– Ты-то, жертва аборта, съешь, паскуда, не только партнершу, козел ты вонючий, но и маму родную зарежешь, подонок, сваришь, паршивец, поджаришь и проглотишь. Отсидел я половину жизни в разных тюрьмах, с кем только не сталкивала судьба, но нигде не видел похожего на тебя гада! Икбин ждал лишь сигнала, чтобы свернуть челюсть тому, кто расстроил аксакала. Взгляд деда говорил: сидеть спокойно и не выступать. Смотря пристальным взглядом исподлобья на старика, Суклетин размышлял, как бы ему отомстить деду. Оскорбить или избить себя дед не позволит – не так пока еще слаб. А вот кота его задушить можно и нужно. Мутный взгляд садиста перешел на сидящего рядом с ним. Этого нерусского приятеля все приняли за маменькиного сыночка. За то, что вел себя слишком скромно, сдержанно, обращался ко всем на «вы». Это расценили как слабость. Когда казах расстался с дедом, Суклетин затеял с ним разговор, в котором как бы ненароком намекнул, что не прочь переспать с ним. Схватив за одежду, казах прижал его к себе. Глаза горели от злости. Садист пытался освободиться, но хватка была мертвой. Еще сильнее сжав Алексея, казах прохрипел: дескать, впредь за подобные разговоры он «намотает ему кишки на уши». Потом резко воткнул в живот Суклетина свой указательный палец. Задохнувшись от нестерпимой боли, Алексей согнулся. «Нерусский» нанес резкий удар по шее. Суклетин упал, а когда очнулся, был рад даже тому, что остался жив. Вечером Леша сделал своему шефу общеукрепляющий массаж, растворив марганцовку в теплой воде, тщательно промыл ноги, помазал их лекарством от пота, подстриг ногти, почистил их пилкой. Шеф долго заставлял Лешу массажировать пятки. Ему было щекотно, но приятно. Натягивая свежевыстиранные носки на ноги шефа, Суклетин стал жаловаться; – Шеф, этот нерусский, ну, тот, со второго отряда, заявил, что он не намерен подчиняться нашим законам. Хвастался, что покажет нам всем «фокус-покус». Очень плохо отозвался о тебе и о князе. – Как именно отозвался? – уточнил шеф, на что Суклетин, придумав самые оскорбительные слова, выругался. Вызвав «зубра», шеф приказал навести порядок во втором отряде. Не теряя времени, Алексей смог настроит и «зубра»: – Знаешь, брат, что сказал этот нерусский о тебе? Аж неудобно, браток, и произносить слова этого поганца. Казах сказал, что твоя задница ему по душе. Что он никого не боится… – Вот гадина! – зарычал «зубр». – Да я его с одного удара на тот свет отправлю! Подонок! Мерзавец! Не жилец он после этих слов… Алексей торжествовал. Он отомстит казаху по-умному, то есть чужими руками. «Зубр» собрал своих «солдатиков» – исполнителей карательных функций, пятерых самых отчаянных драчунов колонии. Под благовидным предлогом был вызван казах. «Солдатики», окружив казаха плотным кольцом, стали приближаться к нему. Ибкин же, почувствовав, что без драки не обойтись, расстегнул пуговицы рубашки и принял боевую стойку. И вот кто-то из «солдатиков» уже замахивается для нанесения удара кулаком, другой пытается пнуть его ногой. Но что это? За считанные секунды «солдатики» были уложены казахом. Никто не успел даже понять, что произошло. Рыча и ругаясь, сжав свой могучий, величиною с двухпудовую гирю кулак, сам «зубр» пошел на казаха. Осужденные были уверены, что после удара «зубровского» кулака у казаха потекут мозги из ушей. Между тем казах резко приблизился к богатырю с криком: «Кия-я!» нанес мощнейший удар ногой в челюсть противника. Всемогущий и всесильный «зубр» грохнулся на землю, и, казалось, даже не дышал. Такого зрелища никто и никогда еще не видел в колонии. Устоять против «солдатиков» – это считалось дохлым номером. А тут вся «зубровская» гвардия была разбита наголову. 7 Напрасно молодой следователь прокуратуры пытался установить виновного в избиении осужденных. У одного из них в двух местах была сломана челюсть, а у двоих – ребра. Следователь допросил почти всех осужденных, но все отвечали, как один: никто, мол, ничего не видел. К удивлению следователя, сами потерпевшие тоже вели себя весьма странно. Двое из них объяснили получение телесных повреждений тем, что сами виноваты, поскольку шли, высоко задрав нос, не смотрели себе под ноги. Споткнулись, дескать, и упали, потеряли сознание. Очнулись – что-то в груди колет, обратились к доктору, а он нашел перелом ребер у обоих. Следователь мягким голосом стал уговаривать: – Рахимов, поймите же меня правильно, я искренне хочу вам помочь. Виновник должен быть выявлен и наказан. Я должен установить истину. Рахимов, «переживая», что следователь не может раскрыть это преступление, начал давать советы: – Гражданин следователь, дело почти раскрыто. Ведь к нему приобщили вещественные доказательства – пять «зубровских» зубов. Это, поверьте мне, большое дело – найти на месте происшествия пять зубов потерпевшего. Вы, гражданин следователь, выслушайте мой совет. У меня пять ходок, обычаи здешние знаю как никто… Следователь, радуясь, что устанавливается нормальный контакт с потерпевшим, стал довольно потирать руки. – Так, так, Рахимов, слушаю вас. Внимательно слушаю вас, товарищ Рахимов. – Во-первых, я вам, гражданин следователь, не товарищ, а зек. Во-вторых, я вам, гражданин следователь, предлагаю назначить экспертизу, чтобы определить, кому принадлежат изъятые на месте зубы. Моему ли корешу «зубру»? А может, кто их подбросил? Чего только не бывает на свете… Сердитым голосом следователь спросил: – Рахимов, откуда вам известно, что я изъял на месте происшествия пять зубов? Вас ведь там не было… – Гражданин следователь, воровская связь всегда работает безотказно. Не хуже, чем ваша. – Рахимов, если вы не скажете правду, то я вынужден буду возбудить в отношении вас в соответствии со статьями… Рахимов резко прервал следователя: – Вы, гражданин следователь, про эти статьи расскажите своей бабушке или дедушке, мамочке, папочке. Они вас выслушают и будут гордиться величиной ума сына и внука. – Ну, хорошо… Вы-то понимаете, что поступаете нечестно, давая ложные показания? – все не сдавался следователь. – То-то и оно! У нас разные понятия о чести, разная, понимаете ли, мораль! У вас она коммунистическая, а у нас воровская. Если я расколюсь перед вами, то я буду по вашему честен, но нечестен в отношении своей братвы. Даже этому вас не обучили в императорском университете. Вы отстаете от жизни. Если бы вы были знакомы с воровскими обычаями, традициями, воровским кодексом, то не стали бы терять напрасно время… Если позволите, раскрою вам один маленький секрет. Это, разумеется, не для протокола. Так вот, воровской закон запрещает выступать в качестве потерпевшего или свидетеля ни перед следователем, ни перед судом. – Я всю твою воровскую шайку выведу на чистую воду и порученное мне дело до конца доведу! – вскипел следователь. – Начальник, вы ведете себя весьма некультурно, хамите, наконец. Будьте любезны не тыкать, мы зеки, тоже люди. – Рахимов остановил проходившего мимо врача и попросил его: – Доктор, у меня изжога, помогите. – Рахимов, мы проверим твой желудок, а пока сестра тебе даст таблетки. – У меня изжога от этого мальчика! – Рахимов кивком головы показал на следователя: – Сидит пацан и якает, не сознавая того, что буква «я» – последняя в алфавите. Уберите его и больше не пускайте ко мне, иначе я вскрою себе вены, это я вам заявляю официально! Рассерженный следователь покинул палату. Рахимов вслед крикнул: – Чао, мальчик! Впредь не вздумай якать! Другой больной совсем отказался давать показания следователю, сославшись на плохое самочувствие, а к «зубру» следователя не допустили. Лечащий врач объяснил ему, что хотя кризис и миновал, а больной пришел в сознание, но его челюсти сшиты вместе. – Он же умрет с голоду! – удивился следователь. – Не умрет, – успокоил его врач. – Мы «кормим» его через вену. Да и через его выбитые зубы свободно протекает жидкая пища. Челюсть больного буквально была раздроблена, собирали по кусочкам. Да, удар был страшный по силе. Хотел бы я посмотреть на богатыря, который сломал такого «медведя». – Я вам доставлю это удовольствие! – пообещал следователь. – Вряд ли это вам удастся, – покачал головой доктор. – Вы еще молодой, плохо знаете здешние традиции и законы. 8 Князь поручил своему ученику тщательно разобраться и наказать виновного в происшедшем. И как Суклетин ни выкручивался, он был разоблачен. Князь устроил разгон своему советнику за то, что тот дал возможность обмануть себя этому подонку. – Шеф, я попросил «зубра» только разобраться, а не устраивать драку на всю колонию. Этот тугодум неправильно понял. Хорошо, что не убит. Вообще-то сам виноват. Наука ему впредь! – оправдывался советник. – Так ему и надо! – смягчился князь. – Нужно было думать головой, а не задницей. По этому вопросу у нас с дедом состоялся разговор. Он положительно отозвался о казахе. Нужно проверить, нет ли у него протоколов там, где он раньше отбывал. Если все в норме, вместо «зубра» назначим его. – Скажи, Алексей, – спросил советник, вызвав Суклетина, – откуда появилась вторая твоя кличка – «жертва аборта», кто тебе ее дал? Почему ты мне сразу не сообщил об этом? – Дед дал эту кликуху. – Дед оказался прав. Сконцентрированная сущность твоей вонючей личности выражена этими двумя словами. Наказывать тебя будут «солдаты». Пусть делают с тобой, что хотят. Суклетин был приглашен к месту, где обычно приводили в исполнение карательные ритуалы. Бывший холуй советника, забыв о боксерской стойке и закрыв глаза, размахивал кулаками влево-вправо, пытался защититься, но после первого же удара в лоб присел и закрыл лицо руками. Он понял, что стал «козлом». В местах лишения свободы это слово имело особый смысл. …После всего пережитого Алексей резко изменился. Стал тихим, задумчивым, серьезным. Записался в секцию профилактики правонарушений. Хотя его ненавидели, презирали, однако в окружении своих новых друзей–гомосексуалистов он был любим и близок. Переведенный из другой колонии гомосексуалистов как-то рассказал страшную новость. У них в колонии, оказывается, появились «бандиты». Это были «мужики», которые свергли власть «законника» на зоне, опустили его и большинство из его окружения. Некоторые из близких вора в законе перешли на сторону нового пахана, избранного самими мужиками. Обычаи и традиции у них как бы демократичнее, они меньше унижают опущенных. Мужики имеют свою общую кассу. Они объявили смертельный бой всем «законникам». Услышанное настолько взволновало Суклетина, так он размечтался стать паханом, отомстить за все советнику, князю и всем их прихлебателям, особенно «солдатикам», что он даже взвизгнул. Он мысленно представлял, как наказывает их «тумбой-юмбой», устраивает «полеты на самолете». Этот желанный и счастливый день наконец-то настал. Он собрал под свои знамена всех гомосексуалистов – активных и пассивных. Пошел своей гвардией на штурм штаба «законника», вдребезги разбил его «солдатиков» и телохранителей. Его адъютант, схватив за шкирку князя, приволок его к нему для «тумбо-юмбо». Увидев перед собой всемогущего и грозного князя, Лешка не сумел до конца продолжить свой сладкий… сон: проснулся в страхе и в холодном поту. Трусоватый с рождения, Леша запретил себе и думать о создании банды и расправе с «законником». Если он о чем и думал, то только о том, чтобы выйти из колонии живым и невредимым. 9 …Так прошло долгих двенадцать лет. Наконец-то пришла долгожданная, но все же неожиданная свобода. Алексей, опьяненный ее свежим воздухом, полностью отдал себя любовным похождениям. Он обнаружил в себе способности покорять не только проституток, но и просто понравившихся ему женщин. Менял он их ежедневно, иногда двоих, иногда троих в день… Не был он ни красив, ни просто симпатичен, но тем не менее нравился прекрасному полу. Любил философствовать о женщинах, о любви. В этих вопросах Суклетин выступил как большой знаток, величайший специалист. Размахивая руками, растягивая слова, старался говорить как можно тверже, держаться как можно увереннее. – Каждая женщина – это музыкальный инструмент, – говорил он. – Пианино играет лишь тогда, когда нажимаешь на нужные клавиши; на гитаре можно сыграть любую мелодию, касаясь нужных струн. Каждый музыкант играет свою мелодию по-разному. Кто-то хорошо, кто-то плохо, но каждый по-своему. Есть музыканты, которые умеют играть на всех инструментах прекрасно. Я знаю лишь одного профессора музыки. Этот профессор – Алексей Суклетин! – Выдержав паузу и делая ударение на каждом слове, медленно, внушительным голосом продолжал: – Для женщины главное не то, что имеешь, а то, как ты этим владеешь. Я смогу соблазнить самую преданную вдову даже… на могиле ее любимого мужа. Эти способности Суклетина, его умение нравиться женщинам оставались никем не разгаданной тайной. «Профессор по дамским душам» выбрал себе жену что надо: красивую, покорную, чистоплотную, словом, настоящую хозяйку. Любил он валяться на диване, смотреть интересные передачи по телевизору. Эх, хороша жизнь на свободе! Захотел – встал, захотел – поспал. В доме чисто, аккуратно. Жена попалась славная. Он одет-обут, накормлен. Для видимости устроился на работу, чтоб менты отстали. Никаких проблем, не жизнь, а рай! Не придешь домой день-другой, жена не возникает. Вымоет его в ванной, сменит белье, подстрижет, поправит волосы, угостит любимым напитком, вкусно накормит… Не жена, а клад. Правда, бывали и хмурые дни в семейной жизни Суклетина. Когда у жены случалось хорошее настроение, когда она радовалась чему-то, смеялась – настроение мужа портилось. Тут-то он применял свой новоизобретенный садистский прием. Вот в чем он заключался: Суклетин втыкал палец между ребер жены, затем резко его сгибал, вкручивал. Испытывая нестерпимую боль, жена не то что плакала, а буквально рыдала. Совершенствуя изобретение, свой «прием», садист проводил двумя руками одновременно – в правую и левую груди любимой жены. Получался двойной эффект. Она от боли падала, теряла сознание. Свое изобретение дамский сердцеед назвал «сатанинской щекоткой». 10