– Потому что, я тебе не верю! Как может быть не противна, такая старая облезлая кошка, как я? Я трахаюсь с кем попало, а потом тебе об этом рассказываю… а потом лезу к тебе в койку… – Ты, конечно, вправе себя критиковать, но облезлая кошка, это преувеличение. Скорее гладенькая, мягонькая кошечка… мини-тигренок, которого очень хочется погладить. – С зубами и когтями, заметь! Погладить хочется, не торопись, узнай, хочет ли она, чтоб именно ты её гладил. Может хочет, чтоб погладили, но именно ты – нет… Она что-то ещё говорила, по-моему, уже не со мной. Я терпеливо ждал, пока иссякнет этот фонтан красноречия, любуясь её профилем и тонкой шейкой, а также контурами остроконечных грудок под тонкой футболкой, лифчик она надеть не удосужилась. – Ну ты и квартирку себе нашел, – внезапно сменила тему Лера, оглядываясь по сторонам, – кошкоёбка какая-то! Тут, наверно, одни бомжи обитают. – Тебя что-то на кошках переклинило. А я и есть бомж. – Это-то понятно, – кивнула она, брезгливо разглядывая бутылку марочного портвейна «Алабашлы». – Чо за пойло? Неверов, где ты такое, только берешь? У меня шампусик с собой. Принеси, пожалуйста, мой рюкзак из коридора. Шампусик оказался «Просекко». Хорошо живет девушка. Брют, конечно, не самая кислятина, но по-любому, я такие напитки не пью. Решил – буду пить портвейн. А Лера пусть нос воротит и провоцирует, я на такое не ведусь. Мое дело, выслушать её сольный концерт, дать как следует набраться и уложить барышню в постель. По опыту знаю, чем она пьяней и злее, тем необузданней в сексе. * Птица Обломинго осенила меня своим крылом. Я понял это, когда Лера не появилась из ванной ни через десять, ни через двадцать минут. Озадаченный, постучался к ней и не получив ответа, толкнул дверь, благо она оказалась незапертой. Там застал следующую картину: моя чаровница зачем-то набрала в ванну воды, разлеглась в ней и расслабившись, благополучно задрыхла. Пару минут я любовался на пьяную русалку, а потом подхватив поперек узкой спины и под колени, извлек из ванны. Усадив на край, стал вытирать полотенцем, придерживая, чтоб не упала. Она не сопротивлялась и не просыпалась, только что-то мычала во сне. Вытерев, подхватил, как ребенка под попу и прижимая к груди, унес это женское недоразумение на расстеленный диван. Заботливо укрыв простынкой, стал думать, что делать дальше. Можно, конечно, овладеть своей подружкой и в таком состоянии – она, поди, и не заметит. Но что-то подсказывало, что так поступать нерационально – все равно что, подрочить ею. Удовольствия ноль, а невеликие силы будут потрачены впустую и на второй заход, скорей всего, меня не хватит. Так что лучше подождать, пока Морфей выпустит мою спящую красавицу из своих объятий и сдаст её мне с рук на руки. Решив так, я вернулся к столу и хлопнул полстакана портвейна. Убрал все в холодильник, почистил зубы, повернул сладко сопящую Леру на бочок и улегся с ней рядом, прижимаясь к бархатистому тельцу. Похмелья у Лерика не бывает. Вернее, оно проходит ещё во сне. У неё жутко быстрый обмен веществ, оттого в свои не особо юные года, она такая сухая и спортивная. Остаточные явления проявляются, главным образом, в повышенной похотливости. 12 июня 2022 года Расчёт мой оказался верным, ибо проснулся я от восхитительных ощущений внизу живота. Лера, пробудившись ото сна, просекла ситуацию и недолго думая, принялась исправляться. Пристроилась у меня между ног и нежно посасывала головку полувставшего дружка, мусоля её во рту, как Чупа-чупс. Тот послушно рос вдаль и вширь. Лера победно глянула на меня через него, как через мушку прицела. Шустро развернулась попкой, перекинула коленку мне через грудь, и мы оказались в позе шестьдесят девять. Этой прелюдии она никогда не пропускала, при этом уверяла, что делает так только со мной. Ну-ну, охотно верю. Ох уж эти современные женщины. По сравнению с советскими, они раскованные, ухоженные, эпилированные во всех местах и куда не сунешь нос, везде пахнут фиалками. Вернее, за всех не скажу, но Лера такая. Так подумал я прежде, чем нырнуть языком в сочившийся влагой колодец удовольствия. От обоюдного орального секса у Леры оргазмы многочисленны и мимолетны. Она перестает сосать, тихонько мычит у неё дрожат бедра и все. Через двадцать секунд уже готова продолжать. Этакая лайт-версия оргазма настоящего. Тут главное не передержать, а то всё минетом и ограничится, Лера забывается и сосет истово, от души, можно и не выдержать её напора, кончить раньше времени. Но как правило, первым устаю я, вернее мой язык. И тут в мою дурную голову пришла несвоевременная мысль: а что, если там в семьдесят втором посетить свой оригинал. Пообщаться с тем самым настоящим Феликсом Неверовым. Зачем? Во-первых, решится проблема документов. Например, он отдает документы мне, в обмен на определенную сумму денег, потом пишет заявления в соответствующие инстанции, что дескать, он их потерял. Заплатит небольшой штраф и ему все восстановят. А я получаю комплект настоящих(!) советских ксив. И вот я уже гражданин СССР, а не какой-нибудь хрен с бугра. Во-вторых, я могу ему дать некоторые советы и рекомендации, как в будущем избежать коллизий и неприятностей. Все-таки он как никак мой «родственник»… Задумавшись, я перестал выполнять свои обязанности и Лера, восприняв, это как сигнал к переходу ко второй части нашего балета, тут же сменила позу. Усевшись сверху, стала деловито и аккуратно надеваться на мой торжествующий дилдометр. Делала она это в несколько этапов. Сперва впустила в себя головку, потом дошла до середины и наконец, эротично извиваясь, поглотила его весь. Всегда удивлялся, куда там это у нее помещается? Она говорила мне, что легко может достичь нескольких оргазмов. Но эти оргазмы так, на троечку. Секс насмарку, чего она как сексуальная перфекционистка и круглая отличница, допустить никак не может. Пусть будет один, но на пять с плюсом. Однако добиться этого не так-то просто. Оргазм надо подманивать, подпускать все ближе, а потом делать паузу отступая и так снова и снова, пока уже не будет никакой возможности терпеть. Только тогда и можно дать волю чувствам и утонуть в ощущениях, взорваться изнутри и сколапсировать снаружи. Поэтому она всегда исполняет на мне сложный танец в рваном ритме, быстрее-медленнее, а то и вовсе останавливаясь. Она, то приподнимаясь щекочет себя головкой члена, а то насаживается на него по самый корень. Мне дозволяется лишь лежать неподвижно, да ласкать ей грудь. Зато потом, после атомного взрыва, во время которого её штырит не по-детски, подрывница в порыве благодарности, расстарается и все сделает, чтоб партнер получил максимум удовольствия. Вот и сейчас, сидя сверху и энергично двигая бедрами, она внимательно наблюдает за мной и, точно высчитав момент, шустро приподнимает попку, за секунды до извержения. Мы разъединяемся с сочным чмоканьем, и она, быстро сдвинувшись назад, ловит губами, моё раздувшееся от предвкушения, лиловое навершие. Я дергаюсь и стону, а она деловито и жадно высасывает из меня соки. Помогая себе рукой, выдаивает оргазмирующий орган до последней капли. Потом не выпуская его из-за рта, кладет голову мне на живот, и мы замираем в блаженстве. Я глажу ее по растрепавшимся пепельным волосам. Член теряет упругость и обмякает, а она задумчиво мусолит его, как в самом начале любовного акта. * Лера сидела в кресле и делала сразу три дела: пила кофе, просматривала сообщения на телефоне и глядя в маленькое зеркальце, наводила последний марафет. Я с усмешкой наблюдал. Сосредоточенная и собранная, она нисколько не походила на ту чаровницу из моего полусна, которой была несколько часов назад. Воистину по строгости внешнего вида при внутренней развратности, юристам уступают только бухгалтера и училки младших классов. – Прикинь, – сказала она, осторожно трогая помадой, припухшие после бурного секса, губы. – Мой мудозвон проспался и прощения просит, мол, я его не так поняла, – она зло хихикнула. – Чудеса случаются в основном со знаком минус. Видимо в полночь, карета превратилось в тыкву, а молоденькая шалава, в бревно. А он оказался не спец по древесине. – И что, – поинтересовался я, – простишь? – Да, пошел он… козел! Неверов, я тут подумала, а давай сойдемся, – Лера сказала это настолько будничным тоном, что я не сразу понял, о чем идет речь. – Чего молчишь? – она настороженно вскинула глаза. – Перевариваю услышанное, – честно признался я, – зачем это тебе? – Ну, как зачем, – она захлопнула косметичку, – сижу давеча в своем кабинете, с вывеской «Начальник отдела» и думаю: вот я выбилась в начальники, и что? – Что? – повторил я. – Ни-че-го! – раздельно сказала Лера. – Так уж и ничего? – усомнился я. – Нет, так-то, формально всё есть: интересная работа, положение в обществе, квартира, машина… а любви-то нет! – Да ладно, сколько тебя знаю, любовь над тобой все время полощется, как трудовое красное знамя на ветру. Только знаменосцев успеваешь менять. Лера искоса глянула. – Это, Неверов не любовь, так, увлечения. А в итоге, ни котенка, ни ребенка… через год другой, никому не буду нужна, так что пора сворачивать знамя и отзывать войска. А ты еще вон какой бодрый старикан! Выйду на пенсию и будем вместе красиво стареть. Когда у тебя зубы выпадут, я тебе жевать буду. Пока стоит – сосать буду. Соглашайся, выгодное же предложение! – она шутливо ткнула меня кулачком в плечо. – Моложе, все равно никого не найдешь. Эй, что с лицом? Ладно, забей, я прикалываюсь. – Тоже мне, приколистка из страны сладких грез, – сказал я, – Лерчик-эклерчик. Глава 16 Лера убыла по своим суетливым дамским делам, твердо пообещав, как только доберется до компа, скинуть мне свой диссер, а уже в понедельник посмотреть архив. Что характерно, про совместную жизнь и даже про повторное свидание больше не упомянула ни разу, видимо решила помириться со своим блядуном-айтишником. Ну и ладно, перспектив у нас по-любому бы не было. Первым делом, я заварил чаю покрепче, насытил его сахаром до приторной сладости, чтоб мозги получше работали и стал додумывать шальную мысль, пришедшую ко мне в голову во время утреннего секса. Документы – это фигня. Ведь я ж могу взрастить, в буквальном смысле, своего двойника, сделать его выдающимся научным деятелем, завалив патентами и будущими достижениями науки из самых разных сфер! Да он у меня к тридцати годам академиком станет! Думая так, я упивался своим благородством. А если и не упивался, то был во всяком случае, доволен. Ведь в прошлой жизни я занимался космической тематикой. Так, конечно, с боку припёка, но теперь-то я знаю весь расклад, к чему стремиться. Очень, очень интересная эта мысль, надо будет тщательно все обдумать на досуге. А сейчас… Я полез в телефон и увидел сообщение с «Озона» – прибыли мои кассеты. Подивившись такой невиданной оперативности, я засобирался в пункт выдачи, благо он находился всего в паре кварталов, надо ведь успеть записать кассеты до вечера. Вшивота, конечно, мышиная возня, но с другой стороны и делать ничего не надо, пусть Генка занимается. Сюрприз. Девушка на выдаче оказалась мулаткой. Пусть и довольно светлокожей, но все равно с курчавыми волосами и характерными чертами лица. Она скучала, глядя в окно. А может только показалось, что скучала, а на самом деле обдумывала свое место в жизни. В целом она была очень даже ничего, если бы не глаза слегка навыкате и удлиненный рот. Складывалось впечатление, что она из лягушки начала превращаться в красавицу царевну, но по какой-то причине процесс застопорился и для придания нового импульса её следует поцеловать еще разок другой. Может я бы и согласился помочь, но по безразличному взгляду красотки, было ясно, что моя пожилая кандидатура не соответствует ни одному параметру предполагаемого целовальщика. Вздохнув, продемонстрировал ей смартфон с куар-кодом и через пару минут, стал счастливым обладателем четырех раритетных изделий фирмы «BASF». * До дому я добраться не успел – позвонил Жорж. Договорились встретиться в Бугринском парке, недалеко от того места, где я жил. Я добрался туда раньше, вошел в парк и сел на первую скамейку в тени деревьев. Через несколько минут увидел, бодро вышагивающего Жорика. Рыжий и улыбчивый, он был похож на клоуна. Поднялся ему навстречу. – Доброе утро, коллега. – Привет, коллега! – отсалютовал он мне. – Утро и впрямь не херовое. Мы свернули на узкую аллейку в самую гущу зелени. Трава и листья еще не высохли от ночной росы. Парк был напоен густым хлорофильным запахом. – До чего же возвращаться не хочется, – горестно вздохнул Жора, – весь день бы здесь гулял. Шашлычок жрал, пивко пил, на лавочке сидел, на девок пялился. Как говорится: рад бы в рай, да грехи не пускают. Но часок у нас с тобой есть. Пойдем что ли к пруду, на уточек посмотрим. Мы не спеша шли по утреннему пустому парку к аккуратному пруду, по берегу которого притулились разноцветные скамейки. Вечером здесь полно народу, а по утреннему времени, кроме нас – никого. На кустах и деревьях вокруг пруда весели плакатики призывающие не кормить уток хлебом, мол, от этого у них расстройство пищеварения. Видать весь пруд задристали. Уток было много. Разжиревшие на хлебном подаянии, они степенно скользили по водной глади серыми корабликами, изредка крякая. Смотреть на них нам быстро прискучило, тем более что рядом гостеприимно распахнула свои двери «Чебуречная», сооруженная изобретательными торгашами «ашотами» из старого автобуса. Вернее, дверей никаких не было, а были столики под навесом. – Пошли, – привычно потянул меня за рукав Жорж, – там поговорим. Мы уселись на шатких стульях за пластиковый столик и закурили. Через минуту подошла, вихляя бедрами, официантка, сама сочная как чебурек, годами за сорок. Окинула скептическим взглядом, наверно приняла за престарелых гомиков, изобразила дежурную улыбку. – Что желаете, молодые люди? Как будто было что-то еще в их забегаловке, кроме чебуреков. – Девушка, – вернул я ей сомнительный комплимент, – выдайте этому молодому человеку чебуреков… сколько тебе? – Три! – благодарно отозвался Жорж. – И пиво! Она кивнула. – А вам?