Хранитель ключей, несмотря на возраст, был крепок. Он одной рукой удержал конюха за плечо, а другой откупорил затычку. — О, северное вино. — Он почувствовал знакомый пряный аромат с ноткой гвоздики и мха. — Пять лет выдержки. Вы знаете толк в том, что воруете. — Я его купил! — врал конюх, отчаянно воняя спиртным. — Неужто? Жалование будет только завтра. Он поднял флягу над головой, так, что руки потного мужика не могли до неё дотянуться. — Или вы научились копить деньги? — Научился. — Кроме того, что вы вор, вы ещё и лжец. Интересно, что скажет король, когда узнает, что конюх ворует вино, оплаченное из его кошелька? — Неужели вы скажете ему о какой-то кружке вина? У нас в подвале целые бочки стоят! — Так, значит, вы всё же спускались в подвал? — Так мне он принёс! — Он ткнул пальцем в сторону поварёнка. — Что? — вспыхнул краской мальчишка. — Это неправда! Не давал я ему ничего. Сэр, он врёт! — Спокойно, мальчик, — осадил его камергер. — Да правду я говорю, — не унимался пьяница. — Он принёс! Он! Эти повара — воры! Они всегда тащат из подвалов всё, что не приколочено! — С ними я разберусь позже. Сейчас я говорю с вами. Вы пьёте с утра до вечера. Полагали, я буду это терпеть? — Корвен силой усадил конюха на шаткий стул. — Прогоните меня? Так у меня ж семья! Надо же их на что-то кормить? Ну хотите, я вам прямо сейчас отдам деньги за эту проклятую фляжку? — Его толстые руки с грязью под ногтями начали шарить по брюкам в поисках несуществующего кошелька. — Десять ударов палкой за воровство будут куда ценнее грошей, которых уже давно нет. — Не надо! — взмолился конюх с такой миной, что окружающим стало тошно. Однако Корвен даже голоса не повысил: — Если не хотите, чтобы я выволок вас за шиворот к палачу, быстро в конюшню исполнять свои прямые обязанности. И чтобы, когда я приду через полчаса, все кони были чистыми, а их кормушки — полными сеном и водой. Вы меня поняли? — Да, сэр, да! — начал кланяться конюх. — Я сказал что-то непонятное? Быстро в конюшню! Он схватил его за шиворот и погнал перед собой, как барана, пока не вытолкал из кухни. Мальчишка-поварёнок всё ещё глядел на Хранителя ключей в ожидании приговора. — Я не вор, — тихо заскулил он, покрывшись пятнами от стыда. Корвен знал, что он врёт, но пропажа вина вряд ли была делом его рук — мальчишка чаще воровал финики да апельсины для младшей сестры, и было это так, по мелочи, корона вполне могла снести эти потери, как, впрочем, и потерю фляжки вина. Преданный замку слуга поправил сбившийся воротник и подмигнул раскрасневшемуся поварёнку. — Налей мне своей похлёбки, Герта — время завтрака, — сказал он. Повариха достала глубокую пиалу и щедрой рукой наполнила её свежей похлёбкой. Пока Корвен завтракал, она сидела рядом и чистила овощи. — Почему вы не уволите этого пьяницу? — спросила она. — Он же пьёт и врёт как дышит. — Я был бы рад это сделать, но, боюсь, в этом случае мы лишимся нашего шестипалого конюха. — Инто? Но мы же говорим про его отца. — Ты наивная женщина, Герта, — парировал Хранитель ключей. — Инто и его папаша — сообщающиеся сосуды. Ты разве не видела его синяки? — Видела. Так это ж его быки бьют. Он сам говорил. — И отцовские кулаки. Будь моя воля, я бы уже давно выгнал эту бестолочь, но сделай я это, он тут же сорвёт свою злобу на жене и сыне. Он и так отбирает у них всё жалование и тратит на выпивку. Не хватало ещё, чтобы он поубивал их обоих… — Уж мы-то знаем о вашей любви к Инто. Корвен согласно кивнул. Он никогда не скрывал своей симпатии к мальчишке. — Я люблю тех, кто к чему-то стремится, а этот мальчик, если будет так же упорно трудиться, далеко пойдёт. Если бы у меня был ещё один сын, я бы хотел, чтобы он был таким, как он… Корвен осёкся — дверь в кухню открылась, и на пороге появился Инто. Он не так давно начал активно расти, и потому вызывал у поварих непреодолимое желание его накормить. — А чего папаша такой злой? — Он взял со стола очищенную сырую картофелину и надкусил её, как яблоко. — Будто вашему отцу нужна причина, — ответил камергер. — Так, а ну положи на место! — возмутилась Герта и, шлёпнув Инто тряпкой, выхватила у него изо рта картошку. — Я тебе сейчас дам нормальной похлёбки. Будет он мне сырое жевать! — Её всегда обижала его подростковая всеядность, но нравилась бездонность желудка. Она подошла к печи и положила ему порцию горячего. По скорости, с которой подросток уплетал её стряпню, можно было предположить, что его не кормили пару дней. Инто был совсем невысоким, ниже даже Хранителя казны, а ел, как эвдонский лесоруб, и его аппетит был величайшей похвалой кухарке. — Ешь-ешь, — довольно приговаривала она и накладывала ему ещё. — Ночью Соломка родила бычка, — гордо сообщил мальчишка с набитым ртом. — Я сам роды принимал. А Гнев опять выбил копытом двери в загоне. Хорошо, что я вчера сменил цепь на его ошейнике, иначе он бы вырвался на улицу. Мог бы кого-нибудь затоптать. — Слышал, в этом году его снова впишут в список быков для тавромахии, — сказал Хранитель ключей. — Да, — ответил Инто. — Хорошо, что король не избавился от него. Гнев — чистокровный бык. Таких, как он, мало. Почти все быки в замке полукровки, а такие, как он, редкость. Те спокойнее, что ли. А этот… будто отродья Чарны его вожжами под хвост лупят. — Вы так говорите, юноша, будто восхищаетесь им. — Может быть. — Это животное убило наследника. — Как и ещё двоих до него. Как и половина быков другой масти. Во время тавромахии гибнет не меньше десятка парней. Но Гнев — бык особый. Он создан для арены. Другие вялые рядом с ним, а этот — вихрь. Носится по песку то в одну сторону, то в другую, только и видишь, как мечется его туша. Красота, — подытожил он с блаженной улыбкой. — Вы бы так не думали, молодой человек, окажись на арене рядом с ним. — Окажусь. — О! — Седая бровь Хранителя ключей озадаченно поднялась. — Инто задумал пройти обряд? — Да, в этом году. — Тебе нет шестнадцати, — нахмурился камергер и откинулся на спинку стула. — Будет в этом году. — Ещё четыре месяца. — Всего четыре месяца, — исправил камергера Инто. — Какая разница? В этом году мне шестнадцать. — Большая разница, сынок. Вальдарих не допустит тебя к участию. — Допустит. Я с быками вожусь с самого детства. Они слушают меня. Даже местные говорят, что я заклинатель. Если кто вдруг взбесится в загоне, меня сразу туда посылают — знают, что я успокою животное. Сколько раз такое бывало, помните? — Помню, но тавромахия совсем другое дело. К тому же Вальдарих скорее запрёт тебя в Ласской башне, чем нарушит правило шестнадцатилетнего воина. И будет прав. — Я выберу Гнева, — гнул своё Инто. — Помните, что Геза сказала? Что я стану воином, приручившим дикого зверя. А кто у нас самый дикий из быков, а? Это не может быть совпадением. Это судьба! К тому же кто угодно допустит меня до участия, лишь бы посмотреть, как я его приручу. — Слова подростка. — Слова того, кому осточертело каждый день видеть пьяную рожу отца. Над столом повисло молчание. — Я хочу стать Королевским кирасиром, — буркнул Инто. — Не хочу больше ждать. — Похвально, но рискованно. — Так же рискованно будет и через полгода. Так какая разница? — Не боишься, что бык тебе не покорится? С арены у тебя будет только два выхода. — И в обоих случаях я буду победителем.