— Леон! — тихо позвала я и придвинулась ближе к краю. Слабой рукой коснулась локтя парня, и тот, вздрогнув, проснулся. Вихры каштановых волос торчали в разные стороны. На лице остались полосы — отпечатки от кресла, к которому парень прижимался во сне щекой, уже покрывшейся едва заметной щетиной. Чародей моргнул, прогоняя остатки сонливости, и в медовых глазах заплескалось волнение вперемешку с изумлением и тихим восторгом. — Ого, ты меня помнишь, — хрипло прошептал он, и широкие брови в удивлении поползли на лоб. — А почему я должна тебя забыть? Пока Леон внимательно всматривался в мое лицо, я сконцентрировалась на его глазах. Цеплялась за яркие янтарные озерца, как за спасительную соломинку, чтобы снова не провалиться в болото забытья. Боялась, что комната вновь начнет водить хоровод, а я опять потеряю контроль над телом и отключусь. — Ари, — аккуратно начал Леон и склонился ко мне, сильно сократив расстояние между нашими лицами. Голова закружилась сильнее прежнего, в лицо ударил жар, но отстраняться не стала. — Ты помнишь, что случилось? Конечно, помню. Хотелось бы верить, что случившееся на церемонии открытия — кошмарный сон. Но тело горит изнутри, кости ломит от боли, и я чувствую себя так, будто меня заново собрали по кусочкам. Это достаточное доказательство. Мне не приснилось. — Я упала со сцены… По телу расползся холод, меня мелко затрясло. Глаза наполнились слезами, и я спешно смахнула их тыльной стороной ладони. Это простое движение далось адским трудом, и из груди вырвался дрожащий всхлип. Насколько же сильно пострадало мое тело? Я прикусила дрожащую губу, чтобы спрятать от Леона вновь нахлынувший страх, но мои страдания не укрылись от цепкого взгляда Льва. Он осторожно, словно боясь повредить и без того израненное тело, накрыл мою руку своей и крепко, но аккуратно сжал похолодевшие пальцы. — Меня хотели убить? Так же, как убили другую участницу? Отчаяние билось внутри ледяными волнами, оковы страха сдавливали легкие, мешая дышать. Горячие соленые капли катились по бледным щекам, щекотали сухие губы и срывались с дрожащего подбородка. Я, стыдясь слез, поспешно принялась их утирать, но Леон вдруг притянул меня к себе. — Нет, Ари, — успокаивал мои рыдания он. Гладил по волосам, убаюкивая. — Поверь, никто не пытался тебя убить. Напуганная, я сильнее прижалась к Леону. Он с ногами забрался на кровать и лег рядом, не выпуская из крепких объятий. Гладил по плечам и спине, помогая унять дрожь. — Почему ты так думаешь? — с недоверием проговорила я. Голос предательски дрожал, слезы застилали глаза. — Потому что заклинание направили в ногу. Хотели бы убить — стреляли бы в грудь или сразу в голову. Столь мощное заклятие не оставило бы тебе шансов. Сердце объяло морозной коркой. Холодная капелька пота скользнула вдоль позвоночника. Справившись с душащим комом в горле, я произнесла: — Может, убийца хотел обыграть все как несчастный случай. Не устояла на сцене. Упала. Разбилась. — Нет! — Леон утер слезы с моей щеки и заправил серый локон за ухо. — Вероятность погибнуть, упав с такой высоты, крайне мала. Направив внутренний взор вглубь воспоминаний, я снова прожила те страшные мгновения. Перед глазами отчетливо стоял стремительно приближающийся камень мощеной площади. В вечер открытия мне казалось, что лечу с огромной высоты. — Ты была напугана, — напомнил Леон, когда я поделилась с ним своими мыслями. — На деле же самое страшное, что могло произойти при неудачном падении, — перелом позвоночника, ушиб мозга или сотрясение. Как раз последнее и еще несколько переломов — твой случай. Тогда понятно, почему Леон спрашивал о том, что я помню. Сейчас я еще не до конца пришла в себя, но в памяти вполне могут обнаружиться пробелы. — Почему я не в лазарете? — Я снова обвела взглядом комнату, ни капли не похожую на больничное помещение. — Потому что ты в моих покоях. Я заразился твоим недоверием к людям, — грустно улыбнулся Леон. Его теплая ладонь невесомо легла на мою голову, пальцы осторожно нырнули в пепельные пряди. — А как же врачи? Лечение? — Я сам без пяти минут доктор, — отмахнулся парень. — И здесь я хотя бы уверен, что ты под защитой. Леон, почувствовав, что мой страх схлынул, чуть отстранился. Во мне неожиданно взыграло разочарование, но снова прильнуть к парню себе не позволила. — Сколько я спала? — Четыре дня, — спокойно произнес маг, и я в беззвучном изумлении уронила челюсть. — Больше всего проблем было с головой и раненой ногой. Заклинание прошло насквозь, раздробило нижнюю часть берцовых костей, лопнули связки и мышцы стопы. Я с ужасом таращилась на Леона, лицо которого вдруг стало похожим на непроницаемую маску. Будто парень говорил не о моей ноге, которую чудесным образом не оторвало, а зачитывал описание из медицинского учебника. — Еще было несколько переломов, но они зажили уже на второй день, — продолжил отчет Леон. — Ну а с головой не решился предпринимать дальнейшее лечение, пока ле очнешься. Он сел на кровати и выжидательно уставился на меня. Наверное, ждал какого-то отчета о состоянии, комментариев о проделанном лечении, но мне слова Леона навеяли совсем иные мысли. — То есть, — медленно начала я, — четыре дня в своей комнате ты один собирал меня по кусочкам? Леон кивнул. Его взгляд на секунду скрылся под сенью ресниц, а затем вновь устремился на меня. В янтарных глазах плескалось бескрайнее море эмоций, они теплой волной коснулись меня изнутри. Какое-то приятное чувство щекотало грудь, разливалось под ребрами и заставляло кровь кипеть. Неожиданно для себя я поняла, что хочу обнять Леона. Пододвинуться, обвить шею руками и увлечь за собой на подушки. Но приступ тупой боли в затылке быстро вернул мне рассудок. — Спасибо, — не сдвинувшись с места, обронила я и смущенно опустила глаза. Казалось, все мои желания написаны на лице, и потому я стыдливо спрятала его за одеялом. — Еще рано благодарить. Конечно, пока ты спала, я провел диагностику большинства органов. Мозга в том числе. Но нужно попять, насколько сильно травмирована память. С ошарашенным видом я выглянула из своего убежища, отбросив одеяло. Что значит «провел диагностику органов»? Воображение в красках нарисовало распиленный череп и вынутый наружу орган. Я содрогнулась, схватилась за голову и судорожно принялась искать шов, ощупывая кожу. Леон понял все без слов и успокаивающе заверил: — Это неинвазивная процедура. Я нахмурила брови и сжала губы в тонкую недовольную линию. Недоуменно покосилась на парня и виновато призналась: — Когда ты говоришь такие слова, я всерьез начинаю думать, что все-таки что-то отшибла. — Прости! — Леон рассмеялся, чуть запрокинув голову. Взъерошил волосы на затылке и пояснил: — Я хотел сказать, что во время осмотра не проникал в тебя. Спокойный взгляд его теплых глаз столкнулся с моими, широко распахнутыми. Я часто моргала и искренне пыталась подобрать хоть какие-нибудь подходящие слова. Безуспешно. Я стыдливо прикрыла порозовевшее лицо ладонью и сквозь пальцы увидела, как медленно краснеет и Леон. — Черт, — заразился моим смущением он, — то есть я не вскрывал ничего, не лез в органы. Я это хотел сказать… — Понятно-понятно, — быстро перебила его, стремясь поскорее замять неудобную тему. На самом деле мое смущение, разделенное на двоих, быстро улетучилось, и я едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Окончательно проснувшись, ощутила, что слабость и боль постепенно отступают. Мне даже хватило сил, чтобы присесть на кровати. — В общем, — наконец собравшись с мыслями, произнес Леон, — с помощью магии я осмотрел структуру мозга. Ни одного деструктивного очага не обнаружил. Нейронные связи, насколько смог оценить, тоже в порядке. — Тогда в чем дело? — Я подмяла подушку под локти и подперла ладонями лицо. — В твоей памяти. Эти связи я проверить не смог. — Почему? — Мои брови стянулись к переносице. — Это сложно? Леон неуверенно качнул головой. Было видно, что мысли его витают где-то далеко. — Не сложнее того, что я уже сделал. Но возникла некоторая аномалия. Что-то в его голосе заставило съежиться от дурного предчувствия. Леон молчал, тщательно подбирая слова, а я терпеливо ждала. С каждой секундой тревога стремительно нарастала, и когда чародей вновь заговорил, мои нервы уже были натянуты до предела и дрожали как струны, готовые вот-вот лопнуть. — Когда я убедился, что твоей жизни ничего не угрожает, а все раны и переломы начали заживать, я решил проверить, не нарушена ли память. Знаешь, ее структура всегда похожа на сеть. Каждое воспоминание обязательно цепляется за другое. Потянешь за одно — неизбежно вытащишь еще несколько. При серьезных травмах ниточки памяти могут рваться, а вместе с ними теряются какие-то кусочки общей паутины. Я хотел изучить, нет ли в твоих воспоминаниях надрывов. В конце концов, лечить истончившуюся нить легче, чем искать утерянный конец. Удивительно, как Леону удается говорить просто о таких сложных вещах! Я кивнула в знак понимания и внимательно взглянула на чародея, готовая слушать дальше. Леон тоже не сводил с меня глаз, в которых вдруг мелькнуло сожаление и… испуг. По коже прокатилась волна липких мурашек, и я с трудом сглотнула. Нехорошее предчувствие червями изъедало беспокойное сердце. — Как и всегда при этой процедуре, я начал диагностику с последних воспоминаний, — продолжил рассказ маг и, заметив мелькнувшее на моем лице смятение, добавил: — Не переживай, я не могу их видеть. Для меня воспоминания предстают лишь нитями ментальных связей, если ты сама не решишь мне их показать. Это уточнение чуть облегчило переживания. Если бы можно было так свободно читать воспоминания, у меня и Ады возникло бы много проблем. — Где-то есть надрыв? — осторожно предположила я, замерев в волнении. — Нет, я не нашел ни намека на повреждения. — Казалось бы, хорошую новость сопроводил тяжелый вздох. — Проблема в том, Ари, что твоя сетка очень короткая. При этом на ней нет ни единого следа травматической утраты. Некоторое время я задумчиво смотрела перед собой невидящим взглядом. Я далеко не лекарь, и слова Леона мне мало о чем говорят. Травм и провалов нет, все конечности на месте… Отлично! Но тревога Леона передалась и мне. Душа металась от волнения, причины которого пока даже не понимала. — Так в чем вопрос? Я потеряла часть воспоминаний? — Нет, — устало качнул головой Леон. — Но такое чувство, что их никогда и не было. — Ч-что ты имеешь в виду? — Пальцы впились в одеяло и сжали его так, что побелели костяшки. Леон, явно сгорая от нервов, поднялся с кровати и начал ходить туда-сюда, широкими шагами меря комнату: