Мой друг завороженно пялился на черный блестящий прямоугольник. – Это, Геша, электронно-вычислительная машина. По-иностранному – компьютер. Он сглотнул. – Машина? – Электронная, – подтвердил я и включил экран. Генка сосредоточенно пялился на рабочий стол с цветными иконками приложений. – Японская? – Китайская! – засмеялся я. Генка тоже неуверенно хихикнул, видимо думая, что я шучу. – Это называется – смартфон. То есть, умный телефон… Геннадий обалдело покосился на телефонный аппарат, висевший в коридоре на стене. – Не похож? – усмехнулся я. – Тем не менее. Здесь он, разумеется, работать не будет, потому как сети нет, но в нем много и других полезных функций. Тут тебе и телевизор, и видео и аудио магнитофон и игры и много чего прочего. Не веришь? Чтоб тебе такого поставить, чтоб сразу поверил… – я открыл эксплорер и пробежался по списку загруженных файлов, – вот это думаю тебя убедит. Я включил клип «Rolling Stones» на песню «Dead Flowers» снятый в семьдесят втором году. Некоторое время Гена тупо наблюдал за действом на экране, потом до него дошло. – Это Роллинги, что ли? – Они самые, Геша. – Опа-на… цветное кино… – улыбка у Генки расползлась от уха до уха, – ни хрена себе… и чо? – А ничо, смотри дальше. И я поставил «Living in a Ghost Town». Продолжая ухмыляться, Генка с интересом следил за мельтешением камеры на экране, пока дело не дошло до исполнителей. – Это чо за морщинистые обезьяны?.. Это что ли?.. – Да, да, Геша! Роллинги! Только в две тысячи двадцатом году. – От же сука, ну, ё-ма-ё, – только и смог выдавить мой друг. – А вот тебе от отечественного производителя, – я включил «Не плачь девчонка» в исполнении Лещенко, – видал небось, на Песне года? Генка согласно промычал. – А вот данный персонаж в наши дни. И располневший, заметно обрюзгший, но все еще импозантный Лева запел: «Из всех вокзалов поезда уходят в дальние края»… «Прощай, прощай»… подпел ему бэк вокал. Потом я показал ему отрывки из фильмов «Армагеддон», «Аватар 2» и наш недавний «Мира», где на Владивосток эпично падали обломки метеорита. Ну и на закуску не смог удержаться. При первых кадрах и звуках загрузившего видео (я немножко перемотал), глаза у моего Генки и без того выпученные, буквально полезли на лоб, а челюсть непроизвольно отвалилась. Оно и понятно, простой советский парень, впервые в жизни… Ну, где мы тогда могли увидеть голых баб на экране? Разве что в знаменитой банной сцене из фильма «А зори здесь тихие». Да и то, фильм выйдет только в ноябре. А тут мой друг узрел настоящее, без дураков, порно. Да ещё такое, где здоровенный негр, со здоровенным же членом, пялил раком хрупкую блондинку. Блондинка эротично стонала и хлюпала низом, а негр шлёпал бритыми черными яйцами ей по ляжкам, а здоровенной ладонью по заднице, оставляя на белой коже красные следы. Вот они резко разъединились, актриса развернулась, и негр кончил на неё, неаккуратно заляпав всю симпатичную мордашку. Я закрыл файл. – Охуеть… – сказал Генка и быстро, быстро выдул пиво из кружки. – Чувак, в натуре, ты правда из будущего? – отдышавшись спросил он. – Чистая правда! Из две тысячи двадцать второго года. – Бля-я… вот же мерехлюндия… И что там будет? – Сейчас покажу, что будет. – я нашел папку «Намедни», выбрал файл и через пару секунд смартфон вещал голосом Лени Парфенова: «… без чего нас невозможно представить и еще труднее понять. Сегодня – девяносто первый год. Война с Ираком, российское телевидение, гуманитарная помощь, спектакли Виктюка, шестисотый мерседес, распалась Югославия, Ельцин президент, путч, погиб Тальков, КАМАЗы на ралли Париж-Дакар, развал Советского Союза, Пугачева и Янковский народные артисты СССР… – Чо, блять?.. – Генка так пучил глаза, что я стал опасаться за зрительные органы своего приятеля. – Так-то, Геша… Развалили Союз нерушимый, голодных и вшивых. – И что осталось? – Россия осталась. Капиталистическая. – А остальные? – Генка растерянно хлопал глазами, мне даже стало его жалко. – Остальные, Геша, теперь самостоятельные государства. Некоторые даже стали членами агрессивного блока НАТО. Я перемотал первые сорок минут ролика. – Вот, смотри самое главное. Досмотрев серию, Генка поднял на меня глаза. Взгляд у него был непонимающий. – Но это ж девяносто первый, а ты, говоришь, из две тысячи двадцать э-э… – Второго, – подсказал я. – И что там дальше произошло? – Дальше много чего плохого случилось, – я решил не рассказывать ему про Жоржа и апокалипсис, чтоб совсем не деморализовать, ограничившись своим временем. – Но об этом позже. Сейчас могу тебе рассказать, что случится в ближайшее время. Одиннадцатого закончится эстрадный фестиваль «Золотой Орфей» и неожиданно победит там, некая Света Резанова – сексапильная телочка… – Какая телочка? – разинул рот Генка. – Ну… это от английского sex appeal – сексуальная привлекательность. Она не надела лифчик под платье. Сиськи у неё были, что надо, а в жюри сидели все мужики и в итоге прокатили Леву Лещенко, отдав ей первую премию. Не слыхал про нее? Она была солисткой в «Веселых ребятах», а после неё стала Пугачева. – Это еще, что за дура? – Понятно. Советской эстрадой не интересуешься. – Вот ещё, «совок» я буду слушать. – Ясно с тобой. А вот девятнадцатого июня выйдет указ о борьбе с пьянством и алкоголизмом и водку будут продавать с одиннадцати утра. – Кстати, про алкоголизм, – задумчиво сказал Генка, – Чувствую, пивом этот пожар в моих мозгах не залить… пойдем возьмем, что-нибудь посерьезней. Все равно сейчас бабка вернется. При ней не поговоришь нормально. * Мы сидели в вокзальном ресторане и тушили пожар в Генкиной голове. В качестве огнетушителя использовался молдавский портвейн. Закуска была скромная: холодец с хреном и горчицей, селедочка с лучком и горячие бутерброды с языком. Я почти не пил, вечером предстояла вторая часть марлезонского балета, на этот раз с Женькой. Вокзальный ресторан место суетливое. Периодически происходило нашествие пассажиров, с какого-нибудь проходящего поезда. Толпа оголодавших и заскучавших путешественников, подобно стае саранчи, набрасывалась на комплексные обеды. Для них были выделены два длинных стола у дальней стены под вывеской “экспресс-обед”. Там в ожидании короткого боя, в строгом армейском строю, уже стояли в ряд алюминиевые миски со стынущим супом и угрюмыми котлетами с унылым гарниром, стаканы с компотом. Пассажиры, у которых времени было в обрез, споро падали на стулья, стучали ложками и вилками, скоренько жуя и чавкая. Вливали в себя компот, расплачивались и уносились обратно в поезд на свои места, согласно купленным билетам. Между рюмками, я рассказал приятелю о неприятностях с Альбиной. – Ты нашу синеглазку отжарил? – в который раз за сегодняшний день удивился Генка и от волнения сожрал бутерброд. – Между делом, пристроил шершавого! Феля, я с тебя тащусь, как удав по стекловате. – Фу, Геша! – возмутился я. – Терминология у тебя быдляцкая. Выбирай выражения. – Какие нежности, ё-маё! – отмахнулся тот. – Нормальная терминология, ни слова про ёблю… И чо, прямо вот так отдалась? – Ну… сперва оказывала посильное мне сопротивление, а потом вошла во вкус. – Ну ты Феля, какой-то половой гигант. Резкий, как понос. У вас в будущем все такие? – В моем времени, дружище, я старик, которому девушки не дают. Отсюда повышенная реакция внезапно помолодевшего организма на прелестных юниц. – Да я смотрю, у них тоже повышенная реакция на твой помолодевший организм – дают без раздумий. – А теперь, она не хочет со мной общаться. – Посмотри на это дело с другой стороны – не хочет и не надо. Ты свою миссию выполнил – опылил цветочек – пусть себе дальше цветет и пахнет. Было бы хуже, если б она сказала: после того, что между нами было, ты обязан на мне жениться! – А как же канал сбыта? – уныло поинтересовался я. – Куда тряпье сдавать?