Она уже изрядно замученная к концу смены, пыталась вразумить пьяного клиента желавшего продолжения банкета. – Слушай парень, я тебе человеческим языком объясняю, через полчаса бар закрывается, ступай домой! – Еще сто грамм коньяка! - требовал выпивоха. – Хватит с тебя! И так уже лыка не вяжешь! – Вот ты, красивая девушка… чо такая злая? Я тебе как девушке официально заявляю, я еще недобрал! – он с силой стукнул бокалом по стойке. – А ну, выметайся немедленно! - повысила голос Зоя. - А то сейчас дядю Сережу кликну! Дядя Сережа, могучий мужчина из бывших борцов, числился в баре подсобным рабочим на полставки. А на самом деле выполнял роль вышибалы. По вечерам он сидел за служебным столиком, потягивая минералку, время от времени оглядывая орлиным взором посетителей – не бузит ли кто. С бузотерами разговор был коротким, разом выставлялись взашей. Угроза проняла пьяницу. Не надо Сережу… – он полез за кошельком и шлепнул на стойку пятерку, – Лапушка, – проникновенно попросил он Зою, – еще писят и испаряюсь… сдачи не надо. Хмыкнув, Зоя плеснула гуляке полсоточку, небрежно смахнув бумажку в кассу. Он опрокинул коньяк в рот, и тяжело сполз с высокого барного табурета. – А ведь, наверное, семья есть, – укоризненно сказала Зоя, глядя ему вслед. – А он тут нахрюкивается. Она обращалась ко мне, но клиент услышал и обернулся. – У меня все есть, как у людей, - жена, дети, собака и кот-кастрат. Зоя иронично усмехнулась. – Кот у него… Домой-то сам дойдешь? – Женщина, ты меня обижаешь! Я трезв, как стеклышко! – Ага, вижу… остекленевший! * Поздним вечером, когда в баре уже шла уборка, мы с Зоей вышли в зал ожидания. – Попробуем тебя устроить в подменный вагон… ну это купешки, когда линейный состав бракуют – подменяют. Чем тебе не отель? Жди здесь, карауль сумки, пойду поговорю с проводницами. Вернулась она минут через пятнадцать с сумрачным видом. – И что? – спросил я. – Да что, что… проводники не дураки, шныряют по вокзалу бездомную публику на ночлег устраивают… рубль за ночь, считай полтос заработка. Все места заняты! Раньше надо было… а когда раньше, я работала… – Зай… – сказал я застенчиво, – а может к тебе? Обещаю, приставать не буду, просто переночевать. Она смотрела на меня долго. Ну, как долго – секунд двадцать. И сказала: – Ладно. Поехали. – А куда идем? – запоздало поинтересовался я, когда мы вышли на остановку общественного транспорта. – Дежурный автобус, – пояснила Зоя. – Одиннадцать пятнадцать. – Смеёшься? Пошли на площадь – такси возьмём. – Такси к нам не ездят – глушь. – Поедут, куда денутся! Три счетчика дам и поедут. Идем. Она глянула на меня с уважением. – Пошли. * Такси бодро катило по пригородному шоссе. – А ты с кем живешь? – наконец додумался поинтересоваться я. – С дочкой. Она сейчас в пионерлагере. И сестрой – она в рейсе. Домик от родителей остался. А муж свалил на север зарабатывать и с концом. Так мы и живем с Элькой. Эльвира – дочь моя. – А родители? – Умерли, – вздохнула девушка. – Сперва отец – он же фронтовик… капитан, батальонная разведка, как в песне: от Москвы до Берлина по трупам фашистским шагал… Ранения, контузии, то-се. В итоге осколок в сердце сдвинулся и все, а потом мама от рака мозга сгорела за полгода. Я скроил сочувственную рожу. – Дело давнее, – отмахнулась Зоя, – семь лет прошло – Эльке тогда год был. – Подожди… а сколько тебе лет? Извини, конечно… – А сколько дашь? – кокетливо прищурилась девушка. – Я думал, лет двадцать четыре – двадцать пять. А тут оказывается, ребенку уже восемь. – Двадцать девять. – Вообще бы не дал! – сказал я почти честно, вызвав у неё горделивую улыбку. – А тебе сколько? – Двадцать пять, – не раздумывая соврал я, чтоб не пробуждать женских комплексов. – Наша семья вся железнодорожники, – рассказывала Зоя. – Отец машинистом был, мама по станции дежурила, сестра – проводница. Я тоже проводницей сперва была, пока Элька не родилась – с малым ребенком не наездишься. Вот и перешла в пищевой комплекс! Правее, – скомандовала Зоя таксисту, – мы свернули с шоссе, проехали пару сотен метров по грунтовке. – Приехали, – объявила она. Я удивился – железная дорога. Буквально рядом чернел в сумерках домик. – Этот твой, что ли? – Ага. Домик был неказистый из шпального бруса. Такие дома для железнодорожников строили вскоре после войны. И похоже, что с той поры его ни разу не ремонтировали. Сбоку к нему лепилась маленькая банька. Неухоженный огород был обнесен покосившимся штакетником, а под окнами росли чахлые цветочки. По путям, лязгая на стыках, потянулся товарный состав - вагоны, цистерны, платформы с углем и гравием… – Как вы тут только спите под такой шум? - вырвалось у меня. – Привычка. Наоборот, я теперь в тишине уснуть не могу. Кто на железной дороге работают, в основном возле нее и живут. Эта территория вдоль рельсов называется “полоса отчуждения”. - Полоса отчуждения… – повторил я за ней. – Звучит угрожающе. Несмотря на убогий внешний вид дома, внутри оказалось чистенько и довольно уютно. В двух комнатах и кухне имелось все, что обязано было быть в наличие у советской семьи начала семидесятых. Роскошная хрустальная люстра в зале, мебель из стран народной демократии, хрусталь за стеклами, ковры на стенах, телевизор и проигрыватель, финская мойка на кухне. Это Маринка, сестра – дала пояснение Зоя на мой удивленный взгляд, – проводники прилично зарабатывают, особенно на южных направлениях. Но скоро, и я начну… Мылись мы по очереди в летнем душе во дворе. Вода в железном баке нагрелась на солнце за день и была почти горячей. Потом минут двадцать посидели на кухне, обсыхая. Всухомятку пожевали колбасы и сыра. Я предложил выпить прихваченного в баре коньяку, но Зоя отказалась, сказав, что валится с ног и засыпает на ходу. Наскоро постелила мне в маленькой комнате на кровати сестры и ушла спать в зал. Не успел я прилечь, как тут же нарисовалась Ева. – Спокойной ночи пришла пожелать. – Спасибо, и тебе. – А мне что день, что ночь… я ж флуктуация мирового эфира. А что же ты один прозябаешь, тебе же это несвойственно? – Мы с Зоей уговаривались: она меня пускает переночевать, я к ней не пристаю. – Глупыш, – вздохнула фея, – она прямо сейчас ждет, чтоб ты к ней пристал. Но с другой стороны… ни к чему действовать второпях, то, чему суждено быть, то случиться… спи. И я уснул. Даже ползающие туда-сюда составы не смогли мне помешать. *