– А тебе идет ожерелье. Он посмотрел на ожерелье у себя на шее. – Согласен. – Ты его весь день будешь носить? – Конечно! Мое любимое ожерелье! Даже не подумаю его снимать. – Если будет мешать – просто спрячь под рубашку. – Так и сделаю. Грейс помахала ему и направилась к дому, но через пару секунд вдруг обернулась. – Попроси Джилли-Дилли показать тебе эту вещь. – Какую еще вещь? – О которой говорила Лорен. Ты что, забыл? Не дожидаясь ответа, она снова махнула на прощание рукой и убежала. Линк стоял и смотрел ей вслед; тарелка с лимонным печеньем чуть подрагивала в его руке. Почему ему так не по себе от выдумок маленькой девочки? И почему они так убедительны? Пытаясь выкинуть эти мысли из головы, он вернулся в дом. Поставив тарелку рядом с приемником, он включил его и вновь принялся за работу, слушая пляжные мелодии и стараясь не думать о стройной девичьей фигурке, которую он обнимал в танце. Или о печальных карих глазах другой призрачной фигуры из прошлого, которая вдруг материализовалась и нашла способ ослабить его защиту с помощью сладких угощений. Если бы только она не была такой ранимой. Такой хрупкой. Если бы только ему было наплевать. Линк выключил надоевшее радио и с головой погрузился в работу, пытаясь хоть на время заглушить болезненные воспоминания, которым лучше бы оставаться в прошлом. Глава 7 Джиллиан проснулась еще до рассвета, не вполне понимая, что ее разбудило. Оглядев комнату, она остановила взгляд на прикроватной тумбочке, открыла ящик и достала небольшую вещицу. Прислонившись к спинке кровати, долго смотрела на гладко отполированную деревянную шкатулку с двумя изящно переплетенными буквами «Л». Затем медленно подняла крышку и вынула сложенную записку. Голоса прошлого зазвучали громче, будто шкатулка стала порталом в глубины памяти. Дверь со скрипом отворилась, и Джиллиан вздрогнула. На мгновение застыв на пороге, Пятныш с кошачьей невозмутимостью прошествовал в спальню и прыгнул на кровать. Свернувшись в пушистый темный клубочек, он замурлыкал, словно возвещая о своем королевском прибытии, и уставился на шкатулку в руках хозяйки. По шее пробежал холодок. Джиллиан повертела головой в поисках включенного кондиционера, а потом вспомнила, что в доме кондиционеров нет. Ей вдруг почудилось, что кот следит взглядом за невидимой фигурой, которая перемещается от центра комнаты к двери. Дверь опять едва заметно скрипнула, и Пятныш вновь уставился на оцепеневшую хозяйку. Шерсть кота встала дыбом. Грейси! Джиллиан уронила шкатулку на кровать и со всех ног бросилась в комнату дочери. Все лампы в коридоре горели, разгоняя утренний полумрак. Сердце чуть не выпрыгивало из груди, и Джиллиан на минуту остановилась возле приоткрытой двери в детскую, чтобы перевести дух. Из комнаты доносился приглушенный голос Грейс. Джиллиан толкнула дверь пошире, и голос стих. Оглядев комнату и убедившись, что никого постороннего нет, она подошла к дочкиной кровати. – С кем это ты говорила, солнышко? Пятныш тоже подошел и замер позади Джиллиан. Кусая нижнюю губу, она посмотрела на кота, который опять уставился на пустое пространство по другую сторону кровати. Затем повторила вопрос, на этот раз чуть тверже: – С кем ты говорила? Грейс поглубже зарылась в одеяло. – Ни с кем, – ответила она тихо и не очень убедительно. Кот задрал голову, словно глядя на что-то гораздо выше его, а потом беззвучно повернулся и выбежал из комнаты. Только тогда Джиллиан заметила, как холодно в детской, словно включили на полную мощность несуществующие кондиционеры. Даже волоски у нее на руках чуть приподнялись. Тут послышался тоненький дочкин голосок: – Не бойся. Я вот ничуточки не боюсь. Внезапно холод отступил, как будто кто-то щелкнул выключателем. Джиллиан обернулась, пытаясь понять, что сейчас произошло, но увидела лишь розовые обои и одиноко горевший ночник на книжной полке. Она медленно подошла и присела на краешек кровати. Ей не хотелось ни о чем спрашивать, слова вырвались сами: – Грейси, что происходит? С кем ты говорила? – Ты запретила мне произносить ее имя. Пятныш, очевидно успокоившись, вновь появился в комнате, вспрыгнул на кровать и уютно устроился под боком у Грейс. У Джиллиан сжалось сердце. – С Лорен? – спросила она, напряженно глядя дочери в глаза. Девочка молча кивнула. – Ты же понимаешь, что она не настоящая? Грейси долго смотрела на мать, прежде чем снова кивнуть. Джиллиан стояла, опершись о нижний бортик кровати. – Вот и отлично. Тогда забудем об этом. Скрестив руки на груди, она еще раз оглядела комнату. Занавески были широко раздвинуты, и розовые лучи восходящего солнца радостно заглядывали в окно. Грейс села в кровати. – Я раскрыла занавески, чтобы увидеть рассвет. Джиллиан посмотрела на дюны, ласковый прибой и прибрежные травы, которые качались на ветру, словно потягиваясь ото сна. Сердце забилось ровнее, и на мгновение ей показалось, что все наконец встало на свои места. Подхваченная волной давно забытого оптимизма, она повернулась к дочери. – Сейчас отлив. Давай-ка поторопись и быстро оденься. Я отведу тебя к ручьям. Если нам повезет, увидим там белую цаплю. Личико Грейс просияло. – Можно я надену вчерашнюю одежду? Так будет быстрее. Джиллиан с понимающей улыбкой посмотрела на кучку вещей на полу. – Конечно. Только не забудь почистить зубы! – Поцеловав дочь, она пошла к выходу. – Джилли-Дилли? – В голосе девочки звучало что-то настораживающее. – Да, моя хорошая? – Лампочка в гостиной перегорела. Когда пойдешь вниз, возьми с собой запасную, чтобы не бояться вечером. – Спасибо. Так и сделаю, – пообещала Джиллиан с облегчением. Быстро одевшись, она взяла лампочку из шкафа для белья и стала спускаться по лестнице. Однако, дойдя до десятой ступеньки, вдруг вспомнила, что зажгла лампу в гостиной уже после того, как малышка уснула. Откуда же дочка узнала, что лампа перегорела? Надо обязательно расспросить Грейс. Только позже, при свете дня, когда будет легче услышать ответы на вопросы, которые так не хочется задавать. Джиллиан и Грейс надели одинаковые соломенные шляпки – Джиллиан купила их в магазинчике на заправке, как только они пересекли границу Джорджии и Южной Каролины. Мартовское солнце припекало неожиданно сильно, и, едва они вышли из дома, Джиллиан почувствовала, как под блузкой стекает струйка пота. Грудь в последнее время заметно налилась и потяжелела – организм усиленно готовился к предстоящему кормлению. Она остановилась в палящих лучах солнца и приложила руку к животу, чувствуя шевеление ребенка. Марта дала ей телефон гинеколога в Чарльстоне, так что надо бы записаться на прием. В ближайшем будущем. А пока пусть все идет так, как задумано природой: раздавшаяся фигура, растущий внутри ребенок, набухшая грудь и усиленный кровоток. Наверное, сейчас ее тело можно сравнить с побережьем во время прилива, которое постепенно наполняется жизненными соками. Идущая вдоль всего острова дорога отделяла приливные ручьи от океана. Когда они пересекли ее, Джиллиан заметила, что от волнения забывает дышать, как будто боялась: а что, если любимое заболоченное побережье тоже исчезло навсегда вместе с бабушкой? Пирс далеко выдавался в залив, и они медленно прошли по нему до конца, давая органам чувств привыкнуть к окружающим краскам и запахам. Грейси помогла матери расстелить на краю пирса пляжное полотенце; они сели, прижавшись друг к другу, и стали смотреть на обмелевшее во время отлива море. Обнажившиеся корни растений влажно поблескивали внизу, и Джиллиан с Грейс в унисон болтали ногами под ритмичный шум далеких волн. Прикрыв глаза от солнца полями шляпы, Джиллиан смотрела на мелководное побережье, словно радуясь долгожданной встрече со старым другом. У нее защемило сердце. Она всегда чувствовала родство с этим местом, как будто соленая прибрежная вода текла по ее венам. Ручейки и речушки острова Паули, точно веточки дерева, вились по земле, растопырив тонкие струящиеся пальцы, и тянулись к живительному источнику, который до краев наполнял их радостью и силой. Джиллиан полной грудью вдохнула соленый воздух, пахнущий прогретыми солнцем травами, и заметила гнездо скопы, притулившееся на одной из верхних веток кипариса. «Я дома», – подумала она. Солнце грело спину не хуже теплых бабушкиных объятий. Джиллиан казалось, что ее холодное омертвевшее сердце вынули из подтопленного песка и, промыв в прозрачной морской воде, заставили биться вновь. Из высоких зарослей медленно и степенно вышла большая белая цапля и остановилась у прибрежного ручья. Птица склонила длинную изогнутую шею, высматривая добычу на поверхности воды и явно не осознавая своего великолепия. Грейс сунула матери свою теплую мягкую ладошку. Джиллиан вздрогнула от неожиданности и посмотрела на маленькую дочкину руку, на ее светло-карие глаза и веснушки на вздернутом носике, словно впервые видела этого ребенка. – Правда красиво? – спросила она наконец. Дочка болтала ногами, обутыми в старые блестящие красные туфельки, которые были малы на целый размер; Джиллиан точно помнила, что выбрасывала их в мусорку. Она уже собиралась поругать Грейс, но передумала, взглянув на ее нежное личико – дочка с восторгом наблюдала за белоснежной цаплей. Джиллиан тоже повернулась и посмотрела на прекрасную белую птицу. – Это твое самое любимое место на планете? – прошептала Грейс. Губы Джиллиан дрогнули в улыбке. Не сводя глаз с цапли, она ответила: – Думаю, да.