Принцесса вцепилась в рукоять касарийского клинка и до крови кусала белые губы. — Как ты нарекла его? — спросил Альвгред, показав подбородком на её меч. — Никак, — пробормотала Вечера. — Этот бой даст ему имя. Ровно в два часа пополудни Осе выдернул из полусна оглушительный грохот пушки, и приснившийся ему образ Гезы растаял, как дым. Его голова снова разламывалась от боли. Рядом с кроватью, как на иголках, сидела Ясна, в углу на коленях стояла Суаве и исступлённо шептала молитвы, а у окна скромно склонила голову Данка, готовая исполнить любую просьбу королевской семьи. Снаружи за дверью доносились тихие голоса охранников. — Что это?! — Король приподнялся на кровати. Головная боль будто резонировала с дрожью окон от грохота, пульсируя в его затылке. — Пушки у Ворот Мира. — Данка вгляделась сквозь мозаичные стекла. — Солдаты стреляют из них. Королева смахнула с лица слёзы. — Армия Теабрана огромна, — плакала она. — Его войско видно даже отсюда. — Покажи. — Осе кинулся к окну. — Отец, не надо, — испугалась Ясна и попыталась остановить его. — Ты ещё слишком слаб. — Я хочу видеть! — Осе едва не свалился с кровати на пол. Данка и Ясна помогли ему подняться и подвели к окну. Отсюда была хорошо видна городская стена и наполненная железной рудой красная земля за ней. Сейчас её закрывали полчища солдат, и эта масса в железных латах двигалась, будто бурлящее штормовое море. В этой мешанине мелькали то алые, то белоснежные, то синие знамёна. Кто-то наступал, кто-то отступал. Катапульты кидали каменные глыбы на головы воинов. Там, куда падали зажжённые стрелы, чернел дым, мёртвых тел почти не было видно под ногами ещё дерущихся солдат. Снаружи доносились нечеловеческие вопли. Кричали люди, ревели быки и ржали кони, и где-то среди этого ужаса, ещё живая или уже мёртвая, сейчас находилась Вечера. — О боги! — выдохнул король и отпрянул от окна. — О боги! За что это нам? — Он схватился за прикроватный столик и сел на кровать. Трясущимися руками он обхватил голову и завыл. — Нам конец, — прошептал он. — Нам конец… Перед началом боя Вечера послала к Ложному королю гонца с предложением переговоров в надежде встретиться с дядей лицом к лицу и по возможности отсрочить или вообще избежать войны, но в ответ получила голову своего человека, привязанную за волосы к хвосту его коня. Вечера призвала солдат сомкнуть ряды и приготовить гаубицы. Лучники Гаала натянули тетивы. — Плохо это, плохо, — выдохнул Марций, глядя на толстые тучи, готовые в любой момент разразиться дождём. — Трава намокнет, станет скользкой. — Она станет скользкой не только для нас, верно? — ответил Согейр и вытер мокрый от пота лоб. Вечера подняла свой меч над головой, что послужило знаком быть наготове. Эрнан, одетый в сине-красные доспехи и посчитавший ниже своего достоинства надеть шлем, поспешил занять позицию рядом со своими людьми с левого фланга. Командующий армией Алого утёса, чье имя Вечера забыла сразу после того, как их представили друг другу, занял место у противоположного края. Согейр направился к своему полку кирасиров посередине. Рядом с Вечерой остались только Альвгред и Марций. «В атаку!» И Теабран выпустил по ангенорцам стрелы из всех луков. Очень скоро земля перед городскими стенами превратилась в дерущуюся массу из своих и чужих солдат вперемешку с конями, быками, мечами и ксифосами. Кто атаковал, кто защищался — было трудно понять. Солдаты гибли — кто сразу, кто умирал в агонии от тяжёлых ран, кого протыкали стрелы, кто был затоптан копытами. Марций шёл на таран и пробивал себе путь рогами Дыма. В его поножах хлюпала кровь. На счету Альвгреда было уже пятнадцать покойников, на счету его Лиса — тридцать, и с каждой секундой их становилось всё больше. Наследник самрата размахивал ксифосом с такой кровожадностью, что воины Теабрана очень скоро смекнули, что лучше предоставить мальчишку лучникам, чем подставлять ему свою шею. Но едва ли кирасир давал им уйти далеко. В этой суматохе обычные солдаты совсем упустили из виду Вечеру, чей геройский запал, с которым она кинулась в бой, испарился в тот же миг, когда меч неизвестного солдата с алой лилией на груди опустился на её щит. Удар был такой силы, что руку Вечеры едва не выдернуло из сустава. Она выставила меч, но голова того солдата уже отлетела в сторону. Вечера прижимала меч к груди, пытаясь удержаться в седле. Гнев метался, напуганный хаотичными ударами по броне. Всё происходило как в ужасном сне. Принцесса наблюдала за всем будто со стороны. В нос била вонь пролитой крови и пыли, в лицо летели брызги и грязь. На счету Вечеры ещё не было ни одной смерти, и её меч был чист, а в её голове набатом звучали слова Вальдариха: «В бою можно выжить только убивая. Тот, кто пытается защититься, умрёт». Её замутило. Человек в шлеме птицы, о котором рассказывал Иларх, тоже был там, в толчее дерущихся солдат. Он восседал на вороном жеребце, закованном в чёрные латы, и размахивал огромной секирой, разрубая людей пополам, сея за собой погибель, как обезумевший палач. Никому не удавалось уйти из-под удара его смертоносного оружия, и он шагал по трупам, пробивая себе путь к принцессе. Когда он занёс свой топор над Лаэтаном, его конь вдруг встал на дыбы и заржал. Красная стрела Войкана проткнула его ногу и застряла в щели между железными пластинами. Он взвыл и ударил рукой по древку. Эрнан Монтонари стукнул солдата по шлему. — Прочь! — закричал южанин, приказывая сыну убираться, и оттолкнул Виверо. Едва отразив удар топором, Эрнан заметил на груди черного всадника гравировку «Ночная гарпия». Всадник ударил коня Монтонари. Конь заржал и отступил. Железная пластина на его носу раскололась уродливой трещиной. Эрнан ухмыльнулся, радостно принимая вызов, и вернул долг, ударив чёрную птицу мечом по железной перчатке. Лаэтан видел, как отец даёт ему уйти, и попытался прорваться сквозь наступающий кантамбрийский фланг, но толпа оттеснила его в сторону. Он оглянулся. Армия Теабрана, как огромный кровожадный убийца с сотней тысяч лиц под масками, вооружённый и сметающий всё на своём пути в жажде обладания вожделенной короной, медленно продвигалась вперёд, оттесняя ангенорцев к стенам города. Но армия короля Осе упрямо держала сомкнутыми ряды и не пускала врага за нулевую черту. Чёрный всадник ударил острым краем своего щита по спине коня кантамбрийца. Скакун Эрнана просел, Монтонари потерял равновесие, но смог удержаться в седле. Из раны на спине его коня брызнула кровь. Мелькнуло лезвие боевого топора, но Монтонари успел развернуть своего скакуна, и топор противника безжалостно опустился животному на бедро. Конь заржал и поднялся на дыбы. Перерубленное бедро надломилось, и конь упал, едва не придавив собой всадника. Монтонари быстро вскочил на ноги и нашёл выпавший меч. Гарпия натянула вожжи, и копыто её жеребца ударило по плечу южного графа. Раздался хруст, Эрнан закричал и упал на тушу умирающего животного. Катаясь по земле, он, не глядя махнул перед собой мечом и попал чёрному коню по сухожилиям. Обречённое животное повело в сторону, но всадник в шлеме птицы успел спрыгнуть на землю. Два врага встали друг напротив друга. Ночная гарпия оказалась совсем небольшого роста — макушка едва доходила до уха кантамбрийца. Атака была быстрой и мощной, как удар тарана о таран. Птицеголовый обрушил секиру сверху, пытаясь разрубить голову кантамбрийца, но Эрнан успел отразить все его удары. От боли в сломанной руке темнело в глазах. — Получай! — Лезвие кантамбрийца ударило по узкой глазнице чёрного шлема. Противник отшатнулся, но не упал. Эрнан приготовился к атаке. Из-под шлема по шее врага потекла тонкая струйка крови. Гарпия заметалась, схватилась за шлем и сорвала его с головы, зажав рукой глаз. Эрнан не сразу понял, кто стоит перед ним. Лица было почти не видать — всё от лба до кончика носа измазано какой-то сажей. Скулы и челюсть слишком мягкие для юноши, но грубые для девушки, всклокоченные грязные патлы до плеч, которые на фоне серых туч будто светились золотом, торчали во все стороны. Длинные ресницы обрамляли злющий синий глаз. Пухлые белые губы уродовал старый вертикальный шрам. — Ты парень или девка, Гарпия? — осведомился Эрнан, разглядывая сгорбившееся от боли непонятное существо. — Пошёл ты! — низкий надтреснутый голос существа не прояснил ситуацию. Секунда, и в его руке оказался длинный, сверкающий, как солнце, меч. Альвгред видел, как южный граф и белобрысый парень, с явным преимуществом второго, катаются по земле, стараясь пырнуть друг друга мечами, и кинулся на помощь, но его остановила горящая стрела, которая опалила шею Лиса. Бык заметался, заревел и, впервые не послушав приказы своего кирасира, унёс его в сторону. Гарпия схватила сломанное знамя и ударила Эрнана в шею, как копьём, но Монтонари успел увернуться и стукнул противника ногой по торчащей из бедра стреле. Чумазое существо завопило, схватилось за рану и с грязной руганью рухнуло на колено — его преимущество растаяло в смердящем воздухе. Эрнан встал и из последних сил ударил побеждённого сапогом по лицу. Из разбитого рта брызнула кровь, Ночная гарпия упала на спину и схватилась за челюсть. Эрнан устало улыбнулся победе и поднял меч, чтобы отсечь белобрысую голову, как вдруг в руке жертвы мелькнуло золотое перо и маленький ножик из колчедана воткнулся в стопу кантамбрийца. Резкая, ни с чем не сравнимая боль, слишком сильная для такой маленькой раны, пронзила ногу Монтонари от пальцев до бедра. — Сдохни, — прошипело бесполое злобное создание и растянуло кровавый рот в улыбке, полной превосходства. Монтонари, подволакивая ногу, бросился в сторону и, увидев коня без наездника, схватился за сбрую и быстро взобрался в седло. Раздался тревожный звук горниз. — Отходим! — послышался голос Согейра, едва различимый во мраке всеобщего шума. — Отступаем! Назад. Ангенорские воины растерялись, но продолжили бой, посчитав, что это лишь эхо их страха. Но клич повторился. Ещё более надрывный и настойчивый. — Они оттесняют нас, — отплёвывался от крови Марций, помогая Гневу развернуться. Рога и морду быка наследницы обагряла кровь. — Я не отступлю, — отпиралась Вечера. — Я не уйду! — надрывалась она. — Вы не понимаете! Мы должны отступить! Всё происходило сумбурно. Никто не понимал, когда же всё пошло не так. Масса ангенорских солдат, подгоняемая своими предводителями, отступала к Воротам Воина. — Откройте! — вопили они, отдавая приказы куда-то в сторону наблюдательных башен. — Откройте чёртовы ворота! — И молотили руками по закованной в железо древесине. Но ворота оставались недвижимы. — Где наблюдатели? — негодовала Вечера, оттесняемая к стене Лисом. — Где лучники? — не понимал Альвгред. По периметру стен не было ни души — лучники Гаала будто исчезли. — Что происходит? — воскликнул Марций, пробившись сквозь толпу кирасиров к Согейру. — Я не знаю, — пытался отдышаться тот. Из глубокой раны по его лицу текла кровь. Легат был растерян. — Ворота заперты. Я не знаю почему. — Неужели всех чёртовых лучников перебили?! — упало с губ эвдонца. — Я не знаю. — Войкан! — закричал кирасир. — Войкан, открой ворота! Но ни Войкан, никто либо другой ему не ответил. — Да что же это такое? — ударил он мечом по стене. — Мы должны зайти в город, иначе Теабран прижмёт нас к стене и разобьёт. Где Монтонари? — Ещё со своими солдатами. Они прикрывают нас, чтобы мы могли отойти. Почему же ворота закрыты?! — Согейр повернулся к двум кирасирам. — Вы двое — к Воротам Мира и Молота! Быстро! Воины кивнули и развернули быков. — А сейчас что нам делать? — спросил Марций. — Готовиться к атаке. Но едва Согейр успел дать приказ сомкнуть ряды, как где-то вдалеке послышался будоражащий кровь тяжёлый звук старого военного горна. Земля под ногами задрожала. Альвгред одёрнул отца. — Что это? — Он с тревогой показывал куда-то в сторону.