Он услышал серебристый смех. – Уж конечно! Король благословлен Потоком, Оуэн. Ты знаешь, что это значит? Мальчик удивленно сморщил нос: – Он? Я никогда не встречал такого раньше, но в книгах благословенные – герои. Король… не такой. Она снова обняла его, как будто ей очень нравилось сидеть рядом с ним. – Не совсем, Оуэн. Ты знаешь, что каждого младенца относят в святилище, чтобы деконей мог окропить его водой из фонтана? Это называется водный обряд. Он выражает надежду, что ребенок будет благословлен Потоком. Но таких очень мало. Лишь один ребенок из тысячи получает благословение. Он повернулся и глянул на ее красивое лицо. – Я слышал, как Мона рассказывала об этом. Она говорила про пекаря, благословленного Потоком. – Из Пизана, да. Я знаю, что ты уже слышал об этом раньше, но будет легче объяснять, если я начну с самого начала. Позволь мне рассказать об истинной природе Потока. Поток вокруг нас. Это как течение воды, которое можно чувствовать, но не слышать. Ты когда-нибудь закрывал глаза и чувствовал, что плывешь… по течению? Оуэн энергично кивнул. – Когда кто-то благословлен Потоком, он может собрать энергию Потока. Словно заполнить чашу водой. Использовать эту силу, чтобы что-то совершить. Что-то невероятное! Сила короля Северна в его голосе. Когда он использует магию Потока, когда он говорит с тобой и касается тебя, он может заставить поверить в истинность всего, что он говорит. Но, как я уже сказала, каждый, кто благословлен Потоком, должен каким-то образом получить магию. У короля есть необычный способ заполнить чашу. Ты это заметил? Оуэн удивленно уставился на нее и наклонил голову. – Это его кинжал? Он всегда его дергает. Анкаретта нежно улыбнулась: – Нет… это просто дурная привычка. Он человек нервный. Подумай о его словах. Он обладает силой слов. Оуэн нахмурился, задумавшись. – Он злится на всех, кроме принцессы. – Я говорила тебе, что ты умный. – Она сложила руки под подбородком. – В словах есть сила, Оуэн. Много силы. Когда ты говоришь своей матери, что любишь ее, это заставляет ее испытывать тепло и счастье. Если скажешь, что ненавидишь ее, – голос Анкаретты стал мрачнее, жестче, она протянула руку и постучала по его груди, – это причинит ей боль. Ее голос снова смягчился, и она сложила руки на коленях. – Король получает силу, оскорбляя других. Нельзя не почувствовать это, находясь рядом с ним. Вот как он привлекает магию Потока. Каждое оскорбление, каждое колкое слово добавляет каплю к его чаше. Когда она заполнена, он может использовать магию Потока против кого-то другого. И ему поверят, какую бы дичь он ни нес. Он не всегда понимал, что благословлен Потоком. Я думаю, он обнаружил это почти случайно. Узнав об этом, он начал использовать свой дар, чтобы стать королем. Я предупреждала его брата об этом, но тот не послушал меня. Он считал, что брат ему верен. Оуэн с любопытством посмотрел на нее. – Он не оскорбляет принцессу Элизу. Анкаретта кивнула: – Ты прав. Мне нужно время, чтобы разработать план, но если хочешь, я приду завтра, и мы снова сможем поговорить. – Она помолчала, прежде чем продолжить. – Я присматривала за тобой с тех пор, как ты приехал, Оуэн. Мне тоже нравится играть с плитками. Теперь же следует вспомнить, что поздний час. Она снова погладила его по волосам, ее пальцы задержались, перебирая торчащие пряди. – Откуда ты так много знаешь об этом? На что это похоже? Ты… ты благословлена Потоком, Анкаретта? – спросил он. Она не сводила глаз с его волос, а затем кивнула. – Это еще одна причина, по которой король хочет меня убить, – сказала она. – Ну, теперь спать? – А ты вернешься в башню? Она кивнула с грустной улыбкой. – Я должна скрываться в течение дня, – сказала она. – Большая часть моего ремесла делается ночью, когда все спят. – Могу я увидеть твою башню? – спросил он, хватая ее за руки и сжимая их. – Конечно, – согласилась она. – Если поклянешься никому не говорить, как туда добраться. – Клянусь! Она нежно погладила его по щеке. – По всему дворцу есть тайные ходы, – заговорщически сообщила она. – Я могу показать их все. Тебе понравится. Он обхватил ее за талию и крепко обнял, наслаждаясь теплом. Прошло так много времени с тех пор, как он кого-нибудь обнимал. Анкаретта была поражена его внезапным проявлением привязанности, но также обняла его и снова поцеловала в макушку под взъерошенными волосами. – Я не позволю ему навредить тебе, – пообещала она. – Не так, как другим. – Кому? – спросил Оуэн, потянувшись к ней. – Сыновьям его брата, – серьезно ответила она, и он снова увидел печаль в ее глазах. У нас, шпионов, есть обычай. Мы гордимся рассказами о наших подвигах, наших манипуляциях. Особенно мы любим обманывать друг друга. Видите ли, обмануть обманщика – двойное удовольствие. Доминик Манчини, шпион при дворцовой кухне Глава двенадцатая Отравительница Анкаретта Триновай жила в самой высокой башне дворца Кингфонтейн. Когда Оуэн поднимался с ней по ступенькам – рука в руке, она рассказывала ему, как ей удалось сохранить свое присутствие в тайне. Слуги не поднимались в ее башню. Подчиненные дворецкого полагали, что башня находится в ведении казначея. Казначею сказали, что башню обслуживают подчиненные дворецкого. Главный плотник считал, что башню планируют перестроить, как только появятся средства. Она была защищена сетью лжи и обманов, настолько тонкой, что каждый верил в то, что говорят о башне, хотя это было неправдой. Анкаретта объяснила, что одной из немногих, кто действительно знал правду, была кухарка, Лиона, которая каждый вечер оставляла внизу поднос с едой. Даже вдова Эредура не знала, где обитала отравительница. Когда следующей ночью они карабкались по узкой лестнице, подъем оказался труден для Оуэна, и он тяжело дышал. Его спутница держала свечу, чтобы осветить путь. Когда они добрались, его лоб был покрыт потом. – Какая маленькая комната, – выдохнул Оуэн, после того как Анкаретта приветствовала его в своих владениях. Большую часть пространства занимала узкая кровать с балдахином, с плотными бархатными завесами, чтобы можно было спать при дневном свете. Одеяла были из меха, и Оуэн подошел и погладил мягкий мех. На маленьком столе стояли глобус, набор весов, несколько флаконов и колб с различными зельями и отварами. Глаза мальчика расширились, когда он увидел их, но он был на безопасном расстоянии. По всей комнате расставлены пестики и ступки разных размеров, некоторые на полу, некоторые на подоконниках. Это заставляло Оуэна нервничать, поэтому он отвернулся. Его взгляд упал на причудливо вышитый занавес, и он подошел, чтобы лучше рассмотреть. – Какая красота, – сказал он, почтительно касаясь ткани. – Спасибо. Это я вышила, – сказала Анкаретта. Она подошла к столу с зельями и начала заваривать чай. – Да? – удивленно спросил он, но она не ответила, пока готовила напиток. Затем его пристальный взгляд перекинулся на завесы балдахина, расшитые более темными нитками, и упал на ковер, вышитый в том же стиле. Все в комнате, от стола до книжных полок, было украшено небольшими вышивками. – Ты сделала все это? – восхитился Оуэн. Его мать и сестры занимались рукодельем, но ничего похожего на это он не видел. – Мне нравится вышивать, – скромно сказала она. – Это мой дар. Я никогда не устаю от этого. Тебе нравится укладывать плитки, правда? Он кивнул, дотронувшись до бахромы шали, накинутой на единственный стул в комнате. – Обычно я не принимаю посетителей, – сказала она. – Ты первый, кто побывал в моей башне за многие годы. Вот, выпей. Это поможет твоим легким. Они слабы и нуждаются в лекарствах. Он глянул на чашку с подозрением, но она пахла ароматно, и, когда он попробовал отвар, он мог сказать, что в него добавлен мед. У напитка был странный аромат, но не неприятный. Сделав глоток, он с жадностью посмотрел на доску для вазира, расположенную на маленьком деревянном постаменте. Фигуры были вырезаны из алебастра… фиолетового и белого, квадраты были соответственного цвета. Набор занимал собой небольшой круглый стол. – Ты играешь в вазир? Оуэн нетерпеливо кивнул. – Я всегда смотрел, как играют мои братья. Но я тоже люблю играть. – Хочешь поиграть со мной? – Да! – сказал Оуэн, допивая чай. – Обычно фигуры черные и белые. Здесь фиолетовые. Я хочу играть за фиолетовых. – Мне нравится играть за белых, – ответила она. Она подошла и встала на колени на коврик у постамента и доски. – Как ты играешь сама с собой? – с любопытством спросил Оуэн, изучая доску. Анкаретта сделала первый ход. Затем был черед Оуэна, который использовал свой обычный прием, сначала пойдя средними фигурами. Анкаретта поставила мат его королю в четыре хода.