— Но вы рассчитываете, что выберут вас. — Джорджия, — Райман строго на меня посмотрел, — ты берешь интервью? — Возможно. — Спасибо, что предупредила. — Предупреждать вас не входит в мои обязанности. Повторить вопрос? — А это был вопрос? — отозвался сенатор с неожиданной иронией в голосе. — Да, я рассчитываю, что проголосуют за меня. Невозможно зайти настолько далеко, насколько зашел я, без определенного самомнения. Я считаю, что средний американец обладает достаточно развитым интеллектом и способен понять, что лучше для его страны. Не стал бы вступать в борьбу, если бы не считал себя достойным претендентом на президентский пост. Разочаруюсь ли я в случае проигрыша? Немного. Вполне естественная реакция. Но я верю: американцы достаточно умны и в состоянии выбрать себе президента. Так что в подобном случае придется серьезно проанализировать собственные действия и понять, что и почему я сделал не так. — Вы обдумывали следующие шаги? На тот случай, если сегодня наберете достаточно голосов и продолжите борьбу? — Буду по-прежнему рассказывать о своей программе, ездить по стране и встречаться с людьми. Дам им понять, что не собираюсь становиться президентом для того, чтобы сидеть в герметичной комнате и закрывать глаза на проблемы страны. Прозрачный намек на Верца. И вполне заслуженный. Нынешний президент с самых выборов и шагу не ступил за пределы защищенной зоны. За это в основном и критикуют его администрацию: он не осознает, что не все могут позволить себе жить в подобных условиях и дышать исключительно отфильтрованным воздухом. Послушать Верца, так зомби нападают только на глупых простофиль. А между тем с этой угрозой ежедневно вынуждены сталкиваться девяносто процентов населения земного шара. — А что думает миссис Райман? Лицо сенатора смягчилось. — Эмили рада, что все складывается хорошо. Я участвую в кампании, и моя семья полностью одобряет и поддерживает мое решение. Без них я бы не продвинулся и вполовину так далеко. — Сенатор, Тейт (а его многие расценивают как вашего главного соперника в Республиканской партии) неоднократно призывал ужесточить проверки среди детей и стариков. Он также настаивает на повышении финансирования частных школ — с его точки зрения, из-за слишком большого количества учащихся в государственных учреждениях увеличивается риск распространения вируса. А каково ваше мнение? — Мисс Мейсон, у меня три дочери, и они все учатся в превосходных государственных школах. Старшая… — Ребекка Райман, ей сейчас восемнадцать? — Правильно. В этом июне она окончит старшую школу и поступит в Брауновский университет, где, как и ее отец, будет изучать политологию. Правительство обязано поддерживать систему бесплатного школьного образования, доступного для всех. А это означает, что дети младше четырнадцати лет действительно должны подвергаться частым и регулярным проверкам. Что, в свою очередь, влечет за собой повышение расходов на обеспечение безопасности. Но я считаю, забирать деньги у государственных школ лишь потому, что они могут представлять собой угрозу, — это то же самое, что сжигать амбар из страха, что в нем сено сгниет. — Вас обвиняют в том, что вы недостаточно внимания уделяете духовным проблемам нации и слишком сильно концентрируетесь на проблемах мирских. Как вы к этому относитесь? Сенатор саркастически улыбнулся. — Моя позиция такова: если Господь спустится к нам и поможет мне с моими обязанностями, я буду счастлив оказать Ему такую же услугу. Но пока я концентрируюсь на том, чтобы люди жили спокойно и не голодали, а Ему предоставляю заняться тем, в чем я помочь никак не могу. Дверь открылась, и на пороге появился Ченнинг с подносом в руках. На подносе громоздились бумажные стаканчики из «Старбакса». На него тут же набросились стажеры. Началась суматоха. Передо мной на столе внезапно возникла открытая банка колы. Я благодарно кивнула, сделала глоток и спросила сенатора: — Если сегодня все для вас закончится, если это наивысшая точка всех усилий и трудов… оно того стоило? — Нет. — Разговоры в комнате мигом смолкли. — Ваши читатели наверняка уже знают, что в этом месяце в моем штабе кто-то устроил диверсию. В результате погибло четверо хороших людей, которые работали на меня. И не только ради денег, но и ради своих идеалов. Теперь эти герои уже не с нами, но в ином мире. Останься они в живых, я, возможно, отступил бы с легким сердцем — чуть опечалился бы, извлек для себя урок, но твердо верил, что поступил правильно, приложил все возможные усилия и в следующий раз обязательно добьюсь успеха. Но сейчас… Что бы я ни делал, их уже не воскресить. Если бы я мог вернуть погибших в Икли, сделал бы что угодно и не задумываясь. На данный же момент сделать я могу только одно — победить. Ради идеалов, из-за которых они погибли, ради их памяти. Так что если результаты не в мою пользу, если придется вернуться домой несолоно хлебавши и сообщить их семьям: «Простите, все-таки не удалось»… Нет, тогда оно того не стоило. Но по-другому я поступить не мог. На минуту воцарилась тишина, а потом грянули аплодисменты. Хлопали стажеры, хлопали техники, хлопал даже Ченнинг. Я с интересом посмотрела на главного помощника, а потом повернулась и кивнула Райману: — Спасибо, что уделили мне время. И удачи вам сегодня. — Удача мне ни к чему, — улыбнулся своей фирменной улыбкой сенатор. — Главное сейчас — пережить ожидание. — А для меня главное — заполучить ваш информационный порт, обработать материал и вывесить его, — сказала я, демонстрируя всем свой МР3-диктофон. — Редактирование займет порядка пятнадцати минут. — Можно просмотреть репортаж перед публикацией? — поинтересовался Ченнинг. — Полегче, приятель, — вмешался сенатор. — Зачем? Джорджия все это время вела с нами честную игру, и сейчас вряд ли что-то изменилось. Джорджия? — Можете просмотреть, но это ничего не изменит — только задержит публикацию. Дайте мне спокойно поработать, и интервью окажется на главной странице нашего сайта до завершения голосования. — Давай. — Райман кивнул на свободный терминал. — Информационные порты в полном твоем распоряжении. — Спасибо. И я отправилась работать, не забыв прихватить банку с колой. Мне всегда и легче, и одновременно труднее заниматься редактурой, чем Шону или Баффи. Редко использую специальную графику, не беспокоюсь о том, правильно ли выставлены свет и камера или сумеет ли видеозапись впечатлить зрителей. С другой стороны, говорят же: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». В наше время можно моментально получить желаемое, узнать ответ на любой вопрос. И люди иногда не хотят утруждаться и читать длинные заумные слова, когда можно посмотреть на одну картинку и якобы все понять. Сухой новостной репортаж без графики и видео всегда сложнее продать. Необходимо быстро нащупать самую суть проблемы, нерв, суметь ясно это изложить и представить на суд публики. Статью под названием «Супервторник — лакмусовая бумажка для будущих выборов» вряд ли номинируют на премию. Но я добросовестно отредактировала импровизированное интервью с Райманом, вставила в текст несколько снимков и теперь была уверена: материал привлечет внимание читателей, там написана правда, как я ее вижу. О большем и не прошу. Репортаж отправился на сайт, а я приступила к хорошо знакомому занятию — ожиданию. Уж что подобные мне журналисты умеют делать хорошо, так это ждать. Стажеры выходили в коридор и снова возвращались, Ченнинг мерил шагами комнату, а совершенно спокойный сенатор величественно восседал за столом, возвышаясь над суетой. Райман знал: его судьба уже решена, только не знал, как именно. Избирательные участки закрылись в полночь. На десятке экранов отображались телеведущие центральных телеканалов: каждый гнул свою линию, пытаясь сыграть на растущем напряжении и хоть чуточку увеличить собственный рейтинг. Вполне понятная тактика, но меня такое мало впечатляет. Пискнула сережка. — Слушаю. — Джорджия, это Баффи. — Результаты? — Сенатор победил; семьдесят процентов голосов. Его позиция подпрыгнула на одиннадцать пунктов, как только ты опубликовала интервью. Я закрыла глаза и улыбнулась. Один из телеведущих, похоже, только что сообщил всем то же самое. Присутствующие разразились радостными воплями. — Баффи, скажи это вслух. — Мы едем на национальный съезд Республиканской партии. Иногда истина действительно может сделать тебя свободным.[18] Отвлекаясь на более современные скандально известные происшествия, люди часто не придают должного значения процессу Раскина-Уотса и последующим неудачным попыткам аннулировать соответствующий закон. В конце концов, какое влияние могут оказать на современную политику два давно уже покойных религиозных фанатика из штата Индиана? Довольно большое. Во-первых, преступлением было бы настолько упрощать ситуацию: Джефф Раскин и Рид Уотс были не просто религиозными фанатиками. Раскин получил диплом психолога калифорнийского университета Санта-Крус по специальности «Управление поведением толпы». Уотс был священником, официально рукоположенным в сан, работал с трудными подростками и помог нескольким сообществам успешно «вернуться к Богу». Короче говоря, два весьма неглупых человека. Они вполне ясно осознавали, как можно использовать в собственных целях и на благо своей веры социальные изменения, вызванные побочными эффектами вируса Келлис-Амберли. Пеклись ли Джефф Раскин и Рид Уотс о всеобщем благе? Почитайте отчеты о последствиях их деяний в Варшаве, что в штате Индиана, и ответьте для себя на этот вопрос. Одна только первоначальная вспышка унесла жизни семисот девяноста трех человек. На зачистку вторичной инфекции ушло шесть лет. Все эти шесть лет Раскин и Уотс сидели в полной безопасности в своих камерах и ожидали судебного процесса. Согласно их собственным утверждениям, они собирались при помощи живых мертвецов заставить жителей Варшавы, а потом и всей Америки воспринять их точку зрения: Келлис-Амберли ниспосланная нам кара Господня, и все недостойные безбожники вскорости будут стерты с лица земли. Суд постановил, что использование живого вируса Келлис-Амберли (то есть зомби) в качестве оружия приравнивается к терроризму. Виновные в подобных действиях будут осуждены в соответствии с Международными Антитеррористическими Актами 2012 года. Джеффа Раскина и Рида Уотса казнили — им вкололи смертельную дозу яда, а тела передали государству, чтобы с их помощью ученые могли изучать вирус, который эти двое распространяли. Мораль истории такова (помимо, конечно же, очевидного «не играйся с мертвецами»): «Какой бы благородной ни казалась цель, есть черта, которую переступать нельзя». из блога Джорджии Мейсон «Эти изображения могут вас шокировать», 11 марта 2040 года. Одиннадцать — Джорджия! Шон! Как же я рада вас видеть! — Лучезарно улыбающаяся Эмили Райман приветственно раскинула руки и явно собралась обниматься. Я оглянулась на Шона, и тот выступил вперед и принял удар на себя, одновременно загородив меня от жены сенатора. Брат знает, как я не люблю физические контакты с не очень близкими людьми. Если Эмили и заметила наш маневр, то ничего не сказала. — Глупый, глупый мальчишка, как я боюсь за тебя, когда читаю твои репортажи. — Я тоже рад вас видеть, Эмили. Как дела? У Шона обниматься получается гораздо лучше. Он вообще из тех, кто, попадись им на пути какая-нибудь жуткая темная дыра, мигом сунет туда руку. — Куча дел, как всегда. Кобылы жеребились, и пришлось побегать, но, слава богу, почти все позади. В этом году потеряла двоих, но ни одна не ожила, благо помощники были под боком. Эмили отпустила брата и, все еще улыбаясь, протянула мне руку. На этот раз никаких объятий. Я пожала ее и кивнула. Улыбка миссис Райман стала еще шире. — Джорджия, как же я благодарна тебе за освещение кампании мужа. — Ну, не я одна этим занимаюсь. За сенатором неотрывно наблюдает куча репортеров. Многие уверены, что сегодня вечером Республиканская партия выберет его. Политические журналисты почувствовали, что дело пахнет Белым домом, и теперь их тянуло к Райману, словно акул на запах крови, — а вдруг что-нибудь удастся ухватить? Баффи половину своего рабочего времени отключала камеры и микрофоны, установленные сайтами конкурентов. А в оставшиеся часы писала крутое порно про помощников сенатора и зависала с Чаком Вонгом. Поэтому тот почти безвылазно торчал в нашем грузовике. Слегка неловко, но Баффи виднее. — Да, но ты единственная пишешь именно про него, а не про те занимательные штуковины, которые вылезают на поверхность благодаря кампании, и не про вымышленные романы его помощников, — усмехнулась Эмили. — Я знаю, твоим статьям можно доверять. Для нас с девочками они много значат. А после сегодняшнего станут значить еще больше. — Для меня это честь.