Гастон обнял Демьяна за плечо, останавливая его. – Для меня нет более высокой чести, чем сражаться в поединке за жизнь своего друга. И я это бы сделал не раздумывая. Но это не просто дуэль. Дело в том, что это поединок Божьего Суда. Бретера можно выставить, только при условии, если ты женщина, немощный старик или калека, не способный держать оружие. Во всех остальных случаях бретер запрещен под страхом смертной казни. – Тогда я умру прямо там. Под рев толпы, на радость букмекерам, – Демьян уронил голову на грудь. – Мы все умрем, – заметил Гастон, – я не могу тебе советовать плохих вещей, но ты мой друг и поэтому я настоятельно советую тебе бежать, пока есть время. Бесчестье лучше смерти, потому что ты останешься живым. Я какое-то время назад ни за что на свете не посоветовал бы тебе этого, но так как я теперь человек без чести…. – Они казнят Бруно, – перебил его Демьян, – я не могу его предать. И есть еще несколько причин, я пока не могу тебе о них сказать. Но поверь, придет время и ты обо всем узнаешь. Демьян выпрямился на стуле и, глядя прямо в лицо Гастону, сказал. – Я не могу бежать. Наступила тишина. Гастон и Демьян смотрели на веселящихся в кабаке людей. Некоторые из них, поднимая кружку с брагой, кричали Демьяну. – Парень, я поставил на тебя! Не подведи меня, черт возьми! Разбей ему башку! Я на тебе хорошенько заработаю! Николя де Монфокон, похоже, запустил дезинформацию, что якобы Демьян – умелый боец, тем самым взвинтил ставки в свою выгодную сторону. «Ты без штанов останешься, дуралей, – грустно подумал Демьян, – потому что башку разобьют мне». – Гастон, – сказал он, – научи меня сражаться. Ведь ты прошел кучу самых кровавых битв и сможешь мне что-нибудь показать и научить. – Друг мой, – Гастон задумчиво запустил ладони в свои длинные вьющиеся волосы, – я впервые взял меч и вступил в первую схватку, когда мне было пять лет. Да, он был деревянный, и ко мне относились, как к ребенку, но с тех самых пор я почти каждый день по несколько часов уделял этому занятию время. Потом я взял железный затупленный меч и сражался сначала со своим дядей Жераром, а после этого с воинами моего отца. Это длилось много лет, прежде чем я вышел на поле битвы, чтобы пролить чью-то кровь. Не получится за неделю сделать из человека ни разу, не державшего в руках оружие умелого бойца. – А ты попробуй, – Демьян схватил его за руку, – ты попробуй! Хотя бы покажи, что делать и как держать эту проклятую дубину. У меня нет иного выхода, мне придется выйти против этого упыря и сражаться! – Ну что ж, давай попробуем, – вздохнул Гастон. Они отправились за городские стены, где их никто не мог видеть. Гастон подобрал две увесистых палки примерно того же размера, что и дубинки, которыми Демьяну предстояло биться с Семой Молотком. Одну он бросил перед собой. – Бери, мой друг, и посмотрим, из какого ты сделан теста. Демьян сделал шаг вперед и нагнулся, чтобы подобрать палку, но тут же получил сильный удар по спине. – Ты чего, Гастон, офонарел что ли! – взвизгнул он. Но Гастон не обращая внимания на его нытье, продолжал колотить, что есть сил Демьяна по спине, пока тот, вывернувшись из-под его ударов, не отбежал в сторону. – Ты чего! Больно, твою мать! – заорал он, чувствуя, как онемела от боли спина. – Понятно, что не щекотно, – ухмыльнулся Гастон, – ты пришел сюда научиться сражаться, но ведешь себя беспечно, как глупая птица у крошки хлеба, рядом с которой спит голодный кот. Никогда нельзя доверять вооруженному человеку, который стоит рядом с тобой. Тем более, становится в невыгодную позицию. Я мог запросто разбить тебе голову сразу же или перерезать горло, будь в моей руке кинжал. – Да, да, я понял тебя, – сказал Демьян, потирая ушибленную поясницу, – все я понял, кунг-фу, типа пьяный мастер наставляет молодого бойца. – О чем ты? – Да так забей, я все понял. Он подошел к Гастону. – Ладно, я все уразумел. Покажи мне какой-нибудь прием или движение. Гастон неожиданно ударил Демьяна в лоб. У того аж искры из глаз посыпались и в глазах потемнело, как ночью. Он уронил дубинку и закрыл голову руками. Гастон продолжал бить его по рукам, по спине, по бокам не сильно, но очень чувствительно. Демьян выл от боли и метался из стороны, в сторону, пытаясь уйти от него. – Все! Все! Все! Черт возьми, остановись! Больно, сука-а-а! Но Гастон, словно не слышал его. Наконец Демьян вырвался и отбежал на десяток шагов. По лицу стекала кровь из разбитой головы, все тело саднило от ушибов и ударов. – Ты что, Гастон! Ты так меня убить можешь! – Я учу тебя палкой, потому что ты так ничего и не понял. Совсем ничего не понял! – жестко сказал он, – И я тебя не убью, а вот кто-то другой уже давно поскользнулся бы на твоих мозгах, тупица! Он сделал незаметный шаг в сторону Демьяна, но тот отпрыгнул от него словно от роя разъяренных пчел и застыл, ловя взглядом каждое движение друга, готовый бежать. – Вот теперь ты понял, мой друг, расслабление в сражении будет стоить тебе жизни. Давай продолжим. А теперь постарайся поднять дубинку. Они занимались весь день. К вечеру на теле Демьян практически не осталось живого места. Лицо распухло от ударов кулака Гастона, кожа головы кровоточила в нескольких местах, шевеление пальцами отдавалось ужасной болью в суставах. Спина так болела, что Демьян не мог себе представить, как он будет спать, ему придется либо как-то на избитом животе или сидя. Ноги он едва переставлял от усталости. Зато Гастон не пропустил ни единого удара и источал собой веселость и радушие. – Думаю, нам стоит хорошенько поесть, – посмеиваясь над стонами Демьяна, сказал он, – пойдем в «Благочестивую девицу», хорошенько напьемся и отведаем хорошего жареного мяса с луком и чесноком. Трактирщик Жозеф утром зарезал доброго поросенка. Демьян едва дошел до трактира и рухнул на стул, чуть не вскрикнув от боли. – Может тебе все же стоит бесчестно сбежать? – Гастон отрезал ломоть жареного мяса ножом, – ты самый бесполезный рубака, которого я видел в своей жизни. Он откусил от куска мяса и запил вином. – Нет, – простонал Демьян. – Ну, тогда выпей и хорошенько закуси. Сдается, что завтра ты можешь лишиться парочки зубов. И Гастон оказался прав. Он прихватил на «тренировку» два щита. – Держи. Это щит для Божьего суда между двумя простолюдинами. Гастон всучил в его руки небольшой треугольный щит, перевернутый острым углом вверх. Демьян, памятуя, многочисленными синяками и ушибами, вчерашние уроки, тут же его схватил, прижал к себе и отскочил от своего друга. «Да, за щитом оно понадежнее будет», – подумал он, прижимая к себе щит и вытянув голову над его острым навершием, – «теперь тебе не так будет легко меня отдубасить…» Не успела его замечательная мысль отблистать своей гениальностью, как Гастон ухмыльнулся и с силой ударил его щит ногой. Острый край щита разбил губу, и Демьян ощутил, что два его зуба закачались, как два старых ирландских пьяницы. – Запомни, щит может быть не только защитой, но и оружием. Щит в руках дурака принесет ему только несчастья, поэтому учись им владеть, иначе твой же противник забьет им тебя насмерть. «Я уже это понял», – с тоской подумал Демьян, чувствуя, как зубы отделились от десны и рот наполнился солоноватой теплой кровью. Гастон размахнулся дубиной и попытался огреть Демьяна по голове. Тот подставил щит и ощутил, как от сильного удара онемела рука, держащая его. Он отскочил, но онемевшая конечность сама собой опустилась вместе со щитом, лишив его защиты. Гастон снова сильно его поколотил. – Не подставляй щит под прямой удар, – наставлял его Гастон, колотя дубинкой, – если бы ты хоть раз получил копьем в торч[78] на турнире, когда сшибаешься со своим противником на всем скаку, ты бы понял, о чем я говорю. Отводи щитом удар в сторону, пусть оружие твоего врага скользит по нему, и он откроется перед тобой для твоего решительного удара. Весь день Гастон тренировал Демьяна, хотя этот процесс проще было назвать избиением. К вечеру Демьян валился с ног от усталости. Тело болело еще больше, чем накануне, от беспощадных ударов и его друг, видя, что Демьян уже пребывает в какой-то прострации, готовый в любой момент равнодушно лечь и умереть, сжалился над ним и, окончив занятия, потащил его в трактир. – Гастон, если так продолжится и дальше то все, что мне останется – это приползти на площадку, где будет судебный поединок и подставить голову под дубину Семы Молотка или, как вы его зовете, Семеона Мартелла, потому что сил сопротивляться у меня уже к тому времени не останется. Я даже есть не могу, чтобы восстановить силы, потому что ты лишил меня двух зубов и десны адски болят, – прошепелявил он, присвистывая через брешь от выбитых зубов. Гастон перестал улыбаться и серьезно сказал. – Я хочу, чтобы ты уяснил себе одну, главную вещь. Тебе предстоит поединок, который неизбежно закончится смертью одного из вас. Другого исхода не будет – только смерть одного из вас. Ты, ни разу не убивший в бою ни одного человека, не способен осознать, что тебе предстоит сделать, увидеть и пережить. Потому что ты не убийца. Ты сейчас даже не можешь принять смерть такой, какая она есть. Но ты все же должен понять самое важное – первое, это не жалеть себя в бою, второе, не бояться получить страшное тяжелое увечье, третье, ты не должен бояться умереть и последнее, ты не должен сомневаться в том, что ты хочешь убить и твоя рука не дрогнет в нужный момент. Если ты не способен осознать и принять это, как часть себя, то в бою эти слабости закончатся именно твоей смертью, мой друг. Да, ты плохо владеешь оружием, но в тебе есть кое-что, что уравновешивает этот недостаток. Ты шустро соображаешь и умеешь быстро думать и не менее быстро учишься. Если бы тебе пришлось биться мечом, топором, кистенем или на кинжалах, то я бы настоял на том, чтобы ты предпочел бесчестье и бежал как можно дальше. Так как не существует способа обучить этому искусству человека за одну неделю. И твой противник убил бы тебя без всяких сомнений. А сейчас все зависит от того, как повернется госпожа удача к одному из вас. Демьян, искривив разбитую губу, молча потягивал вино и слушал своего друга. Он поставил стакан на стол. – Я не могу бежать, ты же знаешь. Гастон обнял его за плечи и глядя в глаза сказал. – Да мой друг, я уже это понял. Но поверь мне, потом мы все равно убили бы твоего обидчика и всех, кто был оказался рядом с ним. Все в Городе знали бы, кто это сделал и за что. Иногда жестокая месть искупает бесчестье. Гастон откинулся на спинку стула и снова взял в руки бокал с вином. – Я дам тебе завтра небольшой отдых, чтобы ты мог зализать свои раны. Но, чтобы не терять время, буду рассказывать тебе о приемах боя на дубинках. Мне больше по душе меч или боевой молот, но честно говоря, приемы боя на дубинах чем-то схожи приемам боя на мечах. Меня учил сражаться на дубинах один пленный англичанин, а они большие мастера в этом деле. Жесткие занятия давали свои плоды, но, чем дольше Демьян занимался с Гастоном, тем яснее он понимал, что просто так ему не одолеть Сему. Поэтому он решил предпринять свои меры помимо уроков с Гастоном. Он, немного придя в себя, ранним отправился в современный мир и купил в аптеке Эритропоэтин, Фенибут и Фенотропил, которые считаются в мире спорта допингом и категорически запрещены, но если нужно резкое повышение выносливости и прилив сил, то эти препараты самое простое и легальное средство. Он также заглянул в магазин спортивного питания и купил препарат «Jack3d». Известный всем качкам, как «предтренировочник». И самый действенный и жесткий из них. Демьян читал в Интернете, что повальное увлечение им стало самой настоящей проблемой в спецвойсках США. И даже были, правда, неподтвержденным данные, что от передозов были зарегистрированы несколько смертельных случаев. Демьян понимал, что, влив в себя такой коктейль, он сильно рискует, но организм в нужный момент должен дать намного больше, чем может и он, таким образом, сведет на «нет» физическое превосходство Семы Молотка. «Тебя ждет куча сюрпризов, упырь», – со злостью подумал он, раскладывая препараты в аптеке. Настал день поединка. В этот день в город со своей свитой въехал король. С утра улицы были украшены яркими лентами и цветами. Празднично одетые горожане, высыпали из домов на улицы, чтобы видеть любимого монарха. Дети и девушки держали в руках белые лилии и пели песни. Богатые горожане, главы цехов, мастера и торговцы накрыли столы с угощением для нищих и те с криками и руганью ломились к этим столам, чтобы подкрепиться перед зрелищем Божественного Суда, когда в нем сойдутся два инородца взаимно обвиняющие друг друга в колдовстве и прочих страшных черных делах. Демьян встал с рассветом. Сходил в церковь на заутреннюю, где встретил шпионов преподобного Томазо. Они следили за ним последние пару дней. Увидев их, он приветливо помахал им рукой. Потом он вернулся в аптеку, где налил в большую деревянную ванну теплой воды и помылся. По правилам поединка, которые ему в письменном виде предоставил помощник парижского прево, Демьян сбрил волосы наголо. Он пытался делать все неспешно, размеренно, чтобы не сорваться в приступ истерического страха. Но все равно, несмотря на все попытки совладать с собой, сердце бешено колотилось, дыхание прерывалось, или, наоборот, учащалось, а мысли перескакивали с одной на другую, и его заметно потряхивало от тяжелых психологических переживаний. Особенно по мере того, как приближалась «неизбежная неизвестность» страшная и неотвратимая. Он каждой клеточкой кожи ощущал присутствие смерти вокруг. Словно она стояла за его плечом, молча ожидая «свое». Он иногда застывал, вслушиваясь в тишину и тряхнув головой, снова возвращался к подготовке. Ему было очень страшно. Даже разноцветные ленты на улицах и всеобщее ликование горожан его не трогали. Он не слышал и не видел ничего вокруг, мир сузился до одного четкого инстинкта имя, которому было страх. Временами пальцы на руках холодели, а к горлу подкатывал комок. Демьян иногда ловил себя на мысли. «Словно я уже умер. Это просто невыносимо!». Он поднялся на второй этаж, прижал голову к подушке и заорал что было сил. Он кричал и кричал, пока не почувствовал, как закружилась голова от нехватки кислорода. «Надо брать себя в руки! Пора. Иначе я просто сойду с ума», – подумал Демьян и спустился в аптеку, чтобы навести свой секретный коктейль.