Теперь — за снадобья. Дело уже знакомое, дело простое. Кстати, антиалкогольный «коктейль» у меня еще оставался. Им хватит. Не дает покою мысль — что с банкиршей? Вернее — что она еще может придумать? Опасная, как кобра! С ней нужно быть очень осторожным. Даже сейчас. Закончил я как раз к двенадцати часам, и стал богаче на миллион двести тысяч рублей. Никаких «деньги потом», никаких кредитов. «Деньги пиред! Хыодя очень бедный! Ваш шибко живет, а он очень бледный!». Женщины уехали ужасно довольными. И я опять предупредил их о том, что нельзя лить своим благоверным больше десяти капель приворотного средства. И опять в их глазах плясал бесенок сумасшествия, заставляющий людей совершать необдуманные поступки. Точно напоят своих мужиков снадобьем так, что те на неделю заболеют приапизмом. Ну что же…это их выбор. А я предупреждал! — Вы где? — Уже близко. Подъезжаем. Будем примерно через пять минут. — Козни какие-то строила? — Вроде бы нет. При нас не было. Звонила, решала вопрос с деньгами. Привезли ей какой-то конверт. Потом загрузили банкиршу в автодом, сейчас едет. — Следите за ней внимательно. При малейшей угрозе — сообщайте. — Есть, шеф! Вот нравится мне четкие доклады, не какая-то там размазня! Все должно быть по-военному, должно быть красиво! «В человеке всё должно быть прекрасно: погоны, кокарда, исподнее. Иначе это не человек, а млекопитающее» Красиво ведь сказано! И все — в точку! Кстати, а память-то у меня работает прекрасно. Сработало снадобье, не зря я подверг себя опасности. Хватанул лишнего, поболел, но теперь у меня абсолютная память. Разве не здорово? Могу фильмы наизусть цитировать — те, что когда-то видел. ВСЕ фильмы. Могу все прочитанные книги нараспев прочитать вслух — от корки до корки. И рецепты заклинаний уже впечатались в мозг — навсегда. Ну чем я не молодец? А сейчас мне нужно сказать Варе, чтобы не высовывалась — мало ли…на всякий случай. Как всегда — в самый интересный момент Варю вынесло на улицу, видать спросить хочет, как прошел сеанс с этими двумя клиентками. — Уехали? — задала она вопрос, на который имелся совершенно очевидный ответ. Машины-то во дворе нет! Так где они тогда, эти бабы? Сама машина уехала, что ли? Но женщин не смутишь красноречивым молчанием! Шалишь! — Они на тебя смотрели, как кошка на рыбку! Так бы и съели! Голодные бабищи! Неприлично так смотреть на чужого мужика! Хмм…мы ревнуем, что ли? Да ладно? Неделю назад ты еще сидела у себя дома и обливалась горючими слезами, опасаясь что вернется муж и накостыляет тебе по физиономии. А обо мне даже и не помышляла! Или помышляла? Ну, неважно — помышляла, не помышляла…но уже имеет место быть ревность. А кто говорил, что я не сотрусь, если какую-нибудь бабу трахну? Эдакая толерантность! Ох уж эти женщины! «Непоследовательность Нелогичная» — вот ваше имя! Да ладно, шучу я. Мне даже приятно, что она ревнует. Значит, дорог, значит, ценит. А если не переживает — уведут, или нет, если равнодушна — это лучше, что ли? Это обидно! — Возьми конверты и отнеси их домой — командую я, глядя на то, как от грейдера к нам приближается целый кортеж — два черных «гелика» и здоровенная дура наподобие автобуса «Неоплан» — в центре кортежа. Видимо это и есть тот самый «автодом». Хороший автодом, что я еще могу сказать? Дорогой! Миллионов двадцать стоит, не меньше. Ну…по Сеньке и шапка. — Из дома не выходи — что бы тут не случилось. Запрись изнутри и сиди, пока я не приду и не скажу открыть. В дом войти никто не сможет. Ну, давай, давай! Варя, шевелись! Сейчас нам совсем не до того! Видимо было в моих глазах что-то такое, из-за чего вся строптивость Варина испарилась, как вода с горячей сковороды. Она сжала в руках конверты с деньгами и бросилась ко входу в дом, даже не спросив — что сейчас вообще может произойти, и что сейчас происходит конкретно. Хлопнула дверь, загремел засов, ну а я зашел пикет, не обращая внимания на подъехавший к самым его дверям «автобус». Уселся на свое место, раскрыл папку и начал перебирать бумаги, краем глаза следя за тем, как выскакивают из «геликов» «люди в черном», как становятся они полукругом вокруг входа в автодом. Глупое и показушное действо. Никто и никогда не смог уберечь охраняемый объект от убийства. Не спасают никакие деньги, никакие связи. Даже если ты президентСША. Ну а тех же банкиров отстреливали просто пачками — особенно в девяностые. И зачем тогда так понтоваться? Кто здесь, в глухой деревеньке, собирается отстреливать эту вздорную тетку? Хотел бы — давно бы ее убил. Банкиршу выкатили в инвалидной коляске — бледную, изможденную, с глубоко запавшими в глазницы глазами. Черты лица заострились, возле уголков рта пролегли глубокие морщины. Истощала, да. От той уверенной, надменной, знающей себе цену остались только эти самые глаза — яростные, горящие фанатичным огнем. Я даже невольно восхитился — сильна, сильна баба! Нам, мужикам, еще учиться и учиться у женщин их стойкости! По крайней мере — у некоторых женщин. Кресло опустили на землю и закатили в пикет. Хорошо, что двери у меня достаточно широкие — а то бы пришлось больной даме идти пешком. А так — подкатили к моему столу и оставили сидеть в коляске, удалившись и закрыв за собой дверь. Видимо так им было приказано заранее. Ну да — когда капитулируешь, очень не хочется, чтобы за процессом капитуляции наблюдали твои подчиненные — эдак и совсем уважение потеряют. Ладно бы там сдавалась Президенту, или премьеру, или министру обороны вместе с главой МВД, тут — жалкий сельский участковый, маленький ублюдок которого никак не удается поставить на место! — Радуешься? — хрипло спросила женщина, глядя на меня ненавидящим взглядом — Ну что же, ты победил! Радуйся! — Знаешь что я тебе скажу, дорогая моя — спокойно, с расстановкой сказал я, продолжая перебирать бумаги из папки. Это что-то вроде релакса — берешь…кладешь…берешь…кладешь — Я не собираюсь тебе читать мораль о том, что человек должен выполнять свои обещания. Я не собираюсь пенять на твою патологически жадность и на то, что это ты вырастила дочь такой мразью. И ты виновата в том, что с тобой и с ней случилось. Кстати, я не стал ее пока трогать — как ты и просила. Да, это наша война. Наши близкие тут ни причем — хотя ты и хотела убить меня вместе с моей подругой. Ну да. лес рубят, щепки летят, не правда ли? Сейчас тебе плохо, и ты злишься на меня. А я не злюсь. Я сейчас знаешь о чем думаю? Ты никогда не догадаешься! Я думаю о том, что возможно мне было бы правильно послать тебя нахрен вместе с твоими деньгами, вместе с твоим поганым языком, и твоей злостью. И ты сейчас должна не характер показывать, а умолять, просить меня тебя простить! В ноги кланяться! Потому что на кону сейчас стоит твоя жизнь. Если я сейчас тебя отсюда выгоню, то больше ты не вернешься. Никогда. Ты сдохнешь в страшных мучениях, обещаю тебе. И я ни копейки от тебя не возьму. А возможно — еще примусь и за дочь. Почему бы и нет? Ты же пыталась убить мою подругу! Неужели твоего ума не хватило понять, что ты столкнулась с обстоятельством непреодолимой силы? Неужели ты такая тупая? Скорее всего, ты никогда в своей жизни не получала по твоему холеному едалу, никогда ни в чем не испытывала отказа! У тебя все получалось, все было хорошо, все твои прихоти исполнялись. И вот, вдруг — это человечек в форменных штанах пузырями, с помятыми погонами старшего лейтенанта полиции! И ничего, ничего с ним нельзя сделать! Потому что он сильнее! И мне действительно странно — почему ты сразу не почувствовала, что связалась с такой силой, которую не можешь преодолеть? Неужели нет чутья, интуиции, логики, в конце-то концов! Вот забудем на минуту о том, что мы враги — мне чисто интересно, ты свои деньги заработала тупо только на распиле государственного бюджета? Без малейших раздумий, на одной инерции? Папа министр был? Или партийный бонза, так? Муженок — «не пришей к заднице рукав», ничем не рулит, все делаешь только ты? Или у вас партнерство — у него своя жизнь, у тебя своя? Или все-таки ты хоть немного шевелила мозгами? Вот как можно было просрать больше пяти с половиной миллионов евро только из-за своей патологической жадности?! Молчишь…а что ты скажешь-то, когда я все тебе правильно высказал. Ну что, будешь просить прощения? — Прошу прощения… — Я плохо слышу! Ты уж пожалуйста проси так, чтобы я в это поверил, а формальные отмазки мне ни к чему! Ты меня убить пыталась! И мою подругу! Сжечь в доме пыталась, понимаешь? Где вот сейчас твои люди? Куда они делись? — Насколько я знаю — мертвы. Они ночью вернулись, разгромили свою базу, убили командира и всех своих коллег — кого увидели. Потом их расстреляли из пулеметов Росгвардии. Сдаваться они отказались, ранили двух росгвардейцев. Часть из них после содеянного застрелились. Сегодня было в новостях — безжизненно, сухо сообщила банкирша — Твоих рук дело? — Где я, и где эти бандиты! — усмехнулся я — Ну, так что? — Василий Михайлович! Прошу меня извинить за нанесенный вам ущерб и принять эту скромную сумму денег как компенсацию понесенного морального и материального ущерба. Она нагнулась, положила на стол конверт и толкнула его ко мне. Потом зашлась в приступе тошноты, сплюнула в платок и почти плачущим голосом попросила: — Хватит, а? Я сделала все, что ты хотел! Мне что, еще и минет тебе сделать, что ли?! Ты и так меня растоптал, как какой-то окурок! Будь человеком! Прекрати глумиться! Человеком мне не быть уже никогда. Поздно. Но говорить об этом я банкирше не собирался. Минет? А почему бы и нет — забавное было бы зрелище. И зрителей пригласить — ее охранников, чтобы интереснее! Ладно, я же не зверь, в конце-то концов. Человек несет наказание за преступление. Если считаю наказание достаточным, исполненным — принимаю извинения. А если не считаю… — Живи — вздыхаю я — сейчас сниму с тебя заклятье. Но если там, в конверте, что-то не так — ты умрешь! Обещаю тебе! — Там банковская карта на твое имя. На ней шесть миллионов евро. Ты может пользоваться этой картой где угодно и как угодно, можешь сразу перевести с нее деньги на свою карту. Деньги очищены, отмыты в налоговой — гарантирую. Я налоги заплатила. Я не собираюсь тебя обманывать! — Ага…не собираешься ты! Плавали, знаем! Я встал, подошел к банкирше и обхватил ладонями ее голову, изображая то, как лечат всякие там экстрасенсы-аферисты. Мне не надо ее касаться, чтобы промыть мозги — касаний не нужно. Одним для промывания мозгов достаточно включить телевизор, другим…другим надо как следует накачать мозг Силой. Вот как ей, этой…даже не знаю, как ее назвать. Женщине, в общем. Я уже знал, что ей нужно внедрить в мозг. Процедура «промывания мозгов» стала для меня уже привычной, рутинной. Через десять минут мой посыл впечатался в ее подкорку так, будто сидел там с самого ее рождения. Она больше никогда косвенно или прямо не сможет причинить мне вред — в какой-либо форме. Навсегда. А в остальном…я не буду жесток. Пусть остается такой, какая она есть — жестокая, жадная, хитрая и коварная. В их среде иначе никак — сожрут-с! Я даже не стал внедрять ей «обязательность». Пусть кидает кого угодно! Мне с этого не холодно, не жарко! Только меня пускай не трогает, вот и все жизненные принципы. Я для нее теперь царь и бог. И если мне понадобится — она сделает для меня все, что угодно. Ну да…и это тоже. Но для этого у меня есть красивая, желанная подруга и молодящиеся бабки для сексуальных утех мне точно, абсолютно не нужны! Впрочем — пускай я ей НРАВЛЮСЬ. Пусть она относится ко мне, как к своему хорошему другу, племяннику, брату, в конце-то концов! Да! Как в индийском кино: «Я твоя сестра — видишь родинку на заднице! У меня точно такая же! — Сестра! Как замечательно, что я тебя нашел — давай, потанцуем!» Потанцуем. Жизнь впереди долгая…натанцуемся еще. Оторвал руки от головы банкирши, сел за стол. Бесы уже перестали мучит эту женщину, а я поддал ей жизненной энергии, подлечил — жалко мне, что ли? Ну так…слегка подлечил. Совсем немного. Но банкирша уже порозовела и взгляд ее стал спокойным, осмысленным. Ну да, легко быть разумным, когда твои кишки не гложет постоянная, на грани терпения боль, которую не могут убрать никакие лекарства. — Ты промыл мне мозги? — спокойно спросила банкирша — Я перестала тебя ненавидеть. Более того, ты мне…нравишься. И это странно. Моего ума хватает понять, что это ненормально. Десять минут назад я готова была тебя порвать собственными руками. — Ты никому и никому не расскажешь об этом — о том, что я тебя…хмм…закодировал. Если хоть слово скажешь — упадешь без сознания от боли. — Ты дьявол, Василий (улыбка, вздох), но с тобой можно работать. Ты не будешь против, если я к тебе пришлю кое-кого из своих знакомых? — Кхмм… — я даже закашлялся. Неожиданно. Впрочем — а почему неожиданно? Она делает свою работу — кует капитал. Небось заработает на этой сделке немеряно. На какой «этой»? Да на той, которую она продумала еще не закончив нашу войну! Уверен, что это так. Хитрая баба! — Ты ведь заранее это продумала, да? — не выдержав, спросил я. — Ну да…а почему бы и нет? Мы бы так и так с тобой договорились. Жаль, конечно, что я раньше не решилась это все прекратить. Но ничего страшного. Не такие уж и великие деньги потеряла. Зато проверила твою компетенцию. — Я убивать никого не буду! — категорично заявил я — Даже и не думай! — А я и не думаю. И не собираюсь убивать. Тех, кто убивает, на самом деле в нашем мире полным-полно. Зачем мне еще один киллер? А вот тех кто лечит…на самом деле лечит…ты рак можешь вылечить? — Не знаю…наверное, да. Стоит убрать причину возникновения рака, уничтожить метастазы… Пробовать нужно. — Попробуй. И позвони мне. Только поторопись, у одного важного и богатого от рака мозга умирает жена. И он готов любые деньги отдать тому, кто ее вылечит. Так что ты имеешь шанс крепко заработать. — И ты. — И я. В конце концов — у нас же тут не коммунизм! Я не деньгами возьму, не беспокойся…он мне окажет услуги, которые дороже денег. А тебе…ну к примеру, десять миллионов евро — хватит? — Кхмм…хватит — сдавленным голосом, прокашлявшись ответил я — А если не вылечу? — А если пообещаешь, и не вылечишь, то он очень обидится. И может грохнуть и тебя, и меня. И даже твою подружку. Потому прежде чем дать ответ — точно узнай, сможешь или нет. Женщина помолчала, потом наклонилась, оттолкнулась ладонями от поручней кресла и встала, слегка пошатнувшись, но устояв: — Ох, как хорошо быть здоровой! А что, ты любого можешь вот так мучить…и до смерти? — Я же сказал, я не киллер! Даже и не думайте! Ни за какие деньги! — А если я предоставлю тебе доказательства, что этот человек негодяй и заслуживает смерти? Что он педофил, что уже замучил до смерти несколько девчонок? Тогда как? Я замер, закусив губу. А правда — тогда как? Понимаю, что она пытается мной манипулировать, получить какую-то свою выгоду, но… — Если будут неопровержимые доказательства — отрезал я, глядя в хитрые, блестящие глаза банкирши. — Хорошо! — невозмутимо кивнула женщина — А что сталось с моей дочерью? Она изменилась. Не ругается, грубого слова от нее не услышишь! Пай-девочка, да и все тут! И все ее разговоры теперь о благотворительности, о том, как хорошо помогать людям и о том, что мы должны делиться с неимущими. Это твоя работа? — Не знаю, о чем ты говоришь! — как можно более спокойно ответил я — Возможно, твоя дочь просто лучше тебя душой и поняла, что не вся жизнь заключена в деньгах. Что есть на свете еще и сострадание, совесть! И честь ей и хвала за это! — Ну-ну… — женщина странно на меня посмотрела и со вздохом добавила — Послушай…мне пятьдесят лет. У меня только Алиса, и больше детей нет. Родить я не смогу. Нет-нет, все на месте — ни матку не вырезали, ни яичники — полный комплект. Просто не рожу, да и все тут. Врачи сказали — буду рожать, так сразу и помру. И вот что я хочу тебя попросить…можешь сделать, чтобы я родила? — Эээ…ммм…то есть? — слегка опешил я.