Я абсолютно уверен, что на этот раз эти домоседы не ускользнут от моего жесткого допроса, даже если придется прибегнуть к зубам, которые я порой называю клыками, хотя это паршивое слово всецело относится к другим существам, не кошкам. Такили иначе, ямногое услышал об этом случае. Вдобавок я – единственный обладатель полного набора необъяснимой каши из подсказок таинственной Кармы. Большинство из них способны скорее подпортить печень, чем навести на нужный след. Хотя одна необъяснимая вещь заставила меня задуматься. Это нелегко, особенно когда ты под давлением такого личностного плана. У меня даже не было шанса пренебречь в последние двадцать четыре часа. Если мое предположение верно, то я на скользком пути к сложному заговору, состоящему из мести и воровства, которое было подстроено абсолютно жалким, скользким и сложным существом. Если мое предположение неверно, я хотя бы перекушу немного во время своего расследования. Ползу по-пластунски по песку между резиденцией Тайлер и соседним благочестивым во всех отношениях домом, как учат в морской пехоте США. Я ползу тише, чем все, кто привык ползать пузом (и всем, что к нему прилагается) по раскаленным углям. Затем я проскальзываю через секретный вход и начинаю путь к самому сердцу дома. На своем пути я встречаю множество точек для отдыха, непременно со шведским столом – прямо как на Улице Луженых Кастрюль. Поужинав, я пускаюсь на разведку. Я был очень рад обнаружить, что местные жители все время на ногах. Неустанные, вечно беспокойные свидетели – всегда очень общительны. Они хоть и не пренебрегли моим интересом к происходящему, но сами предпочли оставить это дело «властям». Тем не менее, они начали зудеть мне в уши обрывки полуночных историй. И столько их закружилось вокруг меня, каждый норовил добить меня своим рассказом – и хвостом, причем прямо по харе – так что я даже не знал с чего начать. Ироническое название Двадцать восьмой улицы в Нью-Йорке, которая была сосредоточением музыкальных фирм, а также рекламных и торговых агентств. Журналист Монро Розенфельт дал ей это название из-за грохота и шума, всегда стоявшего там. Я сказал им, что пора уже сесть спокойно, что никакого блокнота у меня с собой нет. И после обещания, что их показания предназначаются только для моих ушей, начались более-менее связные кошачьи за. — Ох, — заныл рыжий в полоску и с белой грудкой, — мы и глаз не сомкнули, со всеми их приходами и уходами, день и ночь. — Этого следовало ожидать в доме, где имела место насильственная смерть, — отвечаю я. — Но, — мурлычет русская голубая, очень привлекательная, но, к сожалению, уже лишенная половых признаков, — нас неоднократно посещал кто-то, кто явно замышляет недоброе. — Откуда ты это знаешь? — спрашиваю я. Но она не знала. Говорит, только «подозревала». У меня теперь тоже появилось подозрение, что иждивенцы мисс Тайлер хотят просто поболтать, но вряд ли хоть малая часть этих разговоров окажется мне полезной. — Кто приходил в дом с момента моего последнего визита? — спрашиваю я. — Милая пожилая женщина, что живет по соседству, — вызвался ответить маленький тигровый котик. Я попросил описать ее: синяя одежда, седые волосы и странное полупрозрачное устройство на Переносице. Очевидно, эти отсталые котодураки не осведомлены, что живут щека к щеке, то есть к рясе (может, лучше сказать – ряха к рясе) с женским монастырем. Это описание могло подойти к любой из старушек из монастыря, но никто из них не числится в моем списке подозреваемых. Сутана и сатана, конечно, слова очень похожие, но все, кто знаком с хитросплетениями моего первого дела и крахом недо-редактора, в курсе какой эффект могут иметь слова близкие по звучанию. Так что игре слов в нашей работе места нет. Вокруг меня все время крутился здоровяк – весь белый, сплошные мускулы и, к счастью, кастрированный. Он сообщил, что «осторожные каблучки» тоже возвращалась сюда. Это меня не удивило, хотя с вопиющим свинством, которым мисс Темпл Барр страдает последнее время, мириться все труднее и труднее. Во-первых, посреди моего Временноого пристанища появляется банши (Персонаж, который, согласно поверьям ирландского фольклора, является возле дома умирающего и своими стонами и рыданиями оповещает, что час его кончины близок), которая бессознательно притязает на родственные связи с вашим покорным слугой. Во-вторых, мисс Темпл Барр постоянно отсутствует, развлекаясь у бассейна, или где бы там ни было, с мистером Девайном. Я вовсе не против прогулок, что так полезны для здоровья, и физических упражнений, но только когда они не сопряжены с пренебрежением семьей и друзьями. Кроме этого, моя куколка преспокойно сбегает на тусовку, где собираются десятки четвероногих моего вида (это я про кошачье шоу). И последнее, не по значению, посещает этот полный никому не нужных котов дом с целью обеспечить им трехразовое питание. Так что пардон, если я не в восторге от похвал в ее сторону, потому как они льются из нескольких дюжин умасленных ртов, что уже приметили себе новый гостеприимный дом. Мой дом. Я чуть не заржал, когда представил, что будет, если они столкнутся с новой обитательницей последнего. Дай им возможность поупражняться в остроумии с твердой, как панцирь улитки, Икрой, и тогда посмотрим, как они запоют. Еще я услышал, что тут побывали и другие существа. Не вся шайка отметила «бирманское дыхание», потому что большинство из них не породистые, и потому относятся к таким избалованным созданиям с великим пренебрежением. Описание: кудрявая большая женщина, часто в леопардовом или тигровом окрасе – заставило меня вспомнить о бесполезном знакомстве мисс Темпл Барр с той женщиной на выставке, чью призовую киску безжалостно обкромсали. Я встрепенулся: не знал, что эта кошка с новой банковской стрижкой была бирманской. Я представил Карму, с чисто выбритой пятисантиметровой полосой от бровей до хвоста и еще одной вокруг талии. Картина забавная и обескураживающая. Описание самого загадочного визитера доказывало его провокационные намерения. Детали от свидетеля к свидетелю менялись. Возможно, из их желания приукрасить, выделить свой рассказ на фоне остальных, но я полагаю, что, в конце концов, я оказался на верном пути и напал на след злодея, который так жестоко обошелся с монастырским котом Петром. По словам местных, эта персона – настоящий монстр: одеяния цвета, как у меня, с ног до головы и даже до пальцев рук, включая обувь на мягкой подошве, которая не пахнет никаким натуральным материалом, типа кожи. Безликий, безволосый, голова загорелая. Пол неопределим. Я склоняюсь к мужскому полу, и судя по цвету одежды, это грабитель или… священник. Этот человек неоднократно и исподтишка подходил к дому, с тех пор как скончалась мисс Тайлер. Так поведала застенчивая престарелая кошка молочного окраса. — С тех пор, как ее не стало, — угрюмо вставил белый здоровяк (этот некогда мужик явно у них за главного), — этот человек стал очень навязчивым. Похоже, он что-то ищет. — Что-то оставшееся после ночи ее смерти? — спросил я. Тут мнения разошлись. Большинство свидетелей тогда спали. Ведь они стали нервными и не спят днями и ночами только теперь, когда нет их хозяйки, оттого и замечают больше. Раньше же вокруг дома, в основном, крутились только работники-строители и иже с ними. Тихая старенькая кошка уверяет, что видела ноги назойливого человека, когда он бежал по лестнице после падения мисс Тайлер. Я спросил, почему эти новости не довели до моего сведения, когда я приходил в первый раз. После неловкого молчания тихоня призналась, что они «не знали, доверять чужаку или нет». — Именно такое отношение, — напомнил им я довольно раздраженно, — привело к крупным неудачам всех самых великих сыщиков в истории, от Шерлока Холмса до моего любимого Сеймура Катца, частного детектива из Пеории, штат Иллинойс, про которого я неоднократно читал в журнале «Тайный агент», еще в пору моей бурной кошачьей молодости. — И куда же конкретно вторгался этот надоедливый персонаж, — задаю я следующий вопрос. Из котофонии неразборчивых ответов я выуживаю суть: верхний этаж, нижний и даже между ними. Я решил проделать то же путешествия, и поэтому сначала помчался наверх. Естественно, место преступления в ужасном беспорядке. Его уже порядком подпортила команда лейтенанта Моллины, они оставили следы химического вещества чуть ли не повсеместно. Потом тут побывала целая толпа проворных помощников, среди которых я распознал запах моей маленькой куколки, что для моего носа просто блаженная музыка, несмотря на то, что она тоже, как и все, поучаствовала в уничтожении улик. Я потрусил к смертельной лестнице, стараясь быть как можно более внимательным даже к самым незначительным мелочам. Но не нахожу ничего, кроме, разумеется, кошачьей шерсти, скатавшейся вместе с пылью в клубки. Наконец, уже снова на первом этаже, меня сбивает с лап фраза одного из очевидцев. — Внизу, — повторяю я монотонно и задумчиво. — Я уже внизу, или есть еще более низкий низ? Белый здоровяк находит ответ на мой вопрос слишком очевидным, чтобы произносить его. Но тут вперед выходит недоразвитый черно-белый с веснушкой на розовом носу и говорит про «еще несколько ступенек» и кивает головой в сторону кухни. Туда я и направляюсь, к выкрашенной деревянной двери. Она была приоткрыта. — Нам туда ходить не разрешают, — предупреждает дрожащим голосом старенькая кошка. А белый здоровяк усмехается и говорит, что это, конечно, не значит, что никто из них там не бывал. Я не очень люблю подвалы. Они темные, сырые, все в паутине и напичканы старым, забытым барахлом и обычно без второго выхода. К счастью, подвалов в Лас-Вегасе мало, за исключением старых домов. А этот как раз такой. Разумеется, мне приходит в голову, что многие побывали в этом подвале. Если люди исследуют пространство целиком, мне следует поступить так же. Я громко велю всем оставаться на своих местах, что бы ни случилось, и спускаюсь вниз по темной лестнице. Уф. На выкрашенных деревянных ступеньках лежали противные черные резиновые подстилки, которые прилипали к моим лапам. Ничего не скажешь: грязный, промозглый, возможно даже заколдованный подвал, а для меня еще и опасный спуск в бездну. Постепенно мои глаза освоились в полной темноте. Как я уже говорил, вопреки легенде наши глаза не так уж зорки в темноте. Уши и супернюх приносят мне куда больше пользы. Я слышу щелчок, что-то скребется в дальнем темном углу. Я крадусь туда, ожидая, когда уже активизируется в темноте моя баснословная зоркость и даст мне возможность хоть чуть-чуть отличать тень от тьмы. Очевидно моя баснословная зоркость, в свою очередь, ждет прихода другой легенды – Роберта Эдварда Ли. Еще не успев добраться до угла, я услышал один-единственный резкий шажок. В мои зрачки бьет яркий луч света, и они мгновенно сужаются до размеров игольного ушка, делая мои глаза невосприимчивыми. Если б сейчас передо мной выпрыгнул верблюд или какой-нибудь богатей, типа Аристотеля Онассиса, я бы его даже не заметил. Слегка попривыкнув к ослепляющему сиянию, я различил пару темных бесформенных человеческих рук, протянутых ко мне. Они держали что-то белое, скомканное, с узором, явно влажное. — Черный кот! Идеально подходит для церковной двери в пятницу, — протянул незнакомец голосом еще более далеким, чем тот, что объявляет важную информацию на автовокзале. Больше я не вижу ничего, кроме приближающегося рокового облака чего-то белого и влажного. В мою морду суют отвратительный кусок ткани. Сначала мне показалось, что это «памперсы», но запах был сильнее. Я пытался бороться, но лапы только рассекали воздух. Я зацепил что-то – материю, и уже через мгновение оказался запеленатым, точно ребенок, в грубую ткань, которая плотно сжала мои барахтающиеся конечности. Шанса высвободиться не было. Когда я невольно начал проваливается в волшебный мир сновидений, я распознал средство, которым меня взяли в плен: легендарная тряпка, пропитанная хлороформом, с которой неоднократно имел дело частный детектив Сеймур Катц. Неужели Луи предстоит полуночное путешествие? Глава 33 Такой переполох, что аж пух летит! Темпл все еще была унылой и, ко всему, чувствовала себя ужасно виноватой. Она безрадостно вошла в свою прихожую, которой всегда так гордилась: сегодня она не приносила ей никакого удовлетворения. Хуже того, с тех пор, как Темпл вернулась от Мэтта, Икра вела себя возбужденно, как будто кошка знала, что ее судьба – не говоря о судьбе ее репродуктивной функции – уже предрешена. Когда Темпл заглянула в гостиную, кошка бесцельно ходила туда-сюда, а позже, когда Темпл пыталась поднять ее и успокоить, ужасно рассердилась, хотя до этого всегда вела себя очень хорошо. Она орала, глядя на Темпл огромными совиными глазами, такими же золотыми и проколотыми по центру. Темпл просто отчаялась отвезти ее к ветеринару, но сделать это было необходимо на случай, если Луи вернется. Вытащив из шкафа переноску Луи, она долго пыталась запихнуть в нее Икру, чувствуя при этом, что поступает по-зверски. В процессе этой битвы Икра жалобно визжала своим тоненьким сопрано, а когда, наконец, оказалась заблокированной в переноске, заорала громче прежнего. Темпл осыпала ее увещеваниями, успокаивала, как могла, а потом оставила переноску на кухне. Ей казалось, что она прощается с ней, как с Сидни Картоном на пути в гильотине. Темпл нахмурилась. Резкое изменение поведения кошки казалось ей крайне странным, как будто она была… расстроена чем-то. Неужели Луи приходил домой? Вся в пене вины и срочности Темпл принялась искать беглеца. Может быть, теперь, когда Икра была обезврежена, Черныш Луи снизойдет до того, чтобы, наконец, показаться. Она посмотрела под кроватью, в темных уголках шкафа в спальне, заглянула в ванную, пошарила на книжных шкафах, под столом, за растениями в горшках, посмотрела на сиденьях стульев в углу гостиной. Луи нигде не было. В итоге она вернулась на кухню и открыла каждый из шкафов. Единственный кошачий след, который ей удалось обнаружить, это опрокинутая коробка «Сахарных плавничков». Тем временем вой Икры достиг оперных высот. Печальная Темпл взяла переноску и понесла ее обратно в комнату. По пути ее взгляд упал на кошачьи миски: она поставила две для обеих кошек. «Кошачье счастье» в миске Икры был практически съеден, даже дно было видно. А миска Луи была… а где тут миска Луи? В поле зрения Темпл как обычно нетронутого корма не было. Вторая миска была накрыта газетой. Она схватилась за нее жестом первоклассного мага, который вот-вот должен представить публике, что корм… исчез, что доказывало бы, что Луи все-таки был здесь и даже, вопреки своим правилам, ел «Кошачье счастье». Тогда она знала бы: он простил ее! А теперь просто прячется… Но газета обнажила обычную порцию невкусного корма. И все же, подумала Темпл, это не доказывает, что Луи не было. Если только газета… Она взглянула на открытую страницу и впервые увидела мелкий шрифт в разделе рекламы. Может быть, это безмолвное послание от Луи? Например, если бы газета была открыта на «питомцах», это означало бы, что он ушел искать новый дом? Нет, верхние страницы были разделом рекламы. И все, что на них было, это странные группы взаимопомощи и предложения сомнительных услуг, которые звучали незаконно, например, пирсинг интимных зон, и, конечно же, некрологи. Конечно. Она пропустила первые два, не желая читать про тридцатишестилетнего мужчину, которого хватил сердечный приступ, и про двадцатидевятилетнюю женщину, которая умерла от необъяснимой болезни. Хорошо, что ей не приходилось просматривать это ежедневно, потому как некрологи вовсе не так безобидны, как многие предполают. Так-с. Бландина Тайлер. Было вступление, фотография и краткая информация с именем, адресом, местом и датой рождения, профессией – медсестра, датой и местом похорон: 10:00, пятница, церковь Девы Марии Гваделупской. О чем говорил этот некролог, если он был оставлен в качестве сообщения, что, разумеется, само по себе было полнейшим бредом, потому что Луи не умеет читать, неважно, насколько он умен. И все же Икра была так взволнована… А теперь вдруг странно затихла. Темпл взглянула на переноску, из которой, замерев, следила за каждым ее движением напряженная Икра. Тут на ум ей пришли слова из ниоткуда, словно их посадили туда каким-то сверхъестественным способом, а теперь они расцвели невероятной яркостью во всей своей красе: Бландина Тайлер. Похороны. Завтра. В церкви, что так близко расположена к дому Бландины. Адрес.