— Обслужи его напоследок, — велела она проститутке. — Утром выдам тебе целебной мази побольше. Грейс допила второй стакан вина и так грохнула его об стол, что едва не разбила. Затем она уставила на Мэтью свои черные кошачьи глаза и криво усмехнулась. — Как вам будет угодно, сэр, — пролепетала она с притворной покорностью. — Я все равно внизу ничего не чувствую, а вас и подавно не замечу. Полли указала Мэтью на вазу для денег, и он положил туда свои монеты. Когда они с Грейс стали подниматься по лестнице, Полли гаркнула вслед работнице: — Ты уж потрудись на славу, уважь господина Корбетта! Пускай знает, как в нашем заведении ценят клиентов! Угрюмая шлюха ничего не ответила хозяйке. Она молча поднялась на второй этаж и пригласила Мэтью в освещенный свечами длинный коридор. Он насчитал по четыре двери в каждой стене и одну — в дальнем конце коридора. Всюду висели картины в золоченых рамах с такими непристойными сюжетами, что Мэтью невольно зарделся, глядя на них. Из очередной турецкой лампы на столике струился голубоватый дымок благовония: приторно-сладкий, пряный аромат перебивал вонь пота и нечистого тела. Грейс открыла вторую дверь справа и, ни слова не сказав клиенту, вошла внутрь. Сердце заколотилось в груди Мэтью, хотя намерения у него были самые благородные. Снизу доносилось пение Черной Бекки, дальше по коридору по-прежнему пронзительно хохотала какая-то женщина. Грейс захлопнула дверь. Спальня оказалась самая простая, со светло-желтыми стенами и единственным окном с запахнутыми ставнями. Кровать была не убрана, ею явно изрядно попользовались этим вечером. На маленьком круглом столике стоял подсвечник на три свечи, пламя которых придавало сему неприглядному обиталищу с потрескавшейся на стенах штукатуркой незаслуженно романтическую атмосферу. Из прочих предметов мебели здесь имелся небольшой серый стул, комод с умывальным тазом и песочные часы. На стене висело маленькое квадратное зеркало, пол был чисто выметен и всюду, за исключением кровати, царил порядок. Мэтью решил не разглядывать постельное белье слишком пристально. Грейс глядела на клиента с отсутствующим выражением лица. Мэтью понятия не имел, что говорить. — Как я понял, вы были очень заняты… — наконец сказал он и тут же поморщился: какая нелепость! — Тебя звать Корбетт? — спросила она и слегка нахмурилась. — Мы знакомы? — Возможно. Я как-то встречал вас в «Терновом кусте». Грейс попыталась вспомнить, но тщетно. Она прошла мимо него к комоду и открыла верхний ящик. За ней тянулся тонкий аромат мяты. Ладно хоть за зубами следит, подумал Мэтью. — Можете называть меня Мэтью, — сказал он. Она обернулась. В руке у нее болтался какой-то маслянистый светло-коричневый предмет около семи дюймов в длину. — Натягивай чехол, а потом я переверну часы. Или я могу сама натянуть, но тогда часы переверну прямо сейчас. Как вам будет угодно? Мэтью и раньше слышал о подобного рода чехлах, изготавливаемых вроде бы из бараньих кишок, но никогда их не видел. Он уставился на предмет в руках Грейс и вместо приятного волнения — надо же, попал в дом плотских утех! — испытал сосущее чувство под ложечкой. — Мне это не понадобится. — Не натянешь — не присунешь, и плевать я хотела, сколько ты заплатил. Еще не хватало, чтоб лекарь из меня ребенка выковыривал! — Она снова протянула ему чехол. — Натягивай, говорю. Все мужики этим пользуются. — Надеюсь, не все — одним этим? — Ты дурак? Их только один раз надевают, а после сразу выкидывают. — Она показала на ведро в углу. — Слава богу, мне их стирать не велено. — Чехол не понадобится, — тихо повторил Мэтью, — потому что я хотел только поговорить. Грейс умолкла и заморгала, будто от пощечины. В тишине слышно было лиру и пение Черной Бекки из гостиной. Наконец воздух стал понемногу возвращаться в легкие Грейс. — Поговорить?! На кой хер тебе со мной разговаривать? — Хочу задать вам несколько вопросов. Она поняла, что Мэтью не шутит, и попятилась, как от бешеной собаки. — Слушай, ты! — грозно прошипела она. — Стоит мне закричать — Бекка мигом прибежит и вырвет тебе сердце, понял? От этого посула у Мэтью мороз пошел по коже, но ему все же удалось сохранить самообладание. — Надеюсь, кричать вы не будете, поскольку я хотел бы покинуть сие заведение целым и невредимым. — Ты точно псих. — Грейс почти забилась в угол. — Какой идиот будет языком трепать, когда можно трахаться? — Я пришел к вам… кхм… не для этого. Обещаю, что пальцем вас не трону. Хорошо? — Дурень! Ты ж заплатил, чтоб меня трогать! — Ошибаетесь. Я заплатил за полчаса вашего времени. Хочу задать вам несколько вопросов, а потом сразу уйду. Не волнуйтесь, мадам Блоссом я скажу, что вы чудесно меня… — Мэтью попытался найти слово поприличнее, — приняли. Я вас не трону и не причиню вам боли, клянусь. Пожалуйста, верьте мне, — тихо и вкрадчиво сказал он. Грейс горько засмеялась. Взгляд ее перестал быть отсутствующим — в нем сверкнул металл подозрения. Едва не брызжа слюной, она ответила: — Я никому не верю! Мэтью решил намеренно принять самое слабое, с ее точки зрения, положение и сел на кровать. Она дернула уголком рта: — Передумал, что ль? — Нет. Просто хочу показать, что вы можете в любой момент покинуть комнату и я не попытаюсь вас остановить. — Да ты и не смог бы! — Вероятно, вы правы, — кивнул Мэтью. Наверняка у Грейс под матрасом припрятан кинжал — на случай, если Бекка не сумеет быстро подняться по лестнице. — Мне в самом деле нужно задать вам несколько вопросов. Это очень важно. Грейс молча глядела на него, комкая чехол в ладони. — Если вы будете предельно честны, — продолжал Мэтью, — мы закончим очень быстро. Я уйду, и вы сможете лечь в постель. Чтобы спать, конечно. Она по-прежнему молчала, однако Мэтью видел, что кричать она больше не собирается. Ладно хоть его сердцу теперь ничто не угрожает… Грейс робко шагнула вперед, а затем пошла мимо Мэтью, подобравшись всем телом, чтобы не задеть его колени. Она убрала чехол обратно в ящик комода и закрыла его. Правой рукой она тут же перевернула песочные часы — песок заструился вниз. А затем она достала из верхнего ящика комода какой-то предмет — он поначалу не увидел, что это, — и шагнула в дальний угол комнаты, где, по-видимому, чувствовала себя в безопасности. Наконец она обернулась, и тут Мэтью разглядел у нее в руках маленькую засаленную тряпичную куклу с вышитым красным ртом и черными пуговицами вместо глаз. — Валяй, спрашивай, — настороженно сказала Грейс. — Первый вопрос: какие отношения связывают вас с преподобным Уэйдом? — С кем? — С Уильямом Уэйдом, священником церкви Троицы. Грейс недоуменно смотрела на него, локтем прижимая к себе куколку. — Вы не знакомы с преподобным Уэйдом? — спросил Мэтью. — Имя вроде на слуху. Да мало ль какие имена у меня на слуху! Откуда мне его знать? — Коварная улыбка прокралась на ее лицо. — Он тайком сюда ходит? — Нет. — Он заметил, что Грейс немного расстроилась: занятная вышла бы история про священника, что бродит по краю геенны огненной. Мэтью тоже несколько приуныл, ибо по тону ее голоса было ясно, что она не врет. — А как насчет Эндрю Кипперинга? Полагаю, вы знако… Проститутка уже вовсю кивала, так что вопрос можно было и не заканчивать. — Энди — славный малый! Высокий, красивый, а уж деньги из его кошеля рекой текут. Он сюда приходит пару-тройку раз в неделю, иной раз и заночует. Старая дракониха ему скидку делает. Он адвокат, знаешь? — Да. — Погоди-ка… — Грейс, только-только начинавшая оттаивать, вновь насторожилась и застыла на месте. — Энди, поди, в историю вляпался? — Она шагнула к двери, и Мэтью едва не вскочил на ноги: ну все, сейчас она точно кликнет Черную Бекку… — Ты кто такой, чтобы про Энди расспрашивать, а? Я на него наговаривать не стану, ясно? И плевать мне, что он натворил. — Разве я сказал, будто он в чем-то виноват? — Спрашивай кого хочешь, тебе все здешние девчата одно скажут. Дамы то есть. — Грейс гордо выпятила острый подбородок и покрепче прижала к груди куколку. — Наш Энди — золотой парень! А вот ты кто такой? — Я вовсе не желаю зла мистеру Кипперингу, — спокойно отвечал Мэтью. — Я лишь хотел уточнить, знакомы ли вы. В «Терновом кусте» вы были вместе, я видел, но мне нужно услышать это от вас. — Да, мы знакомы. У нас все его знают, кого ни спроси. Даже дракониха порой его обслуживает, причем задарма. — Последнее слово Грейс произнесла с омерзением. Мэтью пришел в замешательство: как строить беседу дальше? Если Грейс Хестер не знакома с преподобным Уэйдом, что же Кипперинг имел в виду тогда, на пристани? «Что вам известно о Грейс Хестер?» — спрашивал его адвокат в тени корабельных мачт. «Только никому ни слова, ясно?»… Надо сменить курс. Песок в часах с тихим шипением пересыпался в нижнюю чашу. — Давно вы здесь живете? — С конца апреля вроде. А что? — Доктора Годвина застали? — Старого хрыча-то? Которого зарезали, да? — Как только тема ее золотого мальчика Энди была закрыта, Грейс вновь начала оттаивать. — Говорят, ему башку едва не оттяпали! — воскликнула она с нескрываемым, почти непристойным злорадством. — Он ведь лечил здешних дам, верно? До того, как вами занялся доктор Вандерброкен? — Ага, лечил. И пялил заодно. Хер у старого козла был будь здоров. В таком возрасте греховодничать не каждый может. Видали внизу нашу Николь, тощую такую? Годвин ей прямо спуску не давал: как увидит — сразу в койку тащит. А на день рожденья — дуралей эдакий! — преподнес ей столовые тарелки. Вот как раз в тот вечер ему глотку-то и перерезали. Николь говорит, он ее любил, верите? — Она скривила губы. — Какая может быть любовь в таком месте!