Когда Эванс двинулся к двери, Мэтью вспомнил, что хотел спросить: — Фамилия хозяина мне известна, не подскажете ли имя? — Саймон. Мэтью кивнул. Когда Эванс покинул комнату, он прислушался — не щелкнет ли ключ в замке с обратной стороны, — однако ничего не услышал. Что ж, по крайней мере, он здесь не пленник. Дверь на террасу тоже оказалась не заперта. Мэтью вышел на улицу и взглянул на раскинувшийся внизу сад с цветущими деревьями, зелеными изгородями и искусно выстриженными кустарниками (миссис Деверик позеленела бы от зависти, если бы это увидела!). Сад пересекали посыпанные белым гравием дорожки, а дальше начиналась роща, однако за верхушками деревьев блестели на солнце синие воды Гудзона. Одинокая плоскодонка с поднятыми парусами медленно двигалась на юг мимо лесистых холмов. Переместив взор на северо-восток, Мэтью вновь увидел лес, а сразу за ним, примерно в четверти мили от дома, — аккуратные ровные ряды виноградника. В том же направлении из зелени поднимались крыши разных придомовых построек — конюшни, каретного двора и, судя по всему, винодельни. Саймон Капелл. Имя, разумеется, ничего не значило для Мэтью, однако оно упоминалось в блокноте Осли. И уж конечно Чарити Леклер — не племянница покойного, бумаги были подделаны с целью получить доступ к телу. Причем подделаны мастерски, раз Эштон Маккаггерс не усомнился в их подлинности. Ради чего же эти люди пошли на подобные ухищрения? Мэтью вернулся в спальню и с удовольствием принялся за бекон, галеты и яблочный джем: без должного подкрепления ум, как известно, ленится, а в ближайшее время голова его должна работать как часы. Вошел Эванс с серебряным подносом, на котором стоял кувшин с водой и бокал очень темного вина. — Чего-нибудь еще? — Нет, спасибо. — Мэтью пригубил вино. Оно было превосходное, хоть и тяжеловато для дневных возлияний. — Его изготавливают на здешней винодельне? — Увы, нет. Именно эта бутылка была куплена в Нью-Йорке. Наши лозы еще не дают винограда, который был бы достоин одобрения мистера Капелла. — Вот как! — Мэтью как раз хотел об этом спросить. — А давно ли разбиты виноградники? — Да, им много лет. Мистер Капелл приобрел имение у голландца, который сколотил состояние на внешней торговле и позволил сыну выращивать виноград. Они даже делали вино, однако оно не удовлетворяет нашим высоким стандартам. Здесь, видите ли, неподходящая почва. Однако мистер Капелл не теряет надежды ее улучшить. — Должно быть, он любит сложные задачки. — Вы совершенно правы. Мэтью не собирался отпускать Эванса просто так, не совершив последней попытки. — Значит, винодельня — основное занятие мистера Капелла? — спросил он, серебряным ножом намазывая джем на галету. — О нет, сэр. Лишь одно из многих. А теперь прошу прощения, я должен вернуться к своим обязанностям. — Эванс добродушно улыбнулся. — Если будет желание, можете спуститься в библиотеку внизу — первая дверь справа по коридору. — Я в самом деле люблю читать. И гулять. Нельзя ли пройтись по саду? — Да-да, можно, конечно. Выйти в сад удобнее всего через столовую в задней части дома. Ужин подадут в семь часов вечера, об этом возвестит звон колокольчика. Хорошего вам дня, сэр. — С этими словами помощник мистера Капелла вышел за дверь, пока ему не задали очередной вопрос. Мэтью не торопясь закончил перекус и долго смаковал вино. Запив его стаканом воды, он наконец встал из-за стола и взглянул на свои серебряные часы — в одном кармане у него лежал ключ от молочного погреба, а в другом они — и увидел, что уже почти четыре часа дня. Капелл, безусловно, очень гостеприимен, но пора выйти на разведку и осмотреть как следует эту золотую клеть. Вернув часы в карман, Мэтью вышел в коридор и по персидской ковровой дорожке вернулся на лестницу. В доме стояла полная тишина; если здесь и были другие слуги, вели они себя тихо как мышки. Он спустился по лестнице, даже не пытаясь ступать тихо — в конце концов, его сюда пригласили, — и, пройдя по украшенному гобеленами коридору мимо других комнат и альковов, очутился в столовой, о которой говорил Эванс. У входа он остановился и окинул взглядом помещение. Назвать эти чертоги столовой было все равно что окрестить ратушу залом для совещаний. Посреди комнаты стоял длинный стол на дюжину персон с массивными деревянными ногами в виде рыб. Под потолком на равном расстоянии друг от друга висело шесть огромных, больше человеческого роста, медных люстр тонкой работы — по десять свечей каждая. Дощатый пол медового цвета указывал на приличный возраст дома (впрочем, все следы от обуви были рачительно счищены песком и скребками). В большом камине, сложенном, как и стены, из красных и серых кирпичей, лежали за медным экраном поленья. Прямо над столом висела еще одна овальная люстра на восемь свечей. Должно быть, когда в этой столовой зажигают весь свет, подумал Мэтью, глаза приходится прикрывать очками с закопченными стеклами. Больше всего его заинтересовала — и не на шутку встревожила — имевшаяся в комнате коллекция оружия. Над камином и по обе стороны от него сверкали на стене шпаги и мечи, расположенные в виде веера остриями вверх под небольшими остроконечными щитами. В каждой группе было по шесть орудий, общим числом восемнадцать. Некоторые клинки потемнели от времени и, вероятно, крови. Мэтью решил, что задерживаться в этой комнате не стоит. Впереди, в дальнем конце столовой, он увидел одну простую закрытую дверь и двойную стеклянную, занавешенную бордовыми портьерами. Он прошагал мимо камина и коллекции оружия — мечи и шпаги, казалось, так и шипели со стен, — открыл двойные двери и вышел на залитую солнцем кирпичную террасу с кованой оградой и лестницей в сад. Прямо под террасой был небольшой прудик с плавающими среди водорослей золотыми рыбками. В мутную воду сползла с камня черепаха. Мэтью двинулся по дорожке вглубь сада, дивясь разнообразию цветов и кустарников, а затем вновь вышел из прохладной сени деревьев на солнце. Со всех сторон чирикали и пели птицы. Тут и там стояли скамейки, зовущие путника присесть, однако после долгой тряской дороги сидеть ничуть не хотелось. Вскоре, пройдя по одной дорожке, пересекавшейся с другой, Мэтью очутился перед высокой зеленой изгородью. Он прошагал немного вдоль нее и увидел кованые ворота высотой около шести футов с острыми пиками наверху. За воротами дорожка почти сразу скрывалась в дикой роще. Замок на цепи недвусмысленно указывал, что Мэтью туда путь заказан. Пройдя еще немного вдоль изгороди, он нашел вторые ворота, тоже запертые. Хмм… Судя по всему, хозяин решил ограничить изыскания своего гостя — осознание это было внезапным, как удар перчаткой по лицу. Что ж, не один мистер Капелл любит сложные задачки. Мэтью зашагал дальше, отдавая себе отчет, что теперь ищет путь наружу. Вскоре он заметил красный промельк в ветвях ближайшего дерева: с ветки вспорхнул кардинал. Видимо, птицу напугало появление чужака, и она взмыла в небо навстречу солнечным лучам. Мэтью невольно восхитился ее грацией и ярким оперением. Вдруг что-то пронеслось по воздуху. Раздался хлопок — словно кулак с размаху врезался в тело. На землю, кружась, полетели красные перья. Кардинал исчез. Крупная буро-белая птица уносилась прочь, сжимая в когтях алый комок. Резко взяв вправо, она скрылась за высокими деревьями. Охотничья птица, сообразил Мэтью. Вероятно, какой-нибудь любимец средневековых монархов — сокол или ястреб. Скорость полета и стремительность расправы поражали воображение. Явление смерти — пусть погиб не человек, а птица, средь бела дня, в залитом солнцем благоустроенном саду за высокими изгородями и железными воротами, — вселило Мэтью странную, глубинную тревогу. Оставалось лишь надеяться, что это не дурное предвестие, не намек судьбы на то, чем закончится грядущий ужин с Саймоном Капеллом. Вероятно, разумнее всего будет вернуться в дом, громада которого возвышается за его спиной, но разве миссис Герральд не велела ему двигаться только вперед? Ладно, пора выбираться из этого сада — и плевать на цепи с замками. Подойдя к третьим по счету запертым воротам, Мэтью решил через них перелезть. Под деревом неподалеку стояла скамейка. Подтащив ее поближе, он собрался перемахнуть на другую сторону и обнаружил, что пики по верхнему краю ворот пугающе острые. «Осторожно, осторожно! — подумал Мэтью, когда одна пика зацепила его бриджи в области паха. — Одно неосмотрительное движение — и быть мне отныне Маттиной». Наконец удалось подтянуться, перекинуть одну ногу, другую и не без доли изящества спрыгнуть вниз. В густую рощу уходила тропинка. Он поспешил по ней, не осмелившись оглянуться на дом: еще не хватало увидеть, как с балкона за ним наблюдает Эванс или кто-нибудь другой. Смотреть было особо не на что: по обеим сторонам уходящей вправо тропинки рос лес. Мэтью не знал, что впереди, но явно направлялся туда, где Капелл его не ждал. Минуты через две-три он услышал далеко справа отчетливый мушкетный выстрел и невольно замер на месте, даже дыхание затаил. Когда ему наконец удалось сделать вдох, он зашагал дальше, но теперь с опаской озирался по сторонам: не покажется ли из зарослей двуногий хищник? Тропинка вынырнула из рощи и превратилась в грунтовую дорогу, за которой опять-таки рос лес. Мэтью отметил на дороге кучки свежего конского навоза, еще дымящегося на солнце. Здесь только что проехала коляска, запряженная лошадьми, — направлялась она, вероятно, к конюшне. Значит, если пойти по дороге налево, можно попасть к винодельне и прилегающим к ней строениям. Мэтью присел на корточки, гадая, стоит ли дальше пытать удачу. В конце концов, что он здесь ищет? Ответы, подумал он и поднялся на ноги. Не успел Мэтью выйти на дорогу, как грубый голос скомандовал: — Стоять! Он замер. Через дорогу и чуть левее стоял в тени деревьев человек в темно-коричневых бриджах и сапогах, серой рубахе и коричневом кожаном жилете. На голове у него была коричневая шляпа с широкими полями, а на плече лежал мушкет. В левой руке он держал палку, на которой болталось четыре зайца. — Далеко забрались, а? — сказал незнакомец и добавил с усмешкой: — Сэр. — Я просто гуляю. Лицо охотника пряталось в тени широкополой шляпы, однако Мэтью почудилось в нем что-то знакомое. Эти глубоко посаженные глаза… И голос знакомый… Странно. — Гулять тут небезопасно — можно и пулю схлопотать. Мэтью сделал шаг навстречу незнакомцу — тот не двинулся с места, зато спустил мушкет с плеча. И хотя направлять дуло на гостя он не стал, этого хватило, чтобы Мэтью замер как вкопанный. — Мы знакомы? Конечно знакомы. Где-то точно встречались, но вот где?.. — Возвращайтесь-ка в дом. Вам туда. — Охотник дернул подбородком, показывая Мэтью направо. Спорить с вооруженным человеком было неразумно. — Хорошо, ухожу. — Мэтью ощутил зарождающийся внутри гнев и не смог сдержаться, съязвил: — Спасибо за гостеприимство. Он развернулся и как можно быстрее зашагал прочь от заряженного мушкета. — К вашим услугам, — с тем же презрением в голосе ответил охотник. И тут Мэтью все вспомнил. Эти самые слова прозвучали перед тем, как его сунули лицом в кучу навоза на Слоут-лейн. Мэтью обернулся и холодно осведомился: — А вы который будете? Бромфилд или Карвер? — Не понял, сэр? — Как вас зовут? Хочу выразить мистеру Капеллу восхищение: он превосходно подбирает слуг. — Пострел меня зовут. Хочешь узнать почему? На сей раз дуло мушкета легло на колено охотника, а затем слегка приподнялось. Бромфилд или Карвер, точно. Один из молодчиков Осли. Видно, Саймон Капелл одолжил ему своих ребят для грязной работы. Охотник и Мэтью с вызовом смотрели друг другу в глаза. Наконец последний решил, что спорить с мушкетом неразумно — если, конечно, не хочешь стать чьей-то случайной добычей. Он отвесил галантный поклон, вновь развернулся и пошел прочь. Мышцы спины были напряжены до предела, словно готовились к удару. — Корбетт! — крикнул охотник ему вслед. — Передавай и мое восхищение мистеру Капеллу: он превосходно подбирает гостей! И не забудь умыться перед ужином! Мэтью не остановился. Что ж, его подозрения подтвердились, уже хорошо. Перед поворотом к дому он обернулся: грубияна нигде не было, но он наверняка поблизости. Наблюдает. И возможно, он не один. Мэтью с нетерпением ждал ужина. Фехтовать вполне можно и без шпаги, и этим вечером ему предстоит занятный поединок — такой, что Хадсону Грейтхаусу, пожалуй, и не снился. Глава 35 Когда позвонили в колокольчик, Мэтью как раз заканчивал бриться перед овальным зеркалом на стене. Он сполоснул бритву в тазу, влажным полотенцем вытер с лица остатки пены и причесался. Взглянув на свое отражение, он невольно подумал, какой большой путь проделал с тех пор, как покинул приютские стены. Из зеркала на него смотрел джентльмен, во взгляде которого сверкало не только любопытство, но и железное упорство. Он определенно стал другим человеком и пусть шпагу пока не освоил, работать пером ему уже вряд ли когда-нибудь доведется. А теперь пора в столовую — знакомиться с человеком из блокнота Осли. Мэтью сделал несколько глубоких вдохов, чтобы прочистить голову, и шагнул из комнаты в коридор.