– Сеньоры вы хотите, чтобы я помог вашему другу, прошу отойти от стола и не мешать мне. Я постараюсь сделать все, что смогу, чтобы спасти его от смерти. – Да уж постарайся, дьявол тебя побери, – выругался один из мастеров рапиры и, отвернувшись от Демьяна, сказал, – неплохо было бы сейчас хорошенько выпить доброго вина. Как вы думаете милейший Де Линь? – обратился он к здоровяку. Тот в ответ расхохотался. – Тысяча чертей, дорогой Корвиль, я очень люблю выпить и закусить после хорошей кровавой драки! И выпьем за здоровье нашего храбрейшего друга де Сегюра. Как же он неосмотрительно пропустил нижнюю терцию этого выскочки туренийского пса Аржансона. Ах, мой друг! Пока они предавались дорогим им воспоминаниям групповой дуэли, Демьян решил максимально воспользоваться временем, когда никто ему не мешал. Что делать, он не знал и пытался вспомнить хоть какие-то знания из области не то что хирургии, а хотя бы из области первой медицинской помощи. На ум приходили только картинки с лангетами и иллюстрации наложения повязок из учебника ОБЖ, что он проходил в старших классах. Но одно дело смотреть картинки и другое дело применять на практике. Он подошёл к столу, несколькими глубокими вздохами попытался подавить сильные приступы тошноты. Демьян на несколько секунд прикрыл глаза и дал себе указание абстрагироваться от запаха крови и вида раны, которые могли вызвать рвоту. «Пусть это будет просто достоверная картинка из мясного магазина. Это не человек, это говядина или свинина. Я же не какой-то там вегетарианец. Я ем мясо. Я очень люблю мясо. И я знаю, что мясо получается с помощью убийства животных. А если я ем мясо, то значит, не должен обращать внимание на кровь. Мясо это просто мясо…», – мысленно увещевал он себя. Но едва он закончил эту спасительную мантру, как его тут же едва не вырвало. Провести аналогию между мясом животных и окровавленной человеческой плотью – оказалось очень плохой идеей. Он уже находился на грани истерики, как его взгляд упал на маленькую красную баночку с золотой звездой. Вот! Демьян понял, что тошноту вызывает сильный запах крови, а насчет вида самой крови и раны, оставленной ударом рапиры, он попробует абстрагироваться, представляя, что это просто искусный методический тренажер из медицинского института. Хотя он не знал, бывают такие или нет, но если есть макеты для стоматологов, акушеров и пластмассовые кости для ортопедов, значит, есть тренажеры для хирургов из мягкого пластика. А может это просто желе, политое клюквенным соком или кетчупом, как в фильмах ужасов. Эта мысль его немного успокоила, и он густо намазал желтой плотной мазью над верхней губой. Сначала невыносимое щиплющее ощущение едва «не завязало губу в узел», на глазах выступили слезы, а в нос ударил сильный запах ментола и мяты. Но главное – теперь сильный запах крови перемешался с запахом ментола, ослабил его, и не вызывал таких сильных рефлексов тошноты, а кроме того, холодящий эффект имел отвлекающее действие. Теперь осталось собраться с силами, сжать волю в кулак и приниматься за дело. Он подошел к столу, убрал с тела раненого бойца шелковую рубаху, поднял над ним руки и… «Что дальше-то?», – спросил он сам у себя. Но тут же его чутье подсказало дальнейшие действия. Он взял левую руку Анри де Сегюра и попытался найти пульс, чтобы определить, жив он еще или нет. После нескольких неумелых попыток он все же нащупал его – слабый, но довольно устойчивый. Где-то он слышал, что это признак сильной потери крови и даже, кажется, читал, что частоте пульса можно определить объем потерянной крови. Демьян сразу же приободрился. Пульс есть, он ровный, значит, крови из этого дуэлянта-лузера вылилось прилично, но не фатально. – Господа помогите мне освободить вашего друга от одежды, – деловито сказал он. Друзья де Сегюра, не говоря ни слова, умело помогли освободить его от окровавленной рубахи. Грузный, подобно огромной скале, де Линь двигаясь, как слон в посудной лавке, неосторожно раздавил пузырек с нашатырным спиртом. Раздался звук лопающегося стекла, и помещение наполнилось резким запахом. От едких паров заслезились глаза. – Пахнет, словно моча дьявола, этой вонью можно поднять всех мертвых с кладбища Невинных Душ, – сказал один из его приятелей. – Сеньоры, сеньоры прошу вас, осторожнее, – вежливо попросил Демьян, – вы сбросили на пол лекарства и препараты для лечения. Если вы так будете делать, мне нечем будет лечить вашего приятеля. – Займись делом! – грубо оборвал его де Линь. Демьян вздохнул и поднял с пола большой пузырек с перекисью водорода. – Ну, с Богом! – заручился он поддержкой высших сил. Он обработал рану и выяснил что удар де Сегюр получил один, вниз живота с правой стороны. Как пояснил де Линь, его соперник, будучи левшой, неожиданно отбросил свой кинжал, схватил рапиру де Сегюра правой рукой, встал на левое колено и снизу нанес неожиданный, слегка закрученный по оси, удар в низ живота, оставив небольшое ромбовидное отверстие. Демьян почувствовал, как заныл его шрам от аппендицита. Но тут же одернул себя, направив всю свою волю, чтобы отвлечь себя и собраться с силами, мысленно поблагодарил свое предвидение за то, что захватил три книги о хирургии. Пускай они старые, изданные еще в прошлом веке, но все равно для него сейчас очень полезные. К ним-то он и собирался обратиться. Аккуратно надавливая на область живота вокруг раны, и периодически обращаясь к разделу книги, посвященному проникающим ранениям, Демьян, таким образом, изо всех сил старался придать своим манипуляциям вид осмысленной деятельности настоящего лекаря. Это помогло ему выиграть время и избежать раздражения де Линя и его приятелей. Единственное заключение, которое он сделал на основе своего беглого экспресс изучения курса хирургии это то, что данное ранение может быть двух видов проникающие и не проникающее. Если же госпожа Фортуна повернулась к де Сегюру задом то у него проникающее ранение с повреждением внутренних органов и он со стола аптеки отправится прямиком на свое последнее танцевальное рандеву в обществе угрюмой курносой девушки в белом балахоне и с косой на плече. А если игривая Фортуна ему улыбнулась то это непроникающее ранение с повреждение кожных покровов, рассечением мышц и парочки сосудов. Поэтому даже такой дилетант как Демьян может побороться. Он прикинул примерный алгоритм действий: первое – остановить дальнейшее кровотечение, второе – продезинфицировать рану и предотвратить размножение болезнетворных микробов и, в-третьих, восполнить каким-то образом потерю крови, хотя если организм у де Сегюра сильный это может и не понадобится. Всего-то делов! Демьян облегченно вздохнул и даже заулыбался. Но одно ему не давало покоя, края раны, немного смятые «вовнутрь». Он покосился на лежавшую рядом рапиру самого де Сегюра: острый кончик и идеальный ромбовидный клинок с острой кромкой не могли оставить такие края раны. Демьян хоть абсолютно и не имел хирургического опыта, но, как человек умный и наблюдательный, сразу заметил такое несоответствие. И еще вызывало беспокойство упоминание в книге по хирургии того, что скопившаяся внутри кровь может привести к загноеннию и последующему заражению. Антибиотики он в своем списке табуировал и теперь оставался один единственный способ – немного увеличить разрез раны и тканевыми тампонами убрать натекшую кровь, после промыть антисептиком. Потом установить временный дренаж и наложить чистую тугую повязку, чтобы предотвратить дальнейшее натекание крови. В нем решительность характера уже взяла верх над страхом и предательскими позывами тошноты, кроме того он привык делать любую работу хорошо и ответственно, но перспектива резать и копошится в человеческом животе всё равно отозвалась слабостью в ногах и предательским комком в горле. – Ты чего застыл Доктор Баландзоне?[23] Позабыл свою мудрёную ахинею на латыни? Думается мне, ты должен поспешить, иначе наш милейший приятель де Сегюр с твоего стола отправится прямо в преисподнюю. А нам этого очень не хочется, – прорычал здоровяк де Линь, видя что Демьян снова застыл в нерешительности. – Надо увеличить рану, – сказал Демьян, – чтобы посмотреть, не натекла ли кровь, и нет ли посторонних предметов в ране. – Ну, так режь! Дьявол тебя побери! – рявкнул де Линь, – чего ты на нее уставился! – Как вы знаете, я только недавно прибыл в Париж. И у меня еще нет инструментов, – попытался аргументировать свое промедление Демьян. – И что тебе нужно клистирная твоя душа? – Какой-нибудь ланцет, нож или кинжал… Де Линь вытащил из ножен кинжал с искусным корзинчатым эфесом и размахнувшись воткнул его в прилавок. Демьян, пару раз беспомощно дернув его за рукоять, вытащил, но кинжал не годился для этих целей – его ромбовидный клинок предназначался для нанесения сильных колющих ударов. Конечно, в схватке таким лезвием можно наносить рубящие удары, но никак не аккуратно разрезать кожные покровы, проводя операцию. И тут он вспомнил про опасную бритву Золинген в рюкзаке. Демьян в который раз поблагодарил своего деда, обещая в память о нем написать лучший научный труд по истории средневековой Франции. Он вытащил из рюкзака бритву, раскрыл ее одним лихим движением, как легендарный гайдовский хулиган с Лиговки. Сделал короткий взмах… И застыл над телом де Сегюра – он ни разу в жизни не резал живых существ, даже с целью спасти их. – Ты чего снова замер, протухшая микстура! – нетерпеливо заорал де Линь и угрожающе двинулся к нему. Демьян в отчаянии запел про себя, заглушая свое оторопелое сознание. «И моё сердце остановилось, Моё сердце замерло. Моё сердце остановилось, Моё сердце замерло…» Но тут же отказался от темы абстрагирования, потому, что почувствовал, что его сердце откликнулось, и начало действительно сокращать свои удары. Он лихорадочно перебирал в голове все образы, что могли отвлечь его и дать нужный настрой. И вот, преодолевая последний рубеж нерешительности, завопил, вспоминая любимые дзисэй. – Всё прекрасно, как сон, Сон придёт и уйдёт, Наша жизнь – сон во сне… Оторопевший де Линь замер, медленно поднял руки и в задумчивости закрутил кончики усов. Его два приятеля застыли двумя удивленными истуканами с острова Пасхи по оба его плеча. Из темного угла поблескивали глаза двух крестьян с плотно сжатыми ртами. Время замерло для Демьяна. В вязкой тишине, в которой маленькие пылинки плыли подобно легким лепесткам сакуры, Демьян опустил на тело де Сегюра, как короткий сёто, опасную бритву Золинген. Он рассек кожные покровы, чуть больше чем намеревался. Но сделал это совершенно решительно, не испытывая ни малейшего трепета, так же решительно раздвинул края раны и заглянул в глубину человеческого подкожного, но ближнего «микрокосмоса». Крови из раны натекло изрядно. И еще Демьян не ожидал, что кровь обладает таким липучими, почти адгезивными свойствами, способна пачкать любую поверхность быстро распространяясь по всей поверхности, как инопланетная субстанция из фильма ужасов. Ручка бритвы, перемазанная кровью, скользила и крутилась в руке, готовая воспользоваться неосторожным движением самого Демьян и нанести ему глубокий порез. Но хуже всего был выступивший на лбу пот. Он обильно стекал, легко преодолевая барьер из бровей, попадал в глаза. А так как рядом не стояла внимательная медсестра в маске, которая могла быстрым движение отереть его лоб, то Демьян это делал сам. И уже через некоторое время он почувствовал, что все его лицо покрыто противно пахнущей кровью, которая перемешалась с потом и влагой из слезящихся глаз. «Взойдёт ли солнце, Останется ль в небе луна, Ах, уже всё равно». Продолжал он декламировать про себя предсмертные стихи самураев. Демьян взял моток бинта, отмотал большой кусок, свернул тампоном и сунул в раздвинутую рану. Потом еще один и еще один, пока не убрал почти всю кровь. И тут он увидел то, что сделало края раны такими «вмятыми». Небольшой черный объект, странный клочок, застрявший в рассечённых мышцах. Одна из кожаных лент панталон вырванная мощным ударом рапиры сыграла роль буфера, безопасной втулки, отвела в сторону лезвие рапиры, не дав проткнуть живот и дальше внутренние органы дуэлянта, но и она же могла, оставшись внутри привести к очагу загноения, что без сомнения привело бы к мучительной смерти де Сегюра. – Да! – торжествующе воскликнул Демьян, – Бинго, твою мать! Повезло же тебе, чувак. Вот эта штуковина может привести к воспалению и гангрене, но она же спасла ему жизнь. Де Линь одобряюще хмыкнул. Демьян решительно потянул за кусок ленты, но тут почувствовал, как кто-то схватил его за руку. – Что за… На него смотрел пришедший в себя де Сегюр. «Подрагивающий» взгляд обессиленного человека. По-видимому, и до него дошел едкий запах нашатыря. – Я тебя знаю дьявол, – прошептал он. У Демьяна сердце предательски, как говорится, скользнуло в пятки, но он силой воли вернул его назад. – Это вряд ли, – парировал Демьян, но ситуация приобрела неприятный, даже угрожающий характер. И обращаясь к его друзьям воодушевленно сказал. – Пациент очнулся! Па-ба-ба-ба-а! Лучше нет наркоза, чем удар в лоб паровоза. Он, весело улыбаясь, словно ничего не произошло, схватил самый увесистый пестик из ступки и коротко размахнувшись, заехал им в лоб опрометчиво пришедшего в себя раненого дуэлянта. Тот жалобно охнул в ответ и откинулся назад. Глядя на ошалевшего де Линя и его приятелей, не теряя инициативы, Демьян деловито скомандовал: – Хорошо зафиксированный больной в обезболивании не нуждается, так что держите его крепко, парни! Если он вдруг снова очнется, то может помешать дальнейшей операции. Те, не совсем понимая, что происходит, подчинились, уцепившись за руки и ноги своего безмятежно лежащего без единого намека на сопротивление товарища. – Так держать, парни! – похвалил их Демьян. «Нам бы только упасть, Лепесткам вишни весной, Столь же чистыми и сияющими!»