Сбоку от левого рога Саттелит трое слуг в толстых плащах винного оттенка с узором из трёх золотых монет сгрудились вокруг костра, как продрогшие воробьи, и жарили куски хлеба, насадив их на длинные палки. Ещё только подъезжая к ним, Согейр понял, что не видит ни на одном из плащей золотую бычью голову, и страх снова неприятной дрожью скользнул по спине. Слуги отпрянули от костра, когда воин выскочил на них из ночи, как разбойник. Испуганные лошади заржали. Бык грозно заревел. Курносый мальчишка-слуга неуклюже выхватил ксифос и едва не ранил служанку. — Где принцесса?! — Согейр спрыгнул с Ревущего и одним ударом обезоружил смельчака. — Я легат кирасиров! Королева приказала мне встретить Вечеру по пути в Паденброг! Где она?! Он сбил безоружного с ног. — Она у… ушла, — заикался слуга. — Ушла! Сказала нам оставаться тут. Никого с собой не пустила. — И вы её послушали?! — Она приказала. Сказала ждать! Сказала, что… отхлещет плёткой, как скотину, если ослушаемся. Пожалуйста, не убивайте!.. Согейр кипел от негодования. Где теперь её искать? Где? Он отшвырнул слугу в сторону, вскочил на Ревущего и опрометью помчался по тропе сквозь щель между рогов богини, вперёд, во тьму серого камня и наступающей ночи. Долина королей была лабиринтом из скалистых троп и дорожек, пройти по которым всегда было трудно, особенно если не знаешь, какой камень может тебя подвести. Сам Согейр выучил каждый бугор Долины, пока нёс на плечах гробы с телами короля Эдгара и принца Кирана, и прекрасно знал, как местные уступы бывают коварны. Легат, ведя в поводу быка, долго брёл в наступающей тьме по узким тропинкам, которые петляли, извиваясь у него под ногами, как раненые змеи. Тут и там из земли пробивалась куцая растительность, побитая холодным ветром, и всюду росли альмионы. Камни, поросшие мхом, дышали смертью. Очень быстро мороз начал колоть пальцы мужчины, а изо рта пошёл пар. Согейру было зябко и от мороза, и от страха, что голодный волк или та, чудовищных размеров саблезубая тварь, отродье Мериана и северной тигрицы, чью белую тушу часто видят среди камней, найдёт принцессу первой. Говорят, этот зверь только в одной Долине королей загрыз более двенадцати человек, но кто знает, сколько его жертв нашли свой конец в Диких горах? Те, кто его видел и выжил, богами клялись, что это чудище похоже на огромную кошку, но меняет цвет своей шкуры с белого на чёрный, чтобы прятаться во тьме. Клялись, что, когда оно злится, на его шерсти появляются яркие синие полосы. Размером то чудище с ангенорского быка, а в пасти запросто поместится половина взрослого мужчины. Сам Согейр видел его лишь однажды, на похоронах принца Кирана. Алебастрово-белый зверь мелькнул между скалами, оскалился, сверкнул серебряными глазами и исчез меж камней. Легат никогда бы не хотел повстречаться с этим чудовищем один на один. От подступающей темноты не было спасения, и у легата оставалось всё меньше времени на поиски. Он повёл Ревущего по тропе между двумя скалами, по которой, как ему казалось, могла пойти и Вечера, предпочтя очевидную дорогу узким проходам и ступеням. Но он мог и ошибаться. Пройдя ещё пару лиг вглубь долины, он оставил быка, забрался на один из склонов и вгляделся вдаль, стараясь рассмотреть малейшее движение любой тени в серебряном свете луны или свет от костра, который могла развести Вечера, чтобы согреться, — что угодно, но он не видел ничего кроме камня. Он вгляделся во тьму, и его сердце пропустило удар, когда он увидел движение за одним из деревьев, но оказалось, что это была всего лишь ночная птица. Равнодушная к отчаянию Согейра чернота окутывала всё вокруг. Звенящие скалы камертоном разносили по округе звон, когда их касался злой ветер, и будто напевали какой-то мотив, от которого всё внутри холодело. Согейр прокричал имя принцессы, но в ответ услышал лишь вой ветра. Неприятный озноб начал выкручивать ему раненую ногу, и та снова разболелась. Легат пожалел, что не взял с собой бурдюк с кантамбрийским вином, которое ему предлагала Нила. Сейчас он бы не отказался от пары хороших глотков, чтобы согреть продрогшие кости. Внезапно Согейр заметил вдали небольшой огонёк, который медленно двигался вдоль склона впереди, и в груди воина вспыхнула надежда. Он сделал несколько решительных шагов вперёд, но замер. Зеленоватая вспышка сверкнула всполохом и остановилась, скользнула медленно вправо-влево, будто кто-то вдали подавал сигналы, потом замерла и стала затухать, как гаснет факел, в котором догорает последняя смола, пока вовсе не исчез в черноте морозной ночи. Согейр понурил плечи. «Орвени». Он едва не попался на наживку возлюбленной Глуаса, как ребёнок. Кинься он вслед за ней, она бы завела его в самую глубь, откуда он бы уже не выбрался. Не иначе боги уберегли Согейра от ошибки. Легат перевёл дыхание и поднял вверх левый кулак, благодаря богов за помощь. Он огляделся. Что же делать дальше? Мужчине ничего не оставалось, кроме как наощупь идти прямиком к склепу принца Кирана и молиться, чтобы Вечера оказалась там, а не в стороне сыпучих камней, которые в любой момент могли расползтись под ногами и увлечь идущего в глубокую расщелину, откуда не было выхода. Прошло ещё несколько минут, прежде чем легат понял, что ему знаком мотив, который грустным эхом напевали Звенящие скалы. До боли знакомый, будто когда-то услышанный и забытый, как страшный сон. Как эхо той погребальной песни, которую пели Полудницы во время похорон короля… Согейр внезапно остановился и напряг слух. «И птицы пали…» — протяжно звучало во мраке. Это была «Морген-эрея»!.. Звук доносился с северо-запада. Она! Он узнал голос Вечеры. Сердце легата едва не выскочило из груди. Ревущий послушно двинулся вслед за хозяином, всё дальше и дальше в глубину каменных могил. На секунду Согейру показалось, что он потерял след, потому что голос затих, но тут он услышал ржание и бросился на звук, как мучимый жаждой мчится к реке. Извилистая тропинка вывела его за кривой пригорок, за которым раскинулась небольшая поляна. Сначала он увидел большой чёрный камень, лежащий посередине, потом понял, что это был вовсе не камень, а конь. Незнакомые звуки встревожили животное, конь поднял голову и начал озираться по сторонам в поисках опасности. Согейр узнал Велиборку, кобылу принцессы, по белому пятну на лбу. Чуть в стороне от неё стояла фигура в длинном дорожном плаще с вышитой бычьей головой на спине. Она! Легат вышел из тени. — Принцесса! — вырвалось у него. — Принцесса, это вы? Его встревоженный возглас её напугал. Она обернулась, но Согейр не увидел её лица, скрытого под широким капюшоном. Но это была она, он знал. — Согейр? — У неё был всё тот же низкий голос, при звуке которого на ум приходило что-то затаившееся, готовое к атаке. — Слава богам, я нашёл вас! — выдохнул Согейр. — Зачем ты тут? — Вечера полностью развернулась, и молочный свет полной луны осветил её подбородок. — Королева, — сказал он, переведя дыхание, — ваша мать, попросила меня встретить вас… — Вот оно что? Можешь ей передать — со мной всё хорошо. С этими словами она снова отвернулась. — Моя принцесса? — снова обратился к ней Согейр. — Я сказала — можешь идти. — Прошу прощения, но я не выполню ваше желание. Я дал обещание королеве и никуда не уйду. — Почему? Со мной что-то может случиться? — Это горы… — Он решил опустить замечание о глупости её вопроса, который она, безусловно, задала нарочно. — И здесь все мертвы. — Её голос даже не дрогнул. — Все. — Кроме волков. Согейр почувствовал, что готов ударить её, а потом перекинуть через быка и силой увезти в замок. Они простояли в тишине ещё с минуту, оба уверенные в своей правоте, прежде чем Вечера, наконец, снова обернулась. — Ты замёрз? — спросила она. — Нам нужен костёр. Отведёшь меня к склепу брата на рассвете. Кремень совершил маленькое чудо и подарил продрогшим людям огонь. Несколько найденных неподалёку пучков сухой травы и веток тихо потрескивали в ямке, обложенной камнями, чтобы ветер не выдувал их из костра. Конечно, разводить огонь, который мог привлечь зверя, было не самым разумным решением, но за ночь в горах можно замёрзнуть до смерти. Вечера грелась у огня и жевала припасённое ещё в Эквинском замке яблоко, задумчиво наблюдая за резвившимися вдали бродячими огоньками. Если верить легендам, все они — её предки, похороненные в этих горах. Только сейчас Согейр разглядел, как она на самом деле замёрзла. Велиборка и Ревущий сгрудились вокруг тепла, подставив свои бока озябшим людям, и спали. Вечера задумчиво крутила в продрогших руках узкий жёлто-рыжий лист альмиона и продолжала молчать. Что творилось у неё в голове? Согейра ужасно клонило в сон, но он решительно отказывался спать этой ночью и, ковыряя клинком промёрзшую землю, всматривался в темноту, из которой — то ближе, то дальше от места привала — иногда доносился голодный вой. — Как его похоронили? — нарушила молчание Вечера. — Пышно, — ответил Согейр, — как подобает принцу. Было много цветов. Когда гроб с телом Кирана выставили на площади между статуями богов, горожане до ночи несли к нему цветы и камни. Приехали многие лорды и графы, и… — Когда над телом брата читали «Морген-эрею», гроб был закрыт? На секунду легату вспомнилась страшная картина того, что осталось от убитого принца. — Да. — Мать в письме писала, что брата похоронили в склепе рядом с альмионом. Забыла только сказать, что альмионы здесь повсюду. — Принц похоронен чуть дальше по той тропинке. — Согейр указал в сторону. — Нужно будет подняться наверх и пройти сквозь проход в горе и дальше. Там в темноте лучше не ходить. Вечера промолчала, и от её молчания сквозило холодом сильнее, чем от камней. Потом она спросила: — Как твой сын? — Хорошо. — Скоро дядя нарисует на груди Альвгреда мишень. Клинок Согейра соскользнул и едва не проткнул ему ногу. — Я знаю, что нас поженят, — добавила принцесса. — Откуда? — А ты думал, в Эквинском замке только и ведутся разговоры, что о жемчужинах на дне Бронзового моря, сортах мрамора да о новой ткани для плащей? Помимо этого, там ещё говорят и о политике. Только я не думаю, что план моего дяди удастся. — Мы имеем шансы на успех. — У нас были бы шансы на успех, не будь твоя мать такой дурой. — Не говорите так о моей матери. — Она поступила очень глупо, сбежав в Ангенор. Ты же сам наполовину касариец, неужели даже толика их крови в твоих жилах не помнит их нравы? Кто сейчас самрат Касарии? — Младший брат моей матери — Тонгейр. — Тонгейр Свирепый. Наслышана о нём. Особенно о его любви насаживать головы врагов на пики, а тела скармливать свиньям. Этот брак будет так же бестолков, как и человек, который додумался до него. — Зато по праву первой наследницы вы получите трон. Разве вы не этого хотели? — А кто бы не хотел? — Альвгред. Ему не нужна власть. — В отличие от Ложного короля или того, второго, кто даёт ему деньги на содержание армии. Поставь ты хоть тысячу наследников между ними и троном, они перебьют их всех до единого, и ни мой, ни даже будущий брак Ясны ничего не изменит. Жаль, что король слишком туп, чтобы понимать очевидные вещи. — Она вспыхнула, как факел, сдобренный смолой. Согейр поджал губы. Огонь отбрасывал на лицо принцессы тёплый свет, от чего оно казалось совсем юным, как у Ясны. На её груди, будто впитывая в себя отблески пламени, гордо сиял разноцветными искрами огненный опал. — Послушать вас, так лучше сразу отворить Ворота Мира и пустить войска Теабрана в город. — Королевство будет захвачено, — ответила Вечера, — потому что альмандиновая корона покоится не на той голове. — Не будь вы принцессой, я бы отрезал вам язык за такие слова. — Не сомневаюсь. Ты же это уже делал. Ты и Бродяга. Вы оба слепо выполняете приказы, увечите и кидаете в тюрьмы всех, кто косо посмотрит на короля. Интересно, что вы чувствуете, когда понимаете, что люди ропщут не зря? Кожевничье восстание, помнишь? — Она вернула память Согейра на несколько лет назад. — Я совсем маленькая была, когда они вышли на площадь с требованиями снизить налоги на сырьё. Ничего не понимала, думала, что они хотят напасть на замок, а они всего лишь боялись остаться без денег, потому что всё съели новые налоги. И что ты сделал с ними? Их кровь на ваших с дядей руках. — Они штурмовали ворота замка. Если бы им удалось их сломать, королевская семья могла погибнуть. При всем уважении, принцесса, но вы понятия не имеете, на что способен человек, когда у него в руках оказывается оружие, а в его сердце обида и злоба. Или вы думаете, вашему дяде просто далось решение пустить в ход мечи против своего же народа? Он отдал приказ кирасирам, только когда начался штурм. Он лишь хотел защитить свою семью, и вас в том числе. — Согейр из последних сил подавлял растущее в нём раздражение. — И я следовал приказу.