Коко последовал за ними и страстно потерся мордочкой о книги на нижней полке. – Великолепные переплеты! – восхитилась Мэри. – Миссис Кобб могла бы продать их декораторам за несколько долларов каждый. Коко мяукнул, но почему-то глухо, Квиллер посмотрел вниз и увидел, как кончик хвоста исчезает между книгами – в том месте, откуда он снял номера «Освободителя». – Коко, вылезай! – приказал он. – Там пыльно. – Йау, – донесся слабый ответ. Мэри сказала: – Звучит так, словно он на дне колодца. Журналист бросился к полке, обеими руками вытаскивая книги и бросая их на пол. – Принеси фонарик, Мэри. Он на столе. Он осветил стену, но взгляду открылась только обшивка, похожая на ту, что была вокруг камина в его комнате, – узкие планки, обрезанные наискось. – Никаких дыр, – сказал Квиллер. – Давай освободим другие полки… Ай! – Осторожно! Не повреди колено, Квилл. Давай я. Мэри опустилась на четвереньки и заглянула под книжную полку: – Квилл, в стене есть отверстие, это точно! – Какого размера? – Как будто не хватает одной доски. – Ты видишь, что там дальше? Возьми фонарик. – Там другая стена – в метре от этой. Похоже на тайник… – Мэри, ты думаешь… – Квилл, это может быть… Их осенило одновременно. – Станция «подпольной железной дороги»[14], – сказал Квиллер. – Вот именно! – подтвердила она. – Дом построил Уильям Таун Спенсер… – А многие аболиционисты… – Строили потайные комнаты… Да! – Чтобы прятать беглых рабов! Мэри просунула руку под полку: – Обшивка двигается, – и крикнула через плечо: – Это – раздвижная дверь… В тайнике какая-то веревка. – Она вытянула метров шесть белого шнура от шлейки Коко. – И зубная щетка! – Йау, – сказал кот, неожиданно появляясь в луче света. Он выбрался из тайника и слегка покачнулся, изящно отряхиваясь. – Закрой дверцу, – попросил Квиллер. – Можешь? – Уже почти. Осталось несколько сантиметров. Она, похоже, покоробилась. – Готов поспорить, это Коко открыл дверцу когтями и показал дорогу Юм-Юм. Она-то и приносила мне все вещи… Что ж, одна загадка разгадана. Как насчет чашечки кофе? – Нет, спасибо. Я должна идти домой. Упаковываю рождественские подарки. – Мэри резко остановилась: – Ты освободил ящики бюро? Ты уезжаешь? – Нет, уезжает только оно. Я сегодня продал его за семьсот пятьдесят долларов. – Да что ты! Оно стоит не больше двухсот. Квиллер показал Мэри свой список: – Неплохо для новичка, а? – Что за женщина, которой нужны были шеффилдские подсвечники? – спросила Мэри, просматривая реестр. – Надо было послать ее ко мне… А кто спрашивал бляшки для лошадиной упряжи? Их давно никто не покупает. – А что это такое? – Медные кружочки для украшения. Англичане когда-то использовали их как талисманы… А за что покупательница получила поцелуй? Странный способ продавать жестяную коробку для ножей. – Это жена редактора нашего отдела, – объяснил Квиллер. – Да, я купил Арчи Райкеру подарок – просто в шутку. Ты упакуешь? Он протянул Мэри потрепанную жестянку из-под табака. – Надеюсь, за нее, – сказала мисс Дакворт, прочитав под крышкой ярлык, – «Три сестрички» не взяли с тебя десять долларов. – Десять долларов? Они просили десять, но отдали за пять. – Неплохо. В основном берут семь пятьдесят. – Мне повезло. – Квиллер пошел проводить Мэри до выхода из дома. У двери Бена он спросил: – А магазин Бена много приносит дохода? – Не особенно, – отвечала она. – Бен слишком ленив, чтобы часто выходить за товаром, поэтому у него небольшой оборот. – Прошлым вечером он привел меня в «Львиный хвост» и бросался деньгами, словно у него печатный станок под кроватью. Мэри пожала плечами: – Наверное, ему повезло. Раз в год продавец может рассчитывать на неожиданную удачу. Вроде продажи шведского бюро за семьсот пятьдесят долларов. Это одна из непреложных истин антикварного дела. – Кстати, – сказал Квиллер, – вчера мы с ним пошли в «Гаррик» – там ничего не осталось, только крест на одной из лож, – и я чуть не сломал себе шею, пытаясь добыть его. – Бен должен был тебя предупредить. Эта ложа опасна уже много лет. – Откуда ты знаешь? – Ее закрыли еще в сороковых годах. Она называется Ложей привидений. – Как ты думаешь, Бен знал об этом? – Все об этом знают, – сказала Мэри. – Поэтому крест так и не сняли. Даже Росс не стал рисковать, а ему море по колено. Проводив Мэри взглядом до самого ее дома, Квиллер не спеша взобрался по лестнице. Наверху его ждали коты в совершенно одинаковых позах: они сидели на задних лапах, вопросительно загнув кончики хвостов. – Ах вы негодники! – сказал Квиллер. – Наверное, вам ужасно понравилось проходить сквозь стены, ну просто парочка привидений! Коко потерся мордой о столбик перил, и крошечные клыки звонко щелкнули по старому красному дереву. – Хочешь почистить зубы? – спросил журналист. – После Рождества отведу тебя к кошачьему дантисту. Коко потерся о столбик затылком – заискивающий жест. – Не подлизывайся! Меня не одурачишь! Квиллер взъерошил гладкую шерсть на спине кота. – Интересно, какие еще тайные подвиги ты совершил? Был вечер среды, а в четверг утром Квиллер получил ответ. Перед самым рассветом он повернулся в полусне на бок и обнаружил, что уткнулся носом в кошачий мех. На подушке лежала Юм-Юм. Ее шерстка приятно пахла. Квиллер мысленно перенесся на сорок лет назад, на солнечный задний двор, где на веревке сушилось белье. Свежепостиранное, оно благоухало солнцем и ветром, совсем как сейчас Юм-Юм. Из кухни донеслось знакомое «йауук!». Так Коко говорил «доброе утро» и одновременно зевал. За «добрым утром» последовал стук – кот спрыгнул с холодильника на стол, а оттуда на пол. Войдя в комнату, Коко остановился посреди ковра и выставил передние лапы, с наслаждением потягиваясь. Потом очень медленно вытянул заднюю лапу – только левую. Потом подошел к кровати-лебедю и ясным голосом потребовал завтрак. Журналист не спешил вылезать из теплой постели, а только шутливо протянул коту руку. Коко обошел ее и потерся кофейной мордочкой об угол кровати. Потом направился к книжному шкафу и почесался о ножку. Потом подошел к креслу и провел подбородком по его углам. – Что ты задумал? – спросил Квиллер. Коко неторопливо приблизился к пузатой печи, осмотрел ее, нашел ручку дверцы зольника и прижался к ней мордой. Потерся слева, затем справа, дверца щелкнула и приоткрылась – всего на волосок, но любопытный кот распахнул ее лапой настежь. В то же мгновение Квиллер вскочил с кровати и нагнулся над зольником. Тот был полон бумаги – напечатанные листы, целая стопка толщиной в пять сантиметров, аккуратно переплетенная в серую обложку. Текст был напечатан на машинке с плохим «О» – буква выпрыгивала над строчкой.