— Или ты уже забыл, как твой друг умирал всего несколько недель назад? — сокрушался легат. — Я здоров, — уверенно ответил за Альвгреда молодой эвдонец. — У нас война на носу, а вы, все вы, тратите свои силы на бестолковые выходки. Хотите посоревноваться? Милости прошу на плац, тренировочные мечи в руки и вперёд! Хотите показать свою выносливость — я не отменял марш-броски. — Мы тоже устроили неплохую тренировку, — размеренным тоном и будто немного скучая ответил Войкан. — Разве не ради этого мы вообще собираемся на плацу? Ведь, если подумать… — начал рассуждать он. — А с тобой разберётся Гаал, — Согейр пресёк его попытку поспорить и испепелил того взглядом, преисполненным праведного гнева. Согейр снова повернулся к Марцию. — О боги, я дал тебе увольнительную, потому что ты мне нужен не калекой, и вот так ты растрачиваешь данное тебе время? — Мне же нужно его как-то коротать, пока поправляется мой бык? Дым до сих пор хромает. Какой из меня кирасир без быка? А парням, как и мне, было нелишним поразмять кости. — Марций развёл руками. — Честное слово, Согейр, я не понимаю, что произошло такого ужасного? — Я лично несу ответственность за каждого кирасира и из кожи вон лезу, чтобы в мирное время вы не калечили друг друга, и у меня же под носом вы вытворяете подобные вещи. Хочешь себя покалечить — сделай это в бою! — Легат тяжело выдохнул. — Боги, когда вы уже все женитесь? — Он вытер вспотевший лоб ладонью. — Может быть, это научит вас хотя бы какой-то ответственности перед другими людьми? Альвгред широко улыбнулся. — Боюсь, что тебя даже это ничему не научит, — огрызнулся Согейр. И улыбка исчезла с лица сына. — А наши сердца принадлежат армии, — как ни в чём не бывало ответил за себя и Марция Войкан. Эвдонец согласно кивнул. — Можно подумать, — скептически сощурился легат. — Будь это так, вы бы оба не обжимались с миртовыми девками и служанками по кладовкам. — И вспыхнул: — Неужели так трудно закрывать плотнее двери? Боги, дайте мне сил, у меня такое ощущение, что я говорю с детьми! По башне ходят Има и Флавия, а у вас двери нараспашку, а оттуда женский смех. Едва ли вы оба этим девицам читаете книги. Что вы хотите, чтобы девочки случайно увидели? — Когда-то им самим это предстоит, — нашёлся, что ответить, Марций. — Вот своей будущей дочери это и расскажешь. А моей нечего там видеть в её возрасте. Может быть, у вас на Эвдоне и выдают девочек замуж с двенадцати лет, а в Ангеноре — нет. Марций и Войкан переглянулись. Женщины испытывали непреодолимое влечение к ним обоим, сколько Согейр их знал, и легат бы под пытками никогда не признался, что завидует им, хотя для удовлетворения своих нужд ему хватало одной Нилы. Марцию же и Войкану не хватило бы и всех девиц из Миртового дома, чтобы удовлетворить все свои желания. Иногда Согейру казалось, что они уже знали всех девушек по именам. Они никогда никого ни к чему не принуждали, но с удовольствием отвечали действиями на согласие, как ответили бы любые здоровые одинокие молодые мужчины, слишком хорошо осведомлённые о своей привлекательности. Миртовый же дом был их любимым пристанищем после таверн, где они часто коротали время. Иногда их распутство становилось Согейру настолько поперёк горла, что он всё чаще думал урезать жалование всем солдатам, чтобы им не хватало денег на оплату услуг этих девок, но как воин он понимал, что для кирасира, вернувшегося из Вильхейма живым, не найдётся награды слаще, чем хорошая выпивка и ласковые женские руки. — Моё решение. — Легат хлопнул ладонью по колену. — Если вам троим так не терпится занять себя в перерывах между тренировками, следующие две недели вы будете помогать Инто в конюшнях и загонах для быков. Будете чистить их, кормить животных, поить, отмывать стойла, менять сено — всё, что делает Инто. Там от вас, по крайней мере, будет польза. — Но отец!.. — возразил Альвгред, всем своим видом давая понять, что он как-никак будущий король Ангенора. — У тебя ко мне вопрос? — Нет. — И правильно, потому что ты пока ещё простой кирасир. А вы двое — увижу, что не выполняете мой приказ, оба отдадите свои месячные жалования архонту на благовонные масла для свечей. — Вот у него радости-то будет, — пробубнил себе под нос Марций. С тем легат их и отпустил. Выходя, Рейес вдруг остановился и, попросив друзей не ждать его, вернулся к Согейру. — У тебя остались вопросы? — поднял тот на солдата удивлённые глаза. — Хотел попросить прощения за то, что мы устроили там на плацу. Ты прав, это было глупо с моей стороны. И я признаю, это была полностью моя идея. — Не сомневаюсь. Альвгреду бы и в голову не пришло состязаться с раненым. — Я уже поправился, — возразил Марций. — Прошло слишком мало времени, открытые раны так быстро не затягиваются. — Согейр взглядом указал на забинтованный живот эвдонца. — Даже если Геза и Гарай приложат все усилия. Если бы твоя рана разошлась, как бы я смотрел в глаза твоей матери? — Я эвдонец. Такие, как я, помирают, только если искромсать нас на ремни. Ладно, я ещё раз признаю, что это было глупо, но мне кажется, или тебя разозлило что-то посущественнее этой ерунды? — Это не важно, — отмахнулся легат. — Брось, Согейр, ты всегда делишься со мной своими проблемами. Что случилось на этот раз? Дело в свадьбе Альвгреда? Согейр набрал воздуха в грудь. — Я никогда не хотел, чтобы он женился на Вечере, и тебе это известно, но теперь об этом попросил сам король. Я был вынужден согласиться. Марций сел на соседнюю скамью. — По-моему, она лучший вариант для Альвгреда, — ответил он, поднял с пола тряпку и вытер потную голову. Его густые тёмно-рыжие, намного темнее, чем у всех его братьев и родителей, волосы взлохматились, и едва ли в Ангеноре нашлась хотя бы пара девушек, которые не пожелали бы их пригладить. — Считаешь? — усмехнулся Согейр. — Давно ли ты её знаешь? — Я учил её драться на мечах. С ней твоему сыну будет не до скуки. — Этого-то я и боюсь. А если честно, я не хочу, чтобы сын стал мишенью Теабрана. — Альвгреду не привыкать, что кто-то хочет его смерти. Помнишь, два месяца назад, в Вильхейме? Если бы не твой сын, баладжеры бы устроили пожар. Он справился с ними почти в одиночку, справится и с девчонкой, он и сам парень не робкий. — Не скажи, тебе от неё тоже когда-то здорово досталось. — Я поддавался. — Нет. — Я поддавался, — настоял Марций. — Хорошо, поддавался. — Меня никогда не победит женщина, если я сам этого не захочу. — О, миртовые девицы об этом наверняка наслышаны. — Им я сдаюсь и без боя. Ты знал, что одна из них использует шёлковую ленту, чтобы привязывать руки к изголовью кровати? — Знать об этом не хочу. Марций задумчиво потёр щетинистый подбородок: — Надо бы рассказать об этом Ниле. — Убери лапы от моей жены. — Согейр швырнул в Марция тряпку. Эвдонец засмеялся. — А если серьёзно, чем принцесса плохая жена? — Тебе рассказать подробно или просто перечислить? Марций поджал губы. — А мне она нравится. Что тебя удивляет? Да. — Она взбалмошная девица, которая встречает в штыки любое мнение, если оно противоречит её собственному. Непослушная, своенравная гордячка. — Вылитый король Эдгар. Будь Вечера мужчиной, ты бы гордился службой ей. — Но она не мужчина. А удел женщины — быть хорошей женой и матерью и слушать мужа. А эта, — Согейр кивнул в сторону двери, — через пару лет и Альвгреда скрутит в бараний рог. Кому она такая нужна? — Ингрейн, прозванная Эвдонской мегерой, когда-то возглавляла род Даимахов, и перед её портретом до сих пор преклоняют колено. Перед Витторией-Ларой поджилки трясутся у всех графов, от Серого камня до Монте де Бароз. А великая династия Дочерей трона Касарии? Чем не удачные примеры женщин на троне? — Шенойская Паучиха расколола Кантамбрию, Дочерей трона больше нет, а об Ингрейн я вообще говорить не хочу. Чем же удачны эти примеры? И вообще откуда у тебя такой к ней интерес? — А может быть, я просто завидую Альвгреду? — невозмутимо ответил Марций. — Нет, ты только скажи, я сам женюсь на Вечере и спасу твоего сына от ужасной участи. Согейр рассмеялся и по-дружески хлопнул эвдонца по плечу. Вдруг входная дверь распахнулась, и в комнату, откуда ни возьмись, влетели Стрекозы. Покрасневшие от быстрого бега, они верещали, как только могут верещать счастливые дети, и ринулись в сторону Марция, облепив ему обе ноги. Солдат подхватил сестру и Иму и усадил себе на руки. — Покатай нас! Покатай! — клянчили они. Девчонки любили, когда он крутил их, взяв за обе руки. — Покатать? — Марций с удовольствием подыграл им, сделав смешное озадаченное лицо. — Я не могу. — Почему? Почему? — Я не могу, пока вы не поцелуете меня. В ту же секунду обе девчонки прилипли губами к щекам мужчины, оставляя на них звонкие поцелуи.