— Я — солдат. Убивать — моя работа. Здесь нет ничего личного. — И тебе платят пятьдесят золотых крефов. — Был бы рад рисковать жизнью бесплатно, но я умру без еды. — Как и без вина и женщин. — Я не трезвенник и не монах, — улыбнулся Марций. — А если бы тебе прекратили платить? Ты бы остался? — Огромные обеспокоенные глаза уставились на воина в ожидании немедленного ответа. — Ты же кирасир, вы обязаны защищать короля несмотря ни на что… — Принцесса, я не знаю, что вы думаете о кирасирах, но, уверяю вас, никто из нас не шёл на арену, чтобы потом иметь честь умереть за короля. Мы все бились с быками ради славы. Мы любим жизнь. Любим деньги, женщин, любим смотреть, когда придворные, которые раньше воротили рожи в нашем присутствии, теперь вынуждены говорить с нами на равных. Мы не такие, как Согейр, мы не благородные и не хорошие люди, и, если честно, нам плевать на короля. Он нам платит, и мы ему служим, но, если жалования не будет, уверяю вас, большинство кирасиров сложат оружие в тот же день. — И ты? — Если вы снова хотите услышать от меня то же, что уже слышали полгода назад, не стоит. Я понял вас и усвоил урок. Я вас больше не побеспокою. К щекам принцессы прилила кровь, но эвдонец сделал вид, что этого не заметил. — А может быть, я хочу, чтобы ты меня снова побеспокоил? Они долго молчали, виновато глядя под ноги. — А тебе бывает страшно, когда идёт бой? — как-то совсем грустно спросила Вечера. — Всем страшно умирать. — Ксифос Марция сковырнул сухую землю. — И как ты побеждаешь свой страх? — Я не побеждаю, — ответил он. — Просто делаю, что должен. — Я тоже буду защищать свой город, когда на него нападут, — уверенно заявила Вечера, — рядом с солдатами, как отец! — Не стоит воспринимать войну по легендам и книжкам, моя принцесса, — осадил её неуместный пыл эвдонец. — При всем моём уважении, вы о ней читали, а я там был. Вам на поле боя не место. Вы умрёте в почтенном возрасте под золотым балдахином, лежа на пушистой перине под шёлковыми простынями. Вы умрёте, облачённая в нежные бархатные сорочки, в окружении детей и внуков, глядя на их лица, такие же красивые, как ваше. Вас никто не повалит лицом на землю и не наступит на горло тяжёлым сапогом. Вас не задушат, вашу голову не отрубят, даже не вскроют вам горло. Ваше тело не осквернят. Вы не умрёте в агонии, внезапно вспомнив все молитвы, которым вас учили в детстве. Ваша смерть будет красивой и спокойной, а не уродливой и грязной, как моя. Я научу вас драться мечом, как вы просите, но не думайте, что кто-то пустит вас идти в атаку против целой армии озверевших головорезов. Вспоминая этот разговор, Марций открыл засов стойла и легко хлопнул Дыма по шее. Бык сжевал прихваченную хозяином на кухне репу и потребовал добавки, пиная копытом заднюю стенку загона. Пепельно-серая, в светлых пятнах, шкура животного лоснилась в свете ярких факелов. — Ну-ну! — трепал его за ухом хозяин. — Если хочешь добавки, придётся ещё немного постараться. Ты же не хочешь, чтобы нашу тайну раскрыли? Бык громко заревел и мотнул огромной рогатой головой. — Будешь слушаться? Дым кивнул. — Вот и молодец. У входа послышался шум. Инто втаскивал внутрь мешки с сеном. Быки оживились и начали громко требовать еду. Только из стойла Гнева не доносилось ни звука. Увидев кирасира, мальчик привычным твёрдым жестом поднял левую руку. Марций не имел права приветствовать не воина тем же жестом, но ответил ему. Если Инто не растеряет свою удаль, уже через год Марций лично выжжет на его загривке клеймо кирасира. Отчего-то он не сомневался, что этот щуплый на вид парнишка вернётся с арены победителем. Инто оттащил мешок к стойлу Гнева и размял спину. — Как же я не люблю время его кормёжки, — прокряхтел он, развязывая мешок. — Что-то он сегодня больно тихий, — заметил эвдонец и поправил кирасирский жезл за спиной. — Погодите, вот увидит нас, сразу глаза кровью нальются. Он привстал на носочки и взглянул на торчащие над дверью белые рога. Гнев был единственным быком, которого почти полностью лишили возможности видеть окружающее пространство. Стены и двери его загона были выше, чем у остальных, отчего бык оказывался будто засунутым в коробку. Инто уже давно заметил, что так зверь ведёт себя намного спокойнее. — Может быть, он спит? — предположил Марций. — Он никогда не спит в это время, — со знанием дела ответил Инто. — Он ждёт. Слышите? Это он дышит. Когда он спит, его дыхания почти не слышно. Сейчас он притаился и ждёт. — Так ты что же, пойдёшь к нему один? — А что делать? Я-то его не боюсь. Не то что другие конюхи. У этих заячьих душонок сразу спина потом покрывается, как им говорят к Гневу топать. Помыть его, вычистить уши, убрать с рогов выломанные деревянные доски, покормить. Сразу торговаться начинают, кому к нему идти. — А отец твой где? Инто пожал плечами. — Пьёт в таверне. Где же ему ещё быть? — А это что? Ты вывалялся в грязи? — Марций взлохматил ершистые волосы мальчугана. Инто ощетинился. — В меня кинули землёй. — За что? — У них одна причина. — В голосе Инто звучала обида. — Почему они меня ненавидят? Что я им сделал? Почему они все зовут меня уродом? — Может быть, они просто суеверны? — Или потому, что я урод. Лицо Инто залилось краской. Бедный мальчишка всей душой ненавидел свои шестипалые руки. — Давай я тебе помогу, иначе Гнев тебя затопчет. Инто не хотел показаться слабым перед кирасиром, но, пораскинув мозгами, принял верное решение. С Гневом ему одному не справиться, а потому помощь будет очень кстати. А ещё он про себя в очередной раз проклял отца за то, что тот бросил его и пошёл надираться. — Только возьмите вот это. — Инто подал воину толстую длинную палку с металлическим полукольцом на одном из концов. — Когда я открою двери, это нужно будет подставить быку под шею или рога, как получится, чтобы он не смог вырвать гвозди, на которых держатся его цепи. И держите крепко. — Постараюсь. — Марций встал наизготовку. — Готовы? — Готов. Инто ещё раз проверил мешок, чтобы он смог как можно быстрее высыпать оттуда сено, и повернул засов. Как только дверь приоткрылась, реакция последовала мгновенно. Животное с рёвом бросилось наружу, так, что задняя стена загона задрожала. Ему завторили остальные быки. Марций пихнул огромную морду палкой, но бык оставаться внутри не желал. Никогда ещё Марций не сталкивался с подобной силой. Даже его Дым не был таким свирепым, как эта туша с бешеными глазами. Они навалились друг на друга, не желая уступать. Марций почувствовал, что его ноги съезжают назад, и ещё сильнее навалился на палку. — Быстрее! — подгонял он Инто. — Быстрее, ну же! Мальчишка в это время старался вытряхнуть быку под ноги как можно больше сена. Чем больше ему достанется еды сейчас, тем позже его придётся кормить снова. Сухие прутья цеплялись друг за друга, сматываясь в ком, и он раздирал их руками. Марцию показалось, что прошла целая вечность, пока конюх возился где-то под ногами, но на самом деле прошло около полуминуты с момента, как засов звякнул в первый раз. — Ох, — Марций перевёл дыхание и устало облокотился о столб, когда дверь высокого загона, наконец, закрылась, — разве не проще было бы использовать не мешки, а тележки? — Проще, — ответил Инто, сматывая мешок. — Но последнюю Гнев разбил ещё две недели назад. Сам же бык будто перестал существовать. Теперь из его загона доносилось только еле слышное чавканье и кряхтение жующего зверя. — Ну и работёнка у тебя, — выдохнул воин, вытирая со лба пот. — Я не жалуюсь, — шмыгнул носом конюх. — Вот увидите, в следующем году я его оседлаю. — А? А я слышал, что Гнева выбрал себе сын Элботов, — удивился Марций. Инто озадаченно замер. — Что? То есть как это его выбрал Элбот? Почему? — Так говорят. — Он выбрал моего быка? Я же просил Вальдариха, чтобы Гнева оставили мне. Он обещал! — Кто он такой, чтобы перечить желанию графского отпрыска? Брось, Инто, в соседнем загоне полно других быков. Присмотрись к ним, твоим может быть кто-то из них. — Но мне нужен этот! — Юношу трясло от волнения и негодования. — Как же так?! — Нужно быть самоубийцей, чтобы выбрать Гнева.