— Добрый день, — сказала она, — вас беспокоит Берест, попросите, пожалуйста, Леонида Максимовича! Нет? А когда он будет? — Некоторое время она внимательно слушала, потом продолжила: — Передайте ему, что звонили из «Королевской охоты», он знает, и скажите, что появилась Диана! Ее зовут Зинаида Метлицкая, она актриса из Русской драмы. Это очень важно. Пусть он перезвонит мне. Мой телефон у него есть, но на всякий случай запишите. — Она продиктовала свой номер телефона. — Где он? — В командировке. Может, это и к лучшему. Про Диану мы признались, а письма — наше личное дело. И кроме того, не будешь же все объяснять дежурному. А потом, знаешь, Леонид Максимович просто бы не понял, даже неловко говорить с ним об этом… детский сад какой-то! Несерьезно! — Но ведь Елену же убили! — Знаешь, до конца не верю, что мы так запросто можем найти убийцу. И что Елена додумалась, как выманить его из норы. — Ничего особенно хитрого она не придумала. Да и то… если б она пришла сначала к тебе! — Да… Ну так что? Посылаем? Голосуем? — Посылаем! Я — за! В любом случае мы ничего не теряем! Екатерина принесла пять конвертов и листок с адресами. Галка принялась надписывать конверты своим аккуратным школьным почерком. — Так, кому первому? Кто у нас номер один? — Давай шефу! — сказала Екатерина, чувствуя себя попугаем, тянущим билетик с судьбой. — Готово! Номер два? — Я бы поставила на Марию Филипповну, оскорбленную в своих женских, супружеских и материнских чувствах! Такая убьет и не почешется! — Согласна! Номер три? На третье место, по настоянию Галки, они определили мужа Алины, Володю. — Не вижу его в качестве убийцы! — засомневалась Екатерина. — Потому что тебе его жалко! — А я и не отрицаю! А тебе не жалко? — Нет! Он — ничтожество! Из-за таких, как он, нам, женщинам, приходится тащить на себе целый воз — и за себя, и за них! И Ситников твой прав! Тут я с ним полностью согласна! Балласт! — Он слабый и безвольный, я не спорю. Но он тем не менее заслуживает жалости. — А тебя мне не жалко? Я ведь четверых поднимаю! А он здоровый мужик, с прекрасной профессией! Его учили сколько лет, бесплатно, между прочим! Такие не нужны обществу! — Знаешь, я бы не хотела жить в обществе, где на человека вешают бирку «Годен!» или «Не годен!», — сказала Екатерина, излишне резко. — И если не годен, так куда его девать? Ликвидировать? Что-то в этом роде уже было. Наступило молчание. — Но вообще-то я тебя понимаю, — примирительно начала Екатерина, — мне он тоже не особенно понравился. Неприятный тип! Вернее, совсем не понравился. — Ну вот, и я о том же! — Галка с готовностью приняла протянутую для примирения руку. Четвертое место они единогласно отдали Ситникову, а пятое — Добродееву. — Обратный адрес писать не будем? — спросила Галка, и они расхохотались. — Не будем. Кому надо и так меня найдет! Как я Елену. Они вложили фотографии в конверты и заклеили. Получилась аккуратная стопочка. Посидели молча. Потом Галка всплеснула руками: — Катюша, ты ж у меня голодная! — и бросилась в прихожую к оставленным там сумкам. — Давай завтракать! «Давайте!» — радостно подал голос Купер, дремавший на диване. Глава 13 ОХОТНИК В ЗАСАДЕ Жизнь распалась на две половины: до писем и после. Екатерина, по определению Галки, превратилась в «первобытного человека, отовсюду подстерегаемого опасностями». С обостренным слухом, прищуренным глазом и ощетинившимся загривком. Вздрагивающего от малейшего шороха. Вчерашнее решение «расшевелить злодея» сегодня уже казалось довольно глупым и по меньшей мере неосторожным. А вчера они с Галкой, возбужденные, представляли себе, как и что может произойти. У Галки, вначале неохотно поддержавшей идею с письмами, в конце концов отлегло от сердца, особенно после того, как Екатерина достала бутылку вина и они выпили за успех. «Ты лучше сиди дома! — убеждала Галка. — А я каждый день буду приходить и кормить тебя! А хочешь, я ночевать останусь?» В три она, схватив письма, убежала домой встречать детей из школы и вывести Шкодика, простонав на прощание: «Если бы только знала, как они мне все надоели!» — и пообещав позвонить вечером. Екатерина впервые чувствовала себя неуютно и одиноко в своем «дачном домике». Она убеждала себя, что ничего не произойдет, во всяком случае, в ближайшие три дня, но ничего не помогало. Хоть бы Купер поскорее возвращался! Но стоит плюсовая температура, и ему кажется, что пришла весна. А поэтому домой его скоро не жди. Екатерина включила радио. По пятницам на знакомой радиостанции — «Клуб знакомств». Звонят одинокие мужчины и женщины, желающие познакомиться, рассказывают о себе и оставляют свои телефоны с просьбой позвонить. Часто звонят от имени своих стеснительных друзей. — «Я жизнерадостная, добрая, люблю принимать гостей и путешествовать, ищу друга без вредных привычек для приятного времяпрепровождения и в дальнейшем, возможно, для более серьезных отношений, — старательно, чуть запинаясь, проговорила женщина записанный заранее текст. — А сколько вам лет, если не секрет? — начал свою игру ведущий. — Какой секрет? Никакой не секрет! — Оторвавшись от бумажки, женщина оживилась. — Мне пятьдесят шесть. Я уже три года как вдовею. Дети хотели меня познакомить с одним мужчиной, хороший, говорят, человек, с их работы, меня дети очень любят и переживают, да я стесняюсь! Лучше сама! Вот и звоню! Я хорошо готовлю! И пироги пеку! Покойный муж мой, Василий Кириллович, бывало… — Пироги — это замечательно! — воодушевленно отреагировал ведущий и, отвлекая женщину от воспоминаний о покойном муже, задал следующий вопрос: — А как вас зовут? — Алевтиной. Алевтина Мироновна. Я уже на пенсии. Живу в Слободе — Слободой назывался частный сектор на северо-западе города, — у меня свой дом и хозяйство. И сад есть. И яблони, еще муж покойный привез из… — Алевтина Мироновна, — поспешно перебил ведущий, — а какого мужчину вы ищете? — Ну какого! Чтоб непьющий! И порядочный. Пусть вдовый! Мне, самое главное, чтоб приличный человек, чтоб на люди показаться не стыдно и чтоб не одна, а то вроде не старая еще, а пойти некуда, если одна. А моя подруга Клава, как услышала вашу передачу, так и пристала: позвони да позвони!» Звонили еще, в основном женщины, все «веселые по характеру» и «хорошие хозяйки», и просили позвонить «порядочного, без вредных привычек», «любящего детей», «собирающего марки», «заботливого и внимательного», «увлекающегося астрономией, туризмом, купанием в проруби» мужчину, от всей души надеясь, что это и будет тот единственный, им предназначенный. Прямой эфир, необработанный нивелирующей рукой редактора, смешил и трогал. «У меня есть очень большая подруга!» — сообщила другая женщина. («Интересно, — подумала Екатерина, — имеется в виду «близкая» подруга или действительно «большая»?») — «Мой друг — очень стеснительный! Сам ни за что не позвонит. А я хочу ему помочь! Хорошая, добрая, без вредных привычек, позвони!» А потом позвонил какой-то человек, не назвавший своего имени, и сказал, что этот клуб знакомств «полная туфта и лажа» и что он звонил уже нескольким женщинам, оставившим телефоны, и ни одна не согласилась с ним встретиться. «Ищу мужчину, — пропищал он пронзительным голосом, — которому отдам всю доброту души и сердца». Жизнь омерзительна, детей и внуков ненавижу, все осточертело!» И бросил трубку. Ведущий с издевкой заметил, что не понимает, почему такому славному парню не везет с женским полом. Следующий позвонивший мужчина сообщил, что ищет «добрую и отзывчивую женщину, которая разделит с ним все его невзгоды». Екатерина рассмеялась: «Очень заманчиво!» Женские звонки были интересные, полные надежды и оптимизма, а мужские — какие-то унылые, как сигналы «SOS», не вызывающие ни малейшего желания познакомиться поближе или хотя бы спросить, что случилось, не говоря уже о «подставить жилетку», — сплошные Володи Галкины! И так далее, и тому подобное! Рекламные паузы тоже были хороши. Частная стоматологическая клиника обещала восстановить зубы «утраченные, как грезы», а дипломированная сиделка — «уход по высшему разряду». Потом появился Купер. Голодный как волк. Наелся до отвала, опрокинулся на спину и уснул мертвым сном. Екатерина, от нечего делать, потянула его за все лапы по очереди и подергала за уши. Купер даже не шевельнулся. В полдень принесли почту. Екатерина наблюдала, как почтальонша Люда засовывала газету и письмо, нет, кажется, два, в почтовый ящик на калитке. Екнуло сердце «А вдруг…» Хотя, что «вдруг», было совсем не ясно. С нетерпением дождавшись, когда Люда уйдет — не хотелось ни с кем общаться, — Екатерина вышла за корреспонденцией. Одно письмо было от Татьяны Николаевны. Екатерина сразу почувствовала себя менее одиноко. А второе — голубой длинный конверт, надписанный черными чернилами или тушью — толсто и размашисто, с наклоном влево и непривычным написанием знакомых букв. Обратный адрес — Japan, Tokyo-to, Otsuka 1-2-2, Noriko Morikava. И зеленая марка, изображающая лицо азиатской национальности в военной форме и очках. Дома озадаченная Екатерина внимательно рассмотрела конверт — все правильно, на конверте ее имя и фамилия. И адрес тоже ее. Потом осторожно разрезала конверт и вытащила сложенный несколько раз вдоль листок тонкой шелковистой бумаги серого цвета. Внизу листка — изящный рисунок акварелью, изображающий бледно-лиловую бабочку, и два нарядных иероглифа. «Закон парных случаев, — подумала, — письмо от Зинаиды, а теперь от — как ее? — Она взглянула на конверт. — Норико Морикавы, и оба полная неожиданность!» Кто такая Норико Морикава? Письмо было на английском. Dear Madame Catherine Berest! Прошу покорнейше прощения за мою смелость, за то, что отнимаю у Вас драгоценное время и беспокою своими просьбами! Американская леди Рода Коэн, посетив нашу библиотеку по приглашению неправительственной организации «Женщина в развивающемся мире» в октябре сего года, рассказала нам о замечательных женщинах из разных стран мира, с которыми она познакомилась в своих поездках. И о Вас — женщине — полицейском детективе. И тогда я подумала, что это — судьба! И что Вы — тот человек, который сможет нам помочь. И теперь я собираюсь рассказать Вам историю моего папы. Леди Рода Коэн разрешила мне написать Вам и сообщила Ваш адрес. К сожалению, она не знает Ваш e-mail адрес, и мне пришлось посылать письмо по почте. Я верю, что Вы получите это мое письмо, хотя и не так быстро. Моему папе, Ичиро Морикава, в январе исполняется 77 лет. Это не очень много, но у него слабое здоровье, особенно после смерти мамы, которая умерла два года назад. В 1944 году мой папа попал в плен как солдат армии Японии, которая воевала против Вашей страны. Ему был 21 год. Он служил свой плен в Вашем городе — пять лет! Строил жилые дома, вокзал, фабрику и даже театр. В 1949 году он вернулся домой в Японию. И вот сейчас, оставшись один, он очень тоскует и хочет уйти навсегда в буддийский монастырь, в котором уже много лет помогает как волонтер. Мой папа состоит в Ассоциации ветеранов Второй мировой войны, которые были в плену в Вашей стране. Они собираются один раз в год и вспоминают Вашу страну, читают Ваши газеты, в переводе, конечно, и смотрят Ваши кинофильмы. Перед тем как уйти в монастырь, папа мечтает приехать в Вашу страну, в которой провел пять лет молодым человеком, и еще раз увидеть Ваш город. Они жили в бараках на берегу реки. Реку он тоже очень хочет увидеть. И если удастся, увидеть еще одного человека, женщину, с которой он дружил. И после этого он уйдет в монастырь. Так как его активный жизненный путь будет закончен и он будет готовиться к другой жизни. Я очень хочу исполнить желание моего папы, возможно, последнее. Год назад я написала в Общество ветеранов войны в Ваш город, но мое письмо, видимо, потерялось, и мне никто не ответил. Мне 27 лет. Я работаю в токийской библиотеке-депозитарии ООН, программистом в System Development Group[23]. Сейчас мы заняты очень интересным и важным проектом — совершенствуем первую компьютерную программу для слепых. У нас с папой есть деньги, и виза тоже не проблема, но нам нужно немного помочь, когда мы приедем. И поэтому я пишу Вам и покорнейше прошу Вашей помощи. Я хочу нанять Вас опекать нас с папой, когда мы приедем, и, может быть, поискать папину знакомую женщину. Знакомство с Вами — большая удача и честь для нас! Извините меня, и заранее благодарю Вас за все, что Вы для нас сделаете! С нетерпением ожидаю Вашего ответа и встречи с Вами! Искренне Ваши, Ичиро и Норико Морикава. Там была еще фотография — некрасивая улыбающаяся девушка с энергичным широкоскулым лицом, коротко стриженная, в очках, в линялой тишотке и джинсах с дырой на правом колене, сидящая на скамейке под цветущим белым кустом. Рядом — похожий на засушенного кузнечика старик: тонкая шея, торчащая из ворота синего с белым кимоно, детский пух на голове и сложенные на коленях ручки. Отрешенное выражение лица, щелочки глаз задумчиво смотрят в объектив. Ладонь девушки лежит на плече отца. Екатерина еще раз перечитала письмо. Невероятная история! Она никогда не слышала о том, что в их городе когда-то работали пленные японцы. Немцы, кажется, были. Бабушка рассказывала. Но японцы? Нет, никогда. И старый ностальгирующий японец, который в конце жизни хочет еще раз увидеть их город. Зачем? Что ему вспоминается? Враждебная страна, чужой язык, непонятные люди? Женщина? Может, и любовь была? Любовь между пленным японцем и местной женщиной? Верится с трудом. Но, как бы то ни было, он просит привезти его сюда. Как будто хочет поставить точку в конце жизни. Раздать долги. Подобрать последний брошенный камень. Удивительное все-таки существо человек! Иррациональное в чувствах и непредсказуемое в поступках! Весь день Екатерина находилась под впечатлением письма из Японии. И когда вечером приехала Галка, они долго рассуждали, что же именно может тянуть старого японца в их город. — Молодость! Он же был совсем молодым, когда попал в плен! — Галка прониклась сочувствием к бывшему военнопленному. — Двадцать один год. Почти как мой Павлуша. — Она задумалась, представив сына в подобной ситуации: — Не дай Бог! — Потом сказала: — Знаешь, Катюша, мне дали книгу, на два дня всего, одна американка написала, Памела как-то там, не помню фамилии. Название офигенное: «Итак, ты затащил меня в свою постель, и что же дальше?» Представляешь?