– Твоя статья об аукционе – высший класс! – Следующая будет еще лучше. – Что ты имеешь в виду? Арчи мне ничего не говорил. Он никогда мне ничего не говорит. Квиллер рассказал о ночи, когда погиб Энди. – Не могу поверить, – сказал он, – что Энди просто оступился и упал. Чтобы так приземлиться на шпиль, нужно быть акробатом. В тот вечер к Гланцу должны были прийти покупатели за люстрой. Если он снимал люстру с потолка, это значит, они уже одобрили ее. Получается, они были там, когда он упал!.. Здесь явно что-то не сходится. Я думаю, они вообще не заходили в магазин. Мне кажется, этот несчастный случай был подстроен и к приходу покупателей Энди был уже мертв. Во время рассказа глаза Рози раскрывались все шире и шире. – Квилл, по-моему, мы с Арчи… По-моему, мы и были этими покупателями! Когда это случилось? – В середине октября. Шестнадцатого, если точнее. – Мы собирались повесить эту люстру перед вечеринкой на День Всех Святых, но я не хотела покупать ее без Арчи. Он пришел домой, поужинал, и мы поехали в Хламтаун. Энди должен был специально для нас открыть магазин. Но когда мы добрались, магазин оказался закрыт и внутри темно. Я заметила симпатичную люстру в витрине Коббов, и мы купили ее. – «Древности» были открыты в такое позднее время? – Нет, но мы увидели, как кто-то поднимается по ступенькам, и попросили позвать Коббов. Он сходил наверх, позвал миссис Кобб, и мы купили люстру. Только через пару недель одна знакомая рассказала мне про смерть Энди, но я и не думала… – А кто поднимался к Коббам? – Тоже антиквар. У него магазин «Немного старины». В сущности, хорошо, что мы купили люстру из крашеного олова: я потом поняла, что медная люстра Энди была бы слишком строгой для нашей столовой. – Ты сказала «медная»? – Да. Кажется, уильямсбургская. – Не хрустальная с пятью хрустальными ветками? – Что ты! Хрусталь слишком роскошен для нашей обстановки. Вот тогда-то Квиллер и поцеловал Рози Райкер. Позже он добавил к списку еще несколько пунктов: «Продал блюдо для индейки, $75». «Покупатель разбил кубок, я потребовал $4.50. Без всякого снисхождения». «Продал машинку для очистки яблок, ее переделают в лампу, $12». «Продал бронзовую решетку из театра „Гаррик“, $45». «Фотограф сел в кресло с расшатанной ножкой. „Ежедневник“ оплатит нанесенный ущерб». «ПРОДАЛ ШВЕДСКОЕ БЮРО, $750!» Дама, которая ворвалась в магазин, требуя шведское бюро, не была опытной покупательницей антиквариата. Ее выдавали и напор, и избыточная респектабельность в одежде. – В соседнем магазине мне сказали, что у вас есть шведское бюро, – задыхаясь, проговорила она, – а мне оно необходимо до Рождества. – То, которое у нас есть, сейчас используется в хозяйстве, – ответил Квиллер, – и владелец не хотел бы расставаться с ним. – Мне не важно, сколько оно стоит, – сказала она. – Мне важно, чтобы это было шведское бюро – и до Рождества. Я выпишу чек, и мой водитель заберет его завтра утром. В этот вечер Квиллер был весьма доволен собой. Он лично выручил для миссис Кобб почти тысячу долларов. Он получил от Рози Райкер сведения, подтвердившие его догадки насчет смерти Энди. Он закинул одну идею главному редактору «Прибоя», и она произвела большое впечатление; если сработает – а боссу показалось, что это возможно, – для многих людей разрешатся многие проблемы. После ужина Квиллер освобождал ящики шведского бюро от своего имущества и услышал на лестнице тяжелые шаги. Журналист открыл дверь и подозвал Санта-Клауса. – Бен, сколько стоит это шведское бюро? – спросил Квиллер. – На нем нет ярлыка, а я продал его за семьсот пятьдесят вместе со стулом. – О! Отличная сделка! – воскликнул Санта-Клаус. – Сэр, ваш талант пропадает зря! Николас отправился было к себе, но потом решительно зашагал обратно. – Не присоединитесь ли ко мне на рюмочку бренди с ломтиком сыра? – Что касается сыра, я не против, – ответил Квиллер. Он сегодня кое-как поужинал банкой тушенки. Гостеприимный хозяин убрал с викторианского диванчика медный тазик; на пыльной черной коже остался овальный отпечаток. Журналист сел на освободившееся место и осмотрел комнату: бюст Гайаваты, деревянный пропеллер, пустые рамки от картин, плетеная детская коляска, кожаный мешок с надписью: «При пожаре», деревянный умывальник и кукла без парика. Бен принес Квиллеру сыр и крекеры на тарелке, украшенной рекламой 1870 года запатентованного лекарства от чесотки. Потом со стоном опустился в скрипучее кресло, покрытое плесенью. – Мы ослабели, – произнес он. – Раны наши взывают о помощи. – И с выражением брезгливости на лице приложился к потрескавшейся рюмке. Бен отклеил бороду Санта-Клауса; теперь красные нос и щеки, а уж тем более искусственные пушистые брови выглядели куда как странно. Квиллер заметил: – Я в Хламтауне уже неделю, но, признаюсь, так и не понял, как вы все зарабатываете на жизнь. – С грехом пополам, с грехом пополам. – Откуда вы берете антиквариат? Откуда все это? Бен махнул рукой в сторону скульптурной головы ангела с отбитым носом: – Воззри! Отвратительная маленькая жемчужина с фасада «Гаррика». Подлинный камень с оригинальным птичьим пометом. – Он указал на выцветший умывальник с кувшином: – Сокровище из «Мон-Вернона» с застывшей мыльной пеной. Полчаса журналист заваливал хозяина вопросами, но получал цветистые и витиеватые ответы, не содержащие совершенно никакой информации. Наконец гость собрался уходить. Взглянув на крошки от крекеров на сиденье черного диванчика, он увидел нечто его насторожившее – жесткий белый волосок. Квиллер небрежно его подобрал. Придя к себе, журналист внимательно осмотрел волос под лампой. Было совершенно ясно, чей он: семь сантиметров длиной, слегка загнутый, чуть заостренный с одного конца. Квиллер подошел к телефону. – Мэри, – сказал он, – я сделал одно открытие. Хочешь увидеть кое-что интересное? Надевай пальто и беги. Потом повернулся к котам, которые спокойно лежали на позолоченных стульях. – Признавайтесь, ребятки! Что вы об этом знаете? Коко почесал левое ухо задней лапой, а Юм-Юм лизнула свое правое плечо. Двадцать Квиллер услышал, как Бен Николас выходит из дома. Вскоре после этого внизу раздался звонок. Пришла Мэри Дакворт в меховой парке, накинутой на небесно-голубой комбинезон. Она рассмотрела жесткий белый волосок. – Знаешь, что это такое? – спросил Квиллер. – Щетина. От какой-то щетки. – Это ус, – поправил он. – От какого-то кота. Я нашел его на диване в комнате Бена. Либо два моих хулигана и впрямь обнаружили способ пробираться в соседнюю комнату, либо дух Матильды совсем разошелся. Мэри еще раз внимательно осмотрела кошачий ус: – Он пестрый. Белый с серым. – Значит, принадлежит Юм-Юм. У Коко чисто белые. – Ты можешь предположить, как они пробрались сквозь стену? Квиллер повел ее в гардеробную. – Я проверил ванную. Кафель везде держится прочно. Остается единственная возможность – щель за этими книжными полками.