На койке Дэйна свернулся клубочком Синдбад. Почему-то кот, вопреки своим привычкам, не рыскал по кораблю перед стартом. Сперва сидел на письменном столе Вана, а теперь устроился тут, как будто его тянуло к людям. Дэйн взял кота на руки. Синдбад замурлыкал и потерся головой о подбородок молодого человека – а ведь такие нежности совсем не в его характере. Дэйн почесал кота за ухом и понес его в каюту суперкарго. В дверь он постучал после некоторого колебания и не решался войти, пока приглушенный голос Ван Райка не отозвался. Суперкарго возлежал на койке, уже перетянув ремнями свое объемистое туловище, как будто собирался проспать взлет. – Синдбад, сэр. Мне его пристегнуть? Ван Райк утвердительно хмыкнул. Дэйн уложил кота в специальный маленький гамак и пристегнул ремешки безопасности. Синдбад в кои-то веки не протестовал, тут же свернулся клубком и мгновенно уснул. Дэйну это показалось неестественным. Он даже подумал, не сказать ли Ван Райку о странном поведении кота. Может быть, на Сарголе Синдбад тоже попробовал нечто вроде чаши дружбы, и теперь его нужно показать Тау? – Груз в трюме размещен, как полагается? Вопрос Ван Райка тоже был необычным. Люк не стали бы запечатывать, не проверив и не перепроверив размещение груза. – Да, сэр, – деревянным голосом ответил Дэйн, понимая, что все еще изгнан в тьму внешнюю. – Там только древесина. Мы ее разместили согласно схеме. Ван Райк опять хмыкнул: – Ты снова в форме? – Да, сэр. Будут еще приказания, сэр? – Нет. Взлет в шесть. – Слушаю, сэр. Дэйн вышел из каюты и аккуратно прикрыл за собой дверь. Вернет ли ему когда-нибудь Ван Райк свое доверие? – тоскливо размышлял он. Для него Саргол оказался несчастливой планетой. Сначала та дурацкая оплошность с кошачьей мятой, потом он разболелся не вовремя, теперь вот… А что теперь? Просто все волнуются из-за навязанного им контракта и поджимающих сроков или?.. Дэйн не мог избавиться от ощущения, что «Королеве» грозят серьезные неприятности. И это ощущение ему совсем не нравилось! Глава 8 Головная боль С планеты улетели в назначенное время, и в гиперпространство ушли тоже без опоздания. Дальше оставалось только переждать скучный полет между планетными системами и надеяться, что Стин Вилкокс проложил курс, который сократит этот промежуток до минимума. Но расслабиться не получалось. Когда бы Дэйн ни заглянул в кают-компанию – обычное место сбора экипажа, – каждый раз оказывалось, что и другие уже здесь, попивают какой-нибудь из особых напитков Муры и обсуждают время прибытия. Сам Дэйн, как только окончательно избавился от симптомов сарголианского отравления, с головой погрузился в учебу. Еще зеленым новичком после Школы, только-только поступив на «Королеву Солнца», он быстро понял, что десять лет напряженных занятий были всего лишь вводным курсом и ему еще очень и очень многое предстоит узнать, прежде чем он сможет занять место рядом с Ван Райком как равный – если у него вообще есть для этого необходимые способности. Пока был в милости у своего начальника, Дэйн позволял себе обращаться к нему как к наставнику, если сталкивался со сложными вопросами погрузки или обмена. А теперь соваться к суперкарго совсем не хотелось. Дэйн в одиночку упорно сражался с записями о давних сделках и мучительно старался разобраться, почему в том или ином случае было сделано исключение. Он понятия не имел, что его ждет на Терре. Может, ему вообще больше не позволят летать к звездам? Спрашивать об этом не хотелось. Они провели в гиперпространстве четыре дня по корабельному времени, когда Дэйн, усталый после долгого чтения, вошел в кают-компанию и увидел, что Муры на камбузе нет и на плите не булькает очередное варево. Рип сидел за столом, вытянув длинные ноги, и его обычно веселое лицо было очень мрачным. – Что случилось? – Дэйн потянулся за кружкой, но, видя, что никакого питья не приготовлено, поставил ее на место. – Фрэнк заболел… – Что! – Дэйн резко обернулся. Заболеть на чужой планете – вполне объяснимо. Но заболеть на борту корабля – совсем другое дело. – Тау его отправил в изолятор. У него голова болит, а когда попробовал приподняться на койке – потерял сознание. Тау делает анализы. Дэйн сел: – Может, съел что-нибудь? Рип мотнул головой: – Помнишь, его не было на пиру? И он клянется, что ел только приготовленное на корабле. Да он вообще из корабля почти не выходил… Действительно, стюарда не было на пиру, он не пробовал местную пищу – это исключало самые простые причины недомогания. – Что с Фрэнком? – В дверях кают-компании стоял Али. – Вчера он жаловался, что голова болит, а теперь Тау никого к нему не пускает… – Но его не было на пиру… Али замер, осознав суть сказанного: – А Тан как себя чувствует? – Нормально, а что? – Инженер-связист, подойдя вслед за Камилом, сам ответил на вопрос о своем самочувствии. – Почему такой интерес к моему здоровью? – Фрэнк заболел, лежит в изоляторе, – ответил Рип. – Он ничем необычным не занимался, пока нас не было? Тан растерянно уставился на Шеннона. Потом покачал головой: – Не занимался. И на грунт практически не выходил. Тау, значит, анализы делает… Наступило долгое молчание. Никому не хотелось оформлять свои мысли в слова. Дэйн пошел вернуть на место микропленки с записями. Двери рабочего кабинета суперкарго были открыты. Дэйн с облегчением перевел дух – Ван Райк отсутствовал. Дэйн убрал на место запись и достал следующую. Синдбад был в каюте – не у себя в гамаке, он развалился на койке суперкарго, сонно глядя на Дэйна и беззвучно разевая рот, словно здоровался. Почему-то кот обленился после взлета, как будто все похождения на Сарголе подорвали его жизненную силу. – Почему не работаешь? – спросил Дэйн, почесывая подставленный мохнатый подбородок. – Трюм давно не инспектировал, а? Синдбад только моргнул с истинно кошачьим скучающим видом. Дэйн повернулся к двери, и тут вошел суперкарго. Ничуть не удивившись появлению Дэйна, он провел пальцем по ярлычку на выбранной им кассете с записью. Увидев заглавие, он забрал у Дэйна кассету и сунул ее обратно в ячейку. Потом пробежался глазами по записям прошлых полетов и, удовлетворенно прищелкнув языком, бросил одну Дэйну. – Посмотрим, как ты разберешься в этой запутанной истории, – коротко распорядился он. А у Дэйна плечи сами собой расправились, как будто с них сняли огромную тяжесть. Прежняя легкость в общении пока еще не вернулась, но самая черная немилость была уже позади. Бережно держа в руке микропленку, словно камень корос первой величины, Дэйн вернулся к себе в каюту, вставил кассету в читающее устройство, нацепил наушники и улегся на койку слушать. Сделка, о которой шла речь в записи, оказалась невероятно сложной. Дэйн почти сразу потерял нить. Пытаясь разобраться в хитросплетениях, он в какой-то момент открыл глаза и увидел в дверях Али. Тот махнул рукой, и Дэйн снял наушники. – Что такое? – спросил он без большой охоты. – Помощь нужна, – коротко ответил Али. – Кости вырубился! – Что?! – Дэйн так и подскочил. – Один я его не сдвину. – Али сформулировал очевидное – великан Кости был его раза в два крупнее. – Нужно дотащить его до каюты. А Штоца просить не хочется… И не зря. Дэйн его понимал. Может заболеть помощник, даже двое, но здоровье старших офицеров – это для «Королевы» все. Если на борту завелась инфекция, лучше рискнуть заразиться Али или самому Дэйну, только не Иоганну Штоцу с его энциклопедическими знаниями о корабельных двигателях. Кости полусидел-полулежал в коротком коридорчике, ведущем к его каюте. Он шел к себе, и ему внезапно стало плохо. Когда Али и Дэйн подошли, он как раз начал приходить в себя и со стоном схватился за голову. Общими усилиями они подняли его на ноги и довели до койки. Там Кости снова рухнул колодой. Еле-еле взгромоздили его на койку. Дэйн посмотрел на Али: – Тау? – Еще не успел позвать. – Али дергал ремешки тяжелых ботинок Кости. – Я схожу. Дэйн, радуясь, что есть дело, бегом взлетел по трапу на следующий уровень, по узкому коридорчику примчался к медкабинету и заколотил в дверь. После долгой паузы Крэйг Тау выглянул наружу. У рта и на лбу залегли глубокие складки. – Кости, сэр! – коротко отрапортовал Дэйн. – Потерял сознание. Мы его дотащили до каюты… Корабельный врач, не проявляя ни малейшего удивления, потянулся за аптечкой: – Ты к нему прикасался? Получив кивок в ответ, Тау приказал: – Сиди у себя, пока я тебя не осмотрю, понял? Ответить Дэйн не успел – врач уже спускался по трапу. Дэйн вернулся в свою каюту, внутренне бунтуя, хотя и понимал, чем вызвано такое распоряжение. Чтобы не сидеть без толку, он включил читающее устройство. Факты и цифры полились в уши, но Дэйн ничего не воспринимал. Не мог он сосредоточиться, когда в лицо скалилась новая угроза. На космических дорогах опасностей не счесть. Смерть – привычный спутник межзвездных путешественников. А уж для вольных торговцев она – дополнительный невидимый член экипажа на каждом корабле, стартующем с поверхности планеты. Но смерть бывает разная… Дэйн не мог забыть жуткие легенды, которые коллекционировал Ван Райк, собравший целую библиотеку космического фольклора. Истории вроде легенды о призрачной «Новой надежде» с беженцами первого марсианского восстания на борту. Корабль полетел к звездам, но цели своей так и не достиг и бесконечно блуждает в свободном падении – люки задраены, а на носу корабля предупреждающие огни: «смерть». За пятьсот лет «Новую надежду» никто не встречал, кроме таких же гибнущих кораблей. И таким историям нет числа. Многие рассказывают о чумных кораблях, которые так и мчатся в пространстве с командой мертвецов на борту, или же их замечает полицейский крейсер и точным выстрелом отправляет в недра ближайшего солнца, чтобы не разносили заразу. Чума и есть то пресловутое «худшее», что может случиться с торговцем. Дэйн зажмурился, стараясь сосредоточиться на бубнящем голосе в наушниках, но страшные мысли отогнать не мог. Вдруг кто-то тронул его за руку. Дэйн так дернулся, что провод от читающего устройства выскочил из гнезда. Дэйн сел на койке, слегка пристыженный, и увидел перед собой Тау. Врач велел ему раздеться и устроил такой тщательный медосмотр, какой обычно бывает разве что в космопорте во время карантина. Особенно внимательно, чуть ли не под микроскопом, Тау исследовал кожу на шее и плечах, но, закончив, он вздохнул с облегчением: – Так, ты не заразился. По крайней мере, пока никаких признаков не видно, – сразу поправился он.