, флюгерами, утюгами, книгами и гравюрными портретами Авраама Линкольна. Кроме того, там была лампа, переделанная из какого-то примитивного навигационного прибора, и бар красного дерева с латунной стойкой, явно оставшийся от салуна начала века. За ней стоял мужчина в красной рубашке – небритый, но грубовато красивый. Он враждебно наблюдал за Квиллером. Журналист решил не обращать на него внимания и взял с одного из столов книгу. На потрескавшемся кожаном переплете когда-то золотом были вытеснены буквы, стершиеся от времени. Он решил открыть том и найти титульный лист. – Не открывайте книгу, – раздался сердитый возглас, – если не собираетесь покупать. Усы Квиллера встопорщились. – Но позвольте, не прочитав названия, я не могу знать, нужна она мне или нет! – К черту название! – оборвал его владелец. – Нравится ее вид – покупайте. Не нравится – держите свои потные руки в карманах. Сколько, по-вашему, протянет такая книга, если каждый дурак станет ее лапать? – Сколько вы за нее хотите? – пошел в атаку Квиллер. – Нисколько. Я не хочу ее продавать. Во всяком случае, вам. Другие покупатели отвлеклись от своих дел и с легким удивлением посмотрели на журналиста, получившего такую отповедь. Он почувствовал в их взглядах сочувствие и воспользовался этим. – Дискриминация – вот что это такое! – сердито заявил Квиллер. – Надо бы сообщить об этом куда следует, и пусть вашу лавочку прикроют! И вообще, этот район – крысиное гнездо! Давно пора властям все тут снести!.. Так сколько вы хотите за этот жалкий хлам? – Четыре доллара, только заткнитесь! – Даю вам три. Квиллер бросил деньги на стойку. Кобб аккуратно положил их в бумажник. – Что ж, снять шкуру с простофили можно по-разному, – сказал он, обращаясь к завсегдатаям. Журналист наконец смог открыть книгу. Это были «Труды преподобного доктора Ишмаэла Хиггинботама, а именно собрание занимательных трактатов, объясняющих некоторые моменты божественной доктрины, разработанной с усердием и чрезвычайной краткостью». В комнату влетела миссис Кобб: – Вы позволили этому бессовестному заставить вас что-то купить?! – Успокойся, старушка, – вмешался муж. «Старушка» успела переодеться в розовое платье, причесаться и накраситься и теперь выглядела этакой красоткой пышкой. – Пойдемте наверх, – игриво сказала она, дружески взяв Квиллера под руку. – Выпьем по чашечке кофе, а Невежа Кобб пусть лопается от зависти! Миссис Кобб стала подниматься по скрипучей лестнице. Ее округлые бедра колыхались, слишком полные коленки то и дело мелькали из-под платья. Квиллера это ни возбуждало, ни отталкивало; скорее ему стало жаль, что не каждая женщина наделена совершенной фигурой. – Не обращайте на Си-Си внимания, – бросила хозяйка через плечо. – Он ужасный задира. Просторный коридор наверху оказался настоящей выставкой старинных стульев, столов и шкафов. За несколькими открытыми дверями виднелись пыльные жилые комнаты. – Мы живем вон там, – указала миссис Кобб на распахнутую дверь, из-за которой доносилась громкая реклама по радио, – а на этой стороне две комнаты поменьше. Бен Николас снимает ту, что окнами на улицу, вам достанется лучшая – она выходит во двор. Идя по коридору, Квиллер глянул в окно и увидел во дворе два микроавтобуса, железную кровать, жернов, крыло от автомобиля, пару колес, сломанный холодильник без дверцы и деревянную стиральную машину с прессом для отжимания белья. Все это было покрыто коркой грязного льда и снега. – Если с окнами во двор лучше, почему Николас выбрал ту комнату, а не эту? – Из той Бен может следить за своим магазином, он в соседнем доме. Миссис Кобб провела журналиста в его новое жилище – большое квадратное помещение с четырьмя окнами и пугающим собранием мебели. Взгляду Квиллера предстали старинный кабинетный орга́н из желтого дуба, пара стульев с высокими позолоченными спинками, немножко покосившийся круглый столик, покрытый вышитой шалью (на столике – керосиновая лампа, расписанная розами), унылого вида узорный коврик, сильно потертый от времени, и весьма безыскусное кресло-качалка из ивовых прутьев и древесной коры – отличное обиталище для термитов.