— И умер от крошечной раны. Корвену стало неудобно за свой пример воинской доблести и отваги. — Всего одна рана отравленной стрелой, и погибла целая эпоха, — вздохнула Суаве. — Кантамбрия разваливается, Мраморная долина ведёт себя всё более обособленно, Север полностью потерян, граф Озерного замка поддерживает Теабрана — королевство умирает в руках Осе. — Значит, вы всё же считаете, что город падёт? — Если нам не помогут касарийцы. Иначе зачем это всё? Король сколько угодно может тешить себя мыслью, что у нас есть кирасиры с их легендарной военной подготовкой и отряды с юга, люди Влахоса, но всего этого мало. Касарийцы — наше спасение. Я молю Бога, чтобы я ошибалась. Данка пришла в покои Суаве сразу, как только Корвен сказал, что её зовёт королева. — Вы меня звали? — спросила она, скромно встав у двери. — Да, проходи, — сказала Суаве и жестом пригласила девушку внутрь. Та медлила. — Ну же, не стесняйся. Данка сделала робкий шаг вперёд. — Простите. — Не стоит. Присаживайся. Данка побаивалась, что она не имеет права сидеть в присутствии королевы Ангенора, но в глазах женщины напротив не было желания унизить, только грусть и доброта. Данка прошла к резному письменному столу и села на краешек стула. — Хочешь вина? — спросила Суаве. — Нет, спасибо, — скромно отказалась девушка, но Суаве мягко настояла: — Будет тебе, Данка, отведай вместе со мной всего один бокал. Я не люблю пить одна. Пусть от южного вина сложно опьянеть, но я чувствую себя от этого неуютно. — Спасибо, — больше из вежливости согласилась девушка и уже встала, чтобы разлить вино по бокалам, как королева жестом указала ей сесть на место. Суаве поднялась, взяла с подоконника графин и наполнила два бокала. — Зачем? — растерялась Данка. — Вы совсем не должны. Вы же королева… — Я знаю, откуда ты, Данка, поэтому это меньшее, что я могу для тебя сделать. Это вино нам привезли вчера из Альгарды — гостинец от моей сестры. Отец её мужа, старший граф Монтонари, храни Господь его душу, разбил свои плантации у Аквамариновой бухты, и Четта часто присылает нам бочки с вином. — Четта? — переспросила Данка. — Но принцесса Вечера называла свою тётю Юрире. — Так и есть, — кивнула королева. — Это обычай Кантамбрии. Если кантамбриец женится на девушке-чужестранке, она принимает другое имя. Теперь мою сестру зовут Четта. Это имя созвучно словам «искры счастья» на кантамбрийском. Но, говорят, у неё есть и другое имя, которым её зовёт только муж. — Какое? — Я не знаю. Сестра не говорит. Оно предназначено только ей. Суаве протянула Данке бокал. — Южное вино совсем не такое, как северное. Попробуй. — Я всего лишь служанка, моя королева. — Ты гостья, — возразила королева и села на пуфик. — И не позволяй придворным дамам и моей Ясне об этом забывать. Ты знаешь, что твой друг, Альфред, теперь с отцом Ноэ? Он взял его к себе в послушники. — Да, он мне говорил. Ему здесь нравится. — А тебе? — Королева пригубила вина, и девушка последовала её примеру. Вино обладало удивительным букетом и оставляло приятное цветочное послевкусие. — Здесь хорошо, — ответила Данка. — Очень вкусное вино. Суаве улыбнулась. — Мы используем его для причастия. — Я слышала, что вы тоже верите в нового Бога. — Только он говорит, что у моего сына сейчас всё хорошо. — Примите мои соболезнования. Королева кивнула. — Надеюсь, моя дочь не пугает тебя? — спросила она. — Прислуживать Вечере всегда было трудным делом. В позапрошлом году от неё сбежали три служанки. — Нет, вовсе нет, — поспешила возразить Данка, хотя всё ещё не простила принцессе незаслуженные пощёчины. — У моей дочери характер непростой. Будто сам Хакон в неё вселился, когда она покинула моё лоно. Она бывает груба и вспыльчива, но на самом деле она хорошая девушка. К ней нужен подход. Постарайся на неё не обижаться. — Кто я такая, чтобы обижаться на будущую королеву? — Послушай. — Суаве поставила бокал. — Я хотела бы обратиться к тебе с просьбой, но ты не обязана её выполнять. — Я — служанка. — Ты — гостья. Данка внимательно посмотрела в бледное грустное лицо. Если бы не платье из самой дорогой ткани, которую Данка видела в своей жизни, и Туренсворд, Суаве бы не отличалась от простой женщины, лишённой лоска и присущего богатым людям высокомерия. — Что-то случилось? — Нет, — улыбнулась Суаве. — Ты была в городе? — Да, утром мы с Альфредом принесли овощи с рынка. — Рядом с мостом королевы Сегюр есть ювелирная лавка, в ней работает мой друг. Он занимается обработкой драгоценных камней. Я хочу, чтобы ты отнесла ему кое-что. Королева потянулась к шкатулке из красного дерева с золотой отделкой, что стояла на туалетном столике. Она открыла крышку и достала оттуда удивительной красоты тяжёлое бриллиантовое ожерелье. Сотни крошечных камешков вспыхнули в лучах восходящего солнца слепящими радугами. — Попроси его сделать из него нити для венка невесты. А в оплату отдай ему перстень. Она вынула из шкатулки кольцо с рубином и подала Данке. — Какое красивое. — Та смотрела на переливающиеся камни как заворожённая. — Но почему вы не попросите это сделать Хранителя ключей? — Корвен вынужден во всём отчитываться перед королем. А это мой личный подарок для дочери. — Это ожерелье вам подарил король Осе, — догадалась Данка. — Поэтому не нужно, чтобы он знал. Девушка сняла с головы платок и закутала в него ожерелье с перстнем. — Но как я найду нужный дом? — Влахос знает, где его искать. Я попрошу, чтобы он сопроводил тебя. — Я сегодня же его отнесу, — пообещала Данка. — Спасибо. Только никому ни о чём не говори. Данка поклялась. Все утро Вечера только и делала, что избегала встреч с придворными. Слухи о предстоящей церемонии быстро разлетелись по коридорам и уже к полудню были на устах у всех, кто любил обсуждать и осуждать. Меньше всего ей было нужно ловить на себе изучающие взгляды, этого ей хватило в Эквинском замке. С первого же дня, как нога Вечеры ступила на белоснежный гранит Богрова, её не отпускало ощущение, что её преследует чей-то шёпот. Ферро приняли её как гостью, но смотрели на неё, как на позорное пятно на чести их семьи. За весь год они заговаривали с ней всего три раза. Мама говорила, что им с сестрой когда-то доставалось их внимания ещё меньше. Общение с торговцами, долгие прогулки на мраморные рудники они предпочитали обществу дочерей и внучки. Но у Суаве была Юрире, а у Юрире — Суаве, а Вечера оказалась в Мраморной долине совсем одна, и только сплетни за спиной, которые мгновенно замолкали, стоило ей обернуться, были её единственными спутниками. Дни, когда в Богров приезжали кирасиры, чтобы привезти соль для торговли или золото в банк графа, для Вечеры были сродни празднику, но и тогда она могла их видеть только с высоты своего балкона, потому что, по приказу короля, не могла покидать стены замка. Сейчас её пристанищем стала библиотека. Она нашла «Четырехлистник», который королю когда-то подарил торговец книгами, и углубилась в чтение, и душа её отвечала зудом на каждую догму веры, которую принцесса обязалась принять. Святая Благодать, Четырёхконечная звезда, Четырёхлистный цветок Чистотела: Смирение, Послушание, Воздержание, Служение — четыре лепестка северной веры. Основа основ. «Четырёхлистник» убеждал, что Бог один, и лик его горит в небе пламенем, на которое люди не достойны смотреть, а осмелившийся сделать это — ослепнет. Этот свет даёт жизнь всему живому, а всё остальное — лишь тень, отброшенная светом его величия и славы. Книга призывала людей смириться с тем, что они всего лишь тени, неслышные тени, которым будет дарована душа, если они будут смиренными, послушными, сдержанными слугами. И только так они заслужат после смерти всё, от чего отказывались при жизни, а иначе для них наступала Вечная ночь — самое страшное наказание. Всё её нутро противилось крамоле этих книг с такой силой, что Вечера начала сомневаться в принятом решении. Ведь даже ночь для ангенорцев была символом преданной любви Ильдерада, который закрывает щитом солнце, чтобы увидеть во тьме любимую Одени — здесь же герой «Вилевдатта» представал как главный враг Бога, потому что лишал людей его света. Её отвлекло движение у лестницы. Это была Ясна. Она притаилась за перилами и наблюдала из укрытия за сестрой.