— А я больше не бью людей, — с гордостью парировал Сергей. — Я сегодня стал организатором боёв, можете поверить? — Час от часу не легче, — покачала головой мама и поставила на стол чашку с чаем. — Видел бы тебя сейчас Николас… — Он бы мной гордился! — рявкнул Сергей, вскочив с места. — В отличие от вас он не страдал лицемерием. Я хотя бы делаю что-то для этой семьи, а не сижу на месте и не жду подачек! Мам! Ну неужели тебе самой не претит жить на обеспечении? Ты легко могла бы стать действующей гражданкой, устроиться переводчицей или учительницей! С твоими навыками… — Я не собираюсь работать на этих кровопийц, — поджала губы мать и обожгла Сергея презрительным взглядом. — Они убили Николаса. — Господи, ну ты опять за своё, — почти что взмолился Сергей. — Работать на них не хочешь, но жить на обеспечении иммигранта тебе совесть позволяет? И потом, это полковник убил папу, не первенцы! Почему столько лет спустя мы продолжаем об этом спорить?! — Потому что всё у нас было прекрасно, — сказала мама дрожащим голосом. — И если бы не первенцы, если бы не их ядовитая идеология, мы бы жили с Николасом как раньше, без всяких проблем. — Папа сам был первенцем! И если бы не их идеология, он бы даже не пришёл к нам! Он бы даже не выжил после аварии! — Может быть, — кивнула мать, — но именно из-за Освободителя он решил вернуться в Первый Город. Из-за него Николас потянул всех нас. И из-за него мы стали никем. Растворились в потоке людей, потеряли свои корни. Забыли, откуда мы и что сделало нас теми, кто мы есть. Ты стал таким же, как они, Серёжа. Николас не хотел бы для тебя такой участи. — По-твоему, он хотел, чтобы мы погибли? Он умер за нас, мама! — Он ошибся, сынок. Если бы он знал, чем всё кончится, если бы знал, как с нами будут здесь обращаться, он бы остановил протест против столицы. Он бы остановил процессы, из-за которых нас разбомбили. Он бы убедил комитет не начинать войну и не пытаться отделиться. Но из-за обещания Освободителю, ему пришлось пойти на преступление. Ему пришлось потянуть нас сюда. — Как с нами обращаются, мам? Ты действительно думала, что нам всё дадут просто за то, что мы существуем? Да ты загибалась на заводе, лишь бы прокормиться! А сейчас ты можешь себе позволить ничем не заниматься и просто жить. — Зато я была в окружении людей, которые меня понимали. Которые говорили на одном со мной языке, жили той же жизнью, что и я, воспитывались так же, как воспитывали меня. Здесь мы никто, Серёжа. Здесь мы странники среди странников. Никому до нас нет дела, да и нам на всех остальных наплевать. И ты стал таким же. Сергей спрятал лицо в ладонях. Он устал спорить, но и просто сдаться ему не позволяла гордость. — Ну а что ты предлагаешь, мам? Что мы должны сделать? — Уже ничего не сделать, сынок. Слишком поздно. — Значит, будем просто сидеть и жаловаться? Вот что ты предлагаешь?! — Есть и другой путь, — вдруг подала голос Катя. Сергей резко обернулся. — Да? И какой же? — Свергнуть Синдикат, — Катя отпила чаю, пока Сергей стоял, раскрыв рот, не в силах и слова вымолвить от потрясения. — Свергнуть Синдикат и создать собственное государство. Только для нас, ни для кого больше. Всех остальных либо выселить, либо уничтожить. — Да ты с ума сошла… — прошептал Сергей. — Какого чёрта бы нам это делать? — Это бесполезно, — Катя махнула рукой. — Тебе даже в голову не приходит, что мы граждане второго сорта. В твоём сознании первенцы уже выше нас. Вот почему ты никак не поймёшь, о чём мы говорим. — После всего, что для нас сделали, — начал закипать Сергей, — ты предлагаешь вот так отплатить? Да тебе голову оторвать надо за такие мысли! — Мама права, — покачала головой Катя. — Ты никак не возьмёшь в толк. Ты думаешь, папа просто так вернулся сюда с нами? Ты забыл, о чём он говорил? Рано или поздно, первенцы выйдут за стены этого Города. И они начнут завоёвывать всех, кого встретят. Папа боялся, что нас уничтожат, если он останется там. Он знал, что первенцы не дадут нам свободно жить. Никогда. Поэтому поспешил сделать нас слугами Освободителя добровольно. Он думал, что так мы понесём меньше потерь. Но он не учёл, что мы перестали быть самими собой. Теперь мы разъединены, нас много, но все мы одни. Как бы мы ни пытались, почти невозможно собрать людей для противостояния Синдикату. На родине у нас был шанс. У нас было государство, мы были равными среди равных. Здесь же мы так и будем рабами, вынужденными доказывать свою нужность. Вынужденными… зарабатывать гражданство, — последние слова сестра выплюнула почти что с презрением. Сергей стоял как громом поражённый. Всё это время он спорил, даже не понимая, о чём идёт спор. Он-то, дурак, считал, будто мать просто винит отца, оставившего их одних посреди чужого Города. Правда оказалась страшнее. Они ненавидели короля и Синдикат, они ненавидели первенцев и Освободителя. Они ненавидели своё место в Первом Городе, потому, что прекрасно знали — родину уже никогда не вернуть, как бы они ни старались. И эта мысль врезалась в его разум и начала прогрызать себе путь в его сущность. Схватившись за голову, Сергей сел и опёрся локтями на стол, чувствуя обжигающую боль. — Простите меня, — пробормотал он. — Если бы я только понял раньше… Мать с сестрой молчали. Неожиданно Катя протянула руку и положила ему на плечо. — Зря я это сказала, — произнесла она. — Ты прав. Мы ничего не можем изменить. И нам только и остаётся, что пытаться выслужиться перед ними ради большего куска пирога. — Нет, нет, ты всё правильно сделала. Я был их клоуном — и не понимал этого, — Сергей поднял лицо и уставился в окно. Там, за стеклом, смеялись и веселились люди, которые видели в нём всего лишь зверя. Зверя, которого выдрессировали им на потеху. Он не был для них человеком. Так, забавной диковинкой, которая быстро потеряла свою уникальность. Как только он надоел, они попытались выкинуть его. Что же, скоро они убедятся, что просто так избавиться от такой игрушки не получится. — Я не просто так пришла сюда, Серёжа, — сказала Катя. Сергей повернулся, с непониманием уставившись на сестру. — Что-то случилось? — Я пришла рассказать маме про Оксану. Ты ведь помнишь её? Сергей кивнул. Чуть больше двенадцати лет назад они крутили роман, продлившийся целый год. Насыщенный, но обречённый погибнуть. Оксана была шикарной женщиной, отдававшейся только лучшим мужчинам. Ей всегда хотелось большего. Когда звезда Сергея только взошла, она тут же ринулась в его объятия. Увы, он ей быстро надоел, и она двинулась дальше, решив взобраться на ступеньку выше. Её новыми жертвами стали мужчины из самых богатых Семей Синдиката. Правда, так же, как и она, они быстро уставали от экзотики. Последний раз Сергей слышал об Оксане год назад. Она снова вернулась на окраины и вела уже совершенно никчёмный образ жизни, готовая переспать с любым, кто назовёт хорошую сумму. Он не хотел признаваться в этом самому себе, но он действительно жалел её. Она не заслуживала такого исхода. — С ней что-то случилось? — Да. Она умерла. Сердце у Сергея ёкнуло, но он сдержал слёзы. Что же, чего-то такого и стоило ожидать. — Но зачем об этом знать маме? Если бы не очки, Сергей бы подумал, что Катя хочет сжечь его взглядом. — Потому что у неё от тебя остались дети. Если вам понравилась книга, не забудьте поставить лайк\оставить комментарий на странице. 8. Брюхо зверя Брюхо зверя «Нет монстров страшнее созданных нашим сознанием» Игнаций Тэлиен, «Теория государственности» Вик только один раз видел, как могла испариться целая часть мира — и это было на Нижних Уровнях. Взрыв его удивил, но не так сильно, чтобы он лишился дара речи. В ушах ещё звенело, а глаза щипало от пронзительного белого света. Это, правда, не мешало ему задавать вопросы: — Вся армия Союза? По одному только взрыву? — Только одному взрыву? — вклинился в разговор Томми. — Да этот взрыв, наверное, из Эдема увидели! Что с тобой не так, капитан? «Так, с этим разберёмся позже». — Отвечай, Насиф. — Вопрос не в том, кто и что увидел. Этот храм был построен на месте с очень большой силой. Этот мальчик… его звали Кусам… он служил Союзу. — То есть, он пришёл с солдатами? — Нет, его завербовали из местных жителей. Я думаю, что за время, проведённое с воинами, ему порядочно успели промыть мозги. Всё говорили, наверняка, что нас нужно уничтожить, чтобы спасти Союз. — И он высвободил силу, таившуюся в этом храме? — Не в храме, нет. Но на его месте. Это… очень сложно объяснить. Капитан бросил взгляд на Ли. — Как ты узнал? — Когда мы с Саргием его нашли, он напел, будто жил в деревне с родителями, пока не пришли сааксцы. А Насифу в храме рассказал, что пришёл с юга. — И ты сразу решил его обезглавить? Ли улыбнулся, но в глазах его таилась бесконечная печаль. — Нет. Посмотрите. Это было в его руке. Ли протянул капитану красную ленту. — Что это? Ли кинул усталый взгляд на шамана, тот пожал плечами и проговорил: — Это вещь, которую мы называем симпатическим шёлком. Жрецы Караса используют его в своих самых важных обрядах. — Наши священники тоже проводят обряды в церквях, — процедил Вик. — Только они не заканчиваются взрывами полуостровов!