– А что же эти, не пойми кто, вам не помогли? – Так они позже прибыли… лет на двадцать. Когда помогать уже давно некому было. Сижу я тут с тобой… – внезапно спохватился Жорж, – а у меня переход… – он глянул на свое запястье, где без всяких часов бежали циферки секунд и совсем заторопился. – А чего ты сам не прыгнул туда в семьдесят второй? – не отставал я. – Дурак что ли? Меня в то время еще не существовало. Я родился в восемьдесят третьем, куда я прыгну? Обратно в пизду? Значит, про связь… Кота рыжего видел? Это не кот. Это вообще не живое существо, а способ связи между временными волнами… если ты его увидишь, это не просто так – постарайся понять, что от тебя хотят. Захочешь связаться со мной – просто скажи при нем. Мне передадут… – он хехекнул. – Все, я пошел… Ты, кстати, тоже сопли не жуй, портал откроется через полчаса. Сигареты забираю, ты все равно не куришь. – Подожди, – я схватил его за рукав, – что мне делать-то? – Обустраивайся, налаживай связи и помни, тебя туда послали не для того, чтоб бухать и баб трахать. По крайней мере, не только для этого. Между прочим, затраты энергии на один прыжок, сопоставимы с суточным излучением небольшой звезды. Оттого-то портал раз в сутки и открывается. – А почему именно меня? – не отставал я. – Ну а кого же еще? – хохотнул Жорж, – ведь ты, коллега, человек богатырского ума! – Шутки шутим? – Да я, честно говоря, и сам не знаю, почему. Не я ж тебя выбирал. Моей задачей было поставить портал в семьдесят второй и держать с тобой связь. Портал я поставил, связь держу, – Жорж еще раз глянул на время. – Ох, ушки-усики мои! Их обреют, а это так неприлично! Ладно, еще потрещим на эту тему, не последний раз видимся! А ты на досуге сам покумекай, почему именно тебя. Я так смекаю, вряд ли случайно. У них ничего случайно не бывает! Значит, только ты и сможешь это сделать. – Да что сделать-то? – простонал я. Не отвечая, он сунул сигаретную пачку в карман, допил коньяк прямо из горлышка, набил рот остатками ассорти и, подмигнув мне прозрачным глазом, поспешил к выходу. Проводив глазами его долговязую фигуру, облаченную в бесформенный брезентовый плащ до пят и, оставшись один на один с пустой бутылкой, я закручинился и попросил счет. Потом покачиваясь, брел по улице, под дождем, не раскрывая зонта, от фонаря к фонарю. Значит если верить этому новоявленному оракулу, жить мне осталось не больше года, да еще надо сделать не пойми чего в оставшийся срок. Свинцовая тяжесть этого нежданного знания давила на плечи и как-то даже расхотелось идти в портал. При таких раскладах стоит ли суетиться? Старая жизнь, с ее унылым постоянством, осыпалась неотвратимо, словно высохший песчаный домик. Будет ли новая? Глава 8 Портал безропотно пропустил все мое барахло, и теперь я стоял в обнимку с сумкой, голый, абсолютно трезвый и немного ошалевший от мгновенного перемещения из ночи в солнечное утро. Стоял и озирался по сторонам. Боже мой, как здесь пыльно и грязно! Организм был полон сил и требовал действий. Кинув вещи на диван, и распахнув окна, я включил радиоточку. Потом нашел в ванной тазик с тряпками и приступил к уборке. Передавали концерт «Песни комсомола», что пришлось как раз в жилу. «…Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым!» – орало радио. Вообще-то, обычно я ленив, но тут действовал с таким задорным энтузиазмом, словно смывал грязь с собственного давно не мытого тела. «Комсомольцы-добровольцы, мы сильны нашей верною дружбой!..» – голося вслед за радио, тщательно протер все горизонтальные поверхности, затем принялся за пол. Через час все в квартире сверкало и дышало свежестью от разбрызганного дезодоранта, а я обливался потом, словно выбрался из парной – жарища стояла прямо с утра. Окна, конечно, тоже следовало помыть, но на это моего энтузиазма уже не хватило. Решил, что сделаю это когда-нибудь потом. Ощущая законное удовлетворение, отправился в душ. Фыркая и отдуваясь долго плюхался под струйками прохладной воды. Когда я, распевая: «И, вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди…» растирался свежим полотенцем, в дверь постучали. Кинувшись туда, поскользнулся на мокром полу и едва не навернулся. Увидел в глазок Женьку и с криком: «Одну минуточку мадмуазель!» бросился в комнату, где, чертыхаясь принялся разбирать вещи. Напялил на себя первые попавшиеся под руку джинсы и майку и вернувшись в коридор, открыл наконец, дверь. – Слышу, ты песни поешь, – сказала Женька, – дай, думаю, зайду… Не помешала? Вот какая тут слышимость… – подумалось мне, – значит девок не приведешь. – Да что ты, заходи, конечно, я как раз уборку доделал. – А сейчас, что ты пел? – поинтересовалась девушка, проходя в комнату. – Я такой песни не знаю. Блин, малое па́лево! Походу, Пахмутова еще не успела сочинить «Неба утреннего стяг». – Да это так… наша студенческая… – и чтоб замять тему, сунул ей в руки вещи брата и занятый рубль. – Спасибо, солнышко, очень выручила, чтобы я без тебя делал! У «Солнышка» от удовольствия порозовели щечки. Она окинула меня оценивающим взглядом. – Клевый прикид! Съездил на вокзал? – Да, забрал вещички. Вот, кстати, обещанный подарочек! Она осторожно, словно боясь обжечься, взяла пакет с юбкой. – Какой красивый, наверно дорогой. Я не сразу понял, что девушка решила: пакет – это и есть подарок. – Да внутри подарок, ты разверни. Когда Женька развернула юбку, увешанную яркими этикетками и бирюльками, ее глаза и рот округлились одновременно. – Что это? – Как что, юбка джинсовая. – Это мне, что ли? Понятно, что вопрос был риторическим, и я даже не стал на него отвечать. – Может, примеришь, а то вдруг размер не тот. Девушка молча унеслась из квартиры и через пять минут принеслась обратно уже в юбке, к которой была добавлена легкая приталенная рубашка в сине-белую клеточку и плетеные босоножки на каблучке. – Вот, – сказала она смущенно, – не слишком короткая? – Ну-ка, повернись. Она послушно покрутилась, и я был вынужден присесть на диван, чтоб замаскировать подъем в штанах. Обтянутая эластичной джинсой Женькина попа, была что надо. Ножки, кстати, тоже, хоть и не слишком тоненькие, как у нынешних моделек. – Супер! Ты секси! – Чего? – не поняла девушка. – Ну… в смысле, тебе идет. – Я не могу взять, – нелогично отреагировала Женька. – Почему? – Не знаю, это очень дорого, да и за что мне? – Как за что? Во-первых, за доброе сердце! Ты помогла мне, практически незнакомому человеку, в трудную минуту жизни! Во-вторых… э-э… за отличную учебу. – У меня тройка в четверти по геометрии. – Безобразие! – сделал я суровое лицо. – Ты и впрямь недостойна носить, этот предмет одежды! Снимай сейчас же! – и даже протянул к ней руку. Согласен, мое предложение звучало двусмысленно, но девушка хихикнула и, отскочив на шаг, показала характерную фигуру из трех пальцев. – Фиг! Я понял – подарок принят. – А поцелуйчик? Она задрала подбородок и зажмурила глаза, типа, целуй пока не вижу. Я загнал похоть вглубь себя, взамен проникнувшись отеческой лаской, чмокнул ее в обе щечки как можно целомудреннее, и тут увидел, что соплюшка тянет губы для поцелуя. Этого мне только не хватало. – Евгения, а у тебя парень есть? Она настороженно вскинула ресницы. – Липнет тут один. А что? – Так ты занята… жаль… Выражение ее лица обещало кары небесные, пришлось добавить к подарку духи. Тут состояние юного женского существа приблизилось к катарсису. – Сли-мат лан-соме, – прочитала по слогам. – «Клима Ланком», – поправил я ее. – Французские?! – спросила девушка с придыханием. – Э-э… – откуда мне знать, где разливали эти «Клима», но не разочаровывать же ребенка, – французские… должно быть. – Отпад! – заключила Женька и мечтательно добавила. – Все девки от зависти лопнут! Феликс… а у тебя девушка есть? – Есть, – сказал я тоном, исключающим всякие поползновения, – невеста.