– Со студийника, – неопределенно пояснил я. Гарик внимательно на меня посмотрел, но спорить не стал. – Я так понял, с этого вашего «студийника» можно по заказу писать? – Все, что угодно, – кивнул я. – Прямо, по щучьему велению, по моему хотению, – хмыкнул Гарик, – на самом деле, народ «блатняком» интересуется и бардами. Аркашей Северным, Высоцким и прочими. И я вам скажу, гораздо больше, чем роком. Оно, конечно, все есть, но качество отвратное. Если составлю списочек, сделаешь? Я снова кивнул, и он ловко разлил коньяк по рюмкам. – Ну, за успех! Так даже проще, подумалось мне, самому кумекать не надо, наверняка Гарик знает рынок куда лучше всех нас вместе взятых. Коньяк быстро кончился и Гарик приволок поллитровую бутылку с какой-то золотистой жидкостью. – Чо за херня? – с подозрением спросил Генка. – На ссаки похоже… – Не херня, а хреновина. Вернее, хреновуха, сам настаивал! – с гордостью сообщил Гарик, – только два компонента: медицинский спирт и хрен. Исключительной полезности вещь. Лечит все болезни ухо, горло, носа, а также желудка. – А геморрой не лечит? – хмыкнул Толян. Он был за рулем, поэтому не пил и был саркастичен. Гарик усмехнулся: – Кто знает, Анатолий, кто знает… Разлили пробную партию. Чокнулись, выпили. Жидкость оказалась жгуче-кисловатой на вкус и действительно пахла хреном и отдавала в нос им же. – А мне друзья, больше по вкусу американская музыка, - сказал Гарик. - У нас её не так ценят, но мне кажется, в ней как-то больше бесшабашности, чем у англичан, какой-то первобытной эклектичности… все вместе, и блюз тебе и джаз, и рок-н-ролл. Он подошел к стеллажу, достал стопку конвертов с пластинками, стал любовно их перебирать, перечисляя исполнителей – это Биби Кинг, это – Фрэнк Заппа, Джаннис Джоплин, Кеннет Хит… какие люди! А вот Джимми Хендрикс, великий музыкант. – он показал нам обложку конверта. Там на черном фоне, склонился над гитарой кудрявый нигерок в цветастой рубашке. – Это, «Band of Gypsys» последний прижизненный альбом. Он записал его в последний день шестьдесят девятого. Ах, какой божественный гитарист! Гитара была одним с ним целым, продолжением его души. Он, когда играл, не просто перебирал струны – он общался с ней, ласкал, иногда бил и даже поджигал… Вот послушайте. Он поставил диск на вертушку и опустил тонарм. Пространство мастерской заполнила негритянская музыка, в которой сквозь сумасшедшие аккорды ритм-группы, неистовые брейки ударника, гулкие звуки басов, до странности легко прорывается наружу основная мелодия, ведомая чистым голосом соло-гитары. А он ведь тоже плохо кончил, наш Джимми. Нажрался снотворных таблеток запил винцом и, так же как Бонэм захлебнулся собственной блевотиной. * – Слышь, Феля… Я давно заметил, что друг мой, что-то мнется. Хочет сказать, но не решается. – Ну, рожай уже! – облегчил я его муки. – В любви, что ли ко мне хочешь признаться? – Тут у тети Лены день рождения сегодня… в общем, она нас с тобой приглашает. Пойдешь? – Ого! Заманчиво… А Альбина там будет? – Стопудово. Они ж подруги с Лоркой, теть Лениной. Блин, я так и знал, что ты про нее станешь спрашивать… – Ну, а чего такого? Не печалься, я на неё забил и забыл. Когда и где у нас банкет? – На даче у них, в пять часов. У них знаешь, какая дача? О-о-о… Глава 17 На день рождения с пустыми руками не ходят, тем более к таким людям. Надо соображать подарки. Дал Генке денег и услал его на Центральный рынок за цветами, велев выбрать самые лучшие розы, а сам метнулся до дома. Разложил свое барахло и задумался, что же у нас дарили в эпоху недоразвитого социализма? Понятно, что простой советской домохозяйке было бы достаточно пяти розочек или иных цветочков, бутылки шампанского и чего-нибудь из импортной парфюмерии и косметики. Тем более, что не юбилей. Но тут у нас дамочка далеко не простая. Тем более муж у неё (третий по счету), как мне сообщил Геннадий, директор гастронома №1, своего рода Обнорский аналог «Елисеевского». Что тут у нас есть? Перво-наперво бутылка «Просекко». Лера притащила их две, но вырубилась после первой. Потом про неё забыли – так и осталась лежать в холодильнике. Не знаю зачем, я прихватил её в прошлое. Ну вот, и пригодится. Что еще? Тушь, духи… не трусы же ей дарить… она бы может и не отказалась бы, но неудобно. А вот коробочка конфет «Рафаэлло». Понимаю, что при таком муже проблем со жратвой быть не может, но таких конфет она точно не видела – шоколадный король Пьетро Ферреро придумал их только в девяностом году. Ну и на закуску пара черных кружевных чулочек на резинке – от такого порочного предмета одежды ни одна советская женщина не откажется. Все, подарочный набор сформирован и уложен в красивый пакет от «Супер-Ральф». * Дача тети Лены располагалась в поселке Верхние дубки, километрах в пятнадцати от города. Рядом текла речка Обнорка и шумела березовая роща. Мы прибыли на Генкином «чезете». Калитку нам открыла Лорка. Иван Андреевич Жук, Лоркин отчим, самолично встречал только самых «дорогих», по его мнению, гостей, к каковым мы с Генкой, разумеется, причислены не были. – Здорово, сеструха! – Генка тут же обнял кузину и ласково потискал. Он с детства любил хватать её за разное, она в ответ лупила его по рукам и по наглым сусалам. Лариса была года на два старше нас. Я помнил её гордой тощей девочкой-подростком, со смешными косичками. Нас малолетних придурков, она презирала и по возможности игнорировала. Тетя Лена была категорически против, чтобы дочь пошла по её торгашеским стопам и всячески приобщала Лорку к искусству. В итоге засунула в Балетное училище. Дело на удивление пошло, так и стала Лорка балериной в труппе Обнорского театра оперы и балета. Надо будет узнать каких успехов она там добилась. Стала солисткой или дальше кордебалета не пробилась? Девушка наконец высвободилась из не очень братских объятий и посмотрела на меня. А я смотрел на неё. Прелестная сероглазость с короткой, под пажа, стрижкой темных волос. По жаре она была одета в легкий голубой мини-сарафан в цветочек, и босоножки без каблука. Ступни, как водится у балетных, вывернуты наружу, а спина неестественно прямая. Красотой Лорка не блистала, милая симпатичная девчонка с ладненькой точеной фигуркой. Хотя, даже на мой вкус любителя тощих девок, чересчур точеной. Я бы добавил округлостей. Шагнул к ней и осторожно приобнял, словно боялся сломать это хрупкое тельце. Божечки, какая она была твердая – полное ощущение, что обнял статую. В ней не было ни капли жира, одни тонкие тугие мышцы. Такую хрен сломаешь. Единственное, что у нее было мягкое и пухлое, это губы, которые я, не удержавшись, чмокнул. Лорка не уклонилась, только бесстыже улыбнулась, она была уже слегка подшофе. – Вот ты какой, северный олень, – девушка с интересом рассматривала меня. – Пацаненком был невзрачный, а теперь хоть женись на тебе. – Ты тоже возмужала, – вернул я ей подколку, – была кожа да кости, стала кости да мышцы. Да шучу, шучу… шикарная красотка! – Красотка, дай на водку, – усмехнулась Лорка, вспомнив нашу дразнилку. – Помнишь, как я вас на пару с Генкой ссаными тряпками гоняла? Ну пошли, пошли к столу. У нас тут уже гулянье в разгаре. К дому вела дорожка, петляющая среди деревьев. Под ногами шуршал гравий. Дача у Жука была двухэтажная, солидная, настоящий коттедж. На огромной террасе был накрыт праздничный стол. Играла музыка. Плыл гул голосов. Тетя Лена руководила застольем. Выглядела она роскошно. Длинное белое трикотажное платье с люрексом приятно облегало, её слегка расплывшуюся, но всё ещё соблазнительную фигуру. На шее ожерелье из крупного жемчуга, такая же нитка браслета на правой руке, перламутровая брошь в декольте. Никакого золота, в отличие от многочисленных приглашенных особ женского пола, увешанных им как новогодние ёлки с золотым же иконостасом во рту. Ей богу, не смотря на возраст, я б ей вдул. А ведь они с Лерой примерно одних лет. Но та вечная пацанка, а это женщина – мечта поэта. Светлые локоны, васильковые глаза с пышными ресницами, полные вишнёвые губы, мощный бюст, округлые бедра, длинные ноги, усиленные красивыми лодочками на высоком каблуке – как говорится, всё при ней. Но, нет, конечно, не вдул бы и возраст тут не причем. Слишком она властная, а еще хищная, с бульдожьей хваткой. А хищных женщин я всегда избегал и побаивался. Вокруг именинницы цветы, цветы, цветы! В вазах, в ведерках, в кувшинах. Гости притащили их целыми охапками. Я приблизился к хозяйке, со своим букетом. Генка подобострастно выглядывал у меня из-за плеча, типа, присоседился к поздравлению. – Елена Петровна, вы прекрасны! Она милостиво улыбнулась. – Спасибо Феликс. – Тетечка Леночка, – залебезил Генка, – поздравляем тебя с очередным двадцатипятилетием! Желаем здоровья, счастья и успехов в личной жизни! – Спасибо ребятки! – растрогалась тетя Лена и мы поцеловали её в обе пухлые щечки, каждый, со своей стороны. Врученный мной букет и пакет с подарками, мельком глянув, она тут же отдала какой-то девушке, чтоб поставили в воду и сложили в кучу из других подарков, Эверестом громоздившуюся на кровати. Шампанское все же из пакета забрала. Посмотрев этикетку, сказала: – Ух ты! – и поставила во главе стола, рядом со своим местом. Я понял, что не ошибся с выбором. Народу было человек тридцать. Молодежи немного, в основном солидные дяди и тети. Тетя Лена усадила нас на свободные места неподалеку от себя. – Угощайтесь, не стесняйтесь – бутерброды с икрой, заливное, салаты, отбивные, рыбку, коньяк, водка, вино… Стол ломился от разнообразной жратвы. Список блюд занял бы не одну страницу. Присутствующая на столе экзотика, нехарактерная для скудной советской эпохи, поражала воображение и вызывала гастрономический восторг. Блаженный, блин, остров коммунизма! Есть верное правило – оказываешься в обществе незнакомых людей, сразу накати грамм сто для преодоления первых минут неловкости. Но как-то сразу хвататься за бутылку было неловко. На выручку пришел хозяин дома, сидевший рядом со мной. Со словами: – Опоздавшим штрафную! – Иван Андреич набулькал нам с Генкой водки в толстые хрустальные стопки и проследив, чтоб выпили до дна, тут же налил еще. Закусывать я начал с нежнейшей розовой семги, добавив к ней маринованный огурчик. Жирная сёмужка – идеальная смазка для желудка перед массовым приемом алкоголя. Роль же огурчика была чисто эстетическая. Выпив и закусив, я первым делом стал искать глазами Альбину и обнаружил её на другом конце стола. Она сидела в компании Ларисы и высокого плечистого парня. Боже, как она была красива. В изумрудного цвета тунике, напоминала экзотический цветок. Мельком глянула в мою сторону и тут же отвела глаза. Её сосед мне совершенно не понравился – красавец с пышными светлыми кудрями, лежащими на широких мускулистых плечах. Лицо мягкое, пухлые губы, большие глаза в пушистых девичьих ресницах, кокетливый наклон головы. Он наклонялся к Альбине, что-то ей заяснял, она сдержано улыбалась. Только эта сдержанность спасала меня от отчаянья. Дальше последовала серия тостов и спичей от гостей, с восхвалением хозяйки и хозяина хлебосольного дома и пожеланием всех благ, после которых народ выпивал и закусывал. Затем поднялся сам хозяин и задвинул ответную речь.