Медленно…очень медленно сползаю с кровати и шатаясь тащусь к полочке, где лежат мои амулеты. Дурак я был, что их снял! Надеваю на шею…на палец перстень-накопитель…и сразу легче! В голове прочищается, и я начинаю хоть что-то понимать. Например то, что во мне сейчас торчит некий острый инородный предмет, именуемый кинжалом. Или ножиком — как хочешь это назови. Цепляюсь за гладкую рукоять, и…медленно, со скрежетом зубовным вытягиваю эту гадость из себя! Это не просто кинжал, это артефакт! Через него из моего тела уходила Сила вместе с жизненной энергией! — Слава богам! — хором бормочут Прошка с Минькой — Держись, хозяин! Сейчас подлечим! Мне лучше. Гораздо лучше! И я иду к постели, где извивается тело убитой мной женщины. Убитой три дня назад и уже начавшей издавать запах тления. С размаху вонзаю кинжал в грудь зомби, та вздрагивает, дергается в судорогах и замирает. Глаза ее вдруг стали белыми, как у снулой рыбы, тело застыло и больше не двигается. — Ушли! Ускользнули! — бормочет Прошка, и в его ментальном голосе я слышу озабоченность — Теперь это просто труп. — Что это было, ребята?! — я сажусь на постель, и мне ужасно больно. И не только от ран. Где Варя? Молчание. — Чего молчите? — Нам нечего сказать, хозяин. Мы не знаем. — Кто — ушел? Вы сказали, что кто-то ушел. Кто это был? — Такие же, как и мы. Они управляли трупом. Один управлял, еще двое — боролись с нами, не давали нам его остановить. — Почему не почувствовали, что это не Варя? — Потому же что и ты, хозяин. Она выглядела как Варя. И уж если ты не почувствовал, лежа рядом с ней в постели — как могли это сделать мы? Я сидел рядом со сладко пахнущим падалью трупом и сжимал руками раскалывающуюся от боли голову. Мне было не просто хреново — мне хотелось выть! И я не знал, что мне делать! Куда бежать! — От трупа надо избавиться, хозяин — резонно заметил Прошка — Он разлагается. Провоняет здесь все. Сделай снадобье иллюзий — ты знаешь, как — придай трупу облик Вари. Мы заберемся в труп, и он сам сядет в машину. Потом вывезем его куда подальше и бросим. Мне понадобился час, чтобы сделать снадобье и обрызгать им валяющийся на полу труп (я стащил его с кровати). Когда дело было закончено — меня чуть не вырвало. На полу лежала Варя. Если не приглядываться, конечно. Кстати сказать — я понял, почему кольца-амулеты лежали в кармане псевдо-Вари. Их нельзя одевать никому, кроме хозяйки. У живых они вызовут боль, сильное жжение, могут даже навести какую-нибудь болезнь, у мертвых…у мертвых — не знаю. Наверное, мертвому, вернее тем, кто им управлял — тоже было бы несладко, если бы кольца соприкоснулись с кожей трупа. Не знаю, как они подействовали бы на управление покойницей — может разрушили бы связь? На выезжающую посреди ночи машину никто не обратил внимания — освещенный светом прожектором котлован, рабочие, таскающие и бегающие как муравьи…если кто-то и видел, что я выехал со дворе — всем было на это плевать. Ну выехали — и выехали. Может на вокзал отвозит! Или в аэропорт. Через сорок минут я подъезжал к знакомому месту, где и оставил машину у высоченной елки. Следы остались от прошлого раза — глубокие колеи в мягкой земле, усыпанной иголками. Труп ведьмы шел до берега управляемый то ли Минькой, то ли Прошкой — я не спрашивал, как они это делали, каким образом заставили двигаться неживое. Сделали, и ладно…зачем задумываться над тем, что все равно не поймешь и не узнаешь? Кикимора появилась так же неожиданно, как и в прошлый раз — через несколько минут после того, как я прочел заклинание вызова. Вышла откуда-то сбоку, из темноты — красивая девушка с зеленой кожей и зелеными волосами. Инопланетянка… — Зачем пришел, колдун? Все-таки решил остаться со мной? Стать моим мужем? — ее улыбка была похожа на волчий оскал. Клыки…острые клыки все портили! Слишком хищная улыбка. — Прости, но нет. Помощь нужна — стараясь держаться спокойно ответил я. А спокойным мне быть очень как тяжело! Пока я здесь — что с Варей? Где она? Что с ней творит безумный колдун? Или уже сотворил? — Вот как? — вроде как удивилась кикимора — И чем же это я тебе могу помочь? И что это за баба, которую ты сюда привел? От нее пахнет тленом. — Она мертвая — пожал плечами я — прошу тебя узнать, где может находиться колдун, который украл мою женщину и попытался убить меня. Можешь? Ты ведь ешь мозг, и достаешь из него информацию. — Хмм…ты хороший мальчик, колдун — усмехнулась кикимора — но глупый. Я достаю информацию из живого мозга, мозга, который был живым секунды и минуты назад. Понимаешь? В этом чучеле нет жизни. Я не могу ничего сделать. Она усмехнулась, и помотала головой, будто не веря в свои слова: — Вот ведь надо же! Я даже пожалела, что не могу тебе помочь! Но ничего не поделаешь, это правда. И мне нравится, что ты так борешься за свою подругу. Колдуны, скольких из них я не встречала — обычно бессердечные твари, которым до людей нет никакого дела. Особенно до своих временных жен. Пожил с одной, состарилась — выкинул ее, или убил — и новую завел. Пропала, исчезла — даже искать не будут. А если и станут искать, то только для того, чтобы узнать — кто покусился на их имущество. А ты не такой, я вижу… — Совет дашь? — прервал я монолог нечисти. Послушать ее интересно, но сейчас мне совсем не до того! — Иди к Кладбищенскому! — кикимора пожала плечами, и ее небольшие, аккуратные груди при этом движении приподнялись. Я невольно проводил их движение взглядом, кикимора ехидно улыбнулась — Все вы мужчины однаковы! Твоя подруга еще и на тот свет отправиться не успела…или уже успела…а ты уже мою грудь разглядываешь. Хорошая грудь, правда? Когда я была женщиной, у меня такой груди не было. Оставайся со мной, мальчик! Будешь моим королем! Тьфу! Небось из мозга жертв выудила информацию о старом мультике, вот теперь и развлекается. — Прости, мне пора идти. Спасибо за совет! — И тухлятину эту с собой забери — кикимора указала на труп ведьмы — Не хватало еще мое болото такой дрянью загаживать. И так уже хватает всякой пакости! Я за брошенные пластиковые бутылки мозг у этих придурков просто бы через задницу высасывала! Люди — самые грязные животные, какие есть на свете! Я не стал обсуждать поведение грязных людей (у самого рыльце в пушку, хотя и стараюсь лишнего не пакостить, мусор всегда в пакете из леса уносил), пора было уходить. Время! Ночь июньская коротка! Поблагодарив кикимору и сделав ей пару комплиментов насчет ее груди, бедер и попы, сравнив ее с фитоняшками и заклеймив их позором в сравнении с зелененькой (Она фыркнула и сказала, что я мерзавец и дамский угодник. Но ей, подлец, нравлюсь! И снова предложила залечь на дно в мягкую тину), я пошел к машине, думая по дороге о колдунах в общем и о себе в частности. Может и я стал бесчувственным? Может и я теперь не сопереживаю людям? Прежний Василий Каганов, сельский участковый, никогда бы не смог так легко отправлять людей на смерть. А я — могу! И что это значит? Значит, что я изменился. Сильно изменился! Я по-другому думаю, по-другому поступаю. У меня восприятие мира стало совсем другим! — Ты черный колдун, хозяин! Не какая-то там белая ведьма! И за все нужно платить. За твою силу, за способность делать то, чего не могут делать ни люди, ни ведьмы, ни даже многие колдуны. И отправляя людей на смерть, ты подсознательно знаешь, что поступаешь правильно. Что это угодно твоему источнику Силы — Чернобогу. И ты выбираешь — или быть сильным, и значит — иметь все, что захочешь, или влачить жалкое существование, как та же белая ведьма баба Нюра. Чего она добилась? Что у нее есть? Жалкий домишко? Курица и пара десятков яиц от щедрых — в кавычках — клиентов? Ты — богат, и будешь еще богаче. Ты исполняешь свои мечты — все мечты, которые у тебя были и есть. Ну а то, что с Варей случилась беда…ну что теперь поделаешь? Нет роз без шипов. Вот если бы ты подготовился как следует, если бы не упустил колдуна — сейчас и Варя была бы дома, в твоей постели, а не…не знаю — где. Кстати, мы пробовали ее искать, ты наверное уже догадался. По ее волоску и…крови. Сам знаешь — какой крови. Так вот — мы ее не нашли. Либо ее нет в живых, либо…либо колдун закрыл ее колпаком невидимости. Она теперь чувствуется не как Варя, а как совсем другой человек. Вернее, так — она вообще не чувствуется, будто ее нет на белом свете. Я промолчал. А что сказать? Да, я хочу жить богато — вкусно есть, спать под крышей хорошего дома, ездить на хорошей машине. И что, если для этого придется убить несколько нехороших людей? Они плохие люди! Им незачем жить! И я всегда был уверен, и сейчас тем более — что есть люди, которым незачем жить — они отравляют жизнь другим, как сорняки на грядке с огурцами. Выполоть к чертовой матери, да и все тут! А пацифисты пусть плачут, раз убеждения не позволяют им расправляться негодяями. А я — буду это делать! Что же касается совести…она у меня чиста. Каждый несет наказание по своим «заслугам». Заслужил — получи! И если тем, кто исполняет это наказание оказался я — так что же с того? Кто-то ведь должен это делать! Почему не я? Судьба так распорядилась. А еще — я спасаю и буду спасать хороших людей от болезни, от порчи. И это если не перевесит мои черные дела, то по крайней мере уравновесит. Уверен в этом. А там уж боги рассудят — прав я был, или не прав. Все получим той мерой, которой отмеряли. Аминь! Кстати…до сих пор у меня один глаз карий, другой голубой. Были бы оба глаза карие — это значило бы, что я полностью перешел на темную сторону. Но этого не произошло. Значит…я посередине. И слава богам! Кладбищенский встретил меня радостно, как старого друга, едва не бросился обниматься. И как всегда, с ним была свита из нескольких покойниц разного вида, рас и расцветок. Но прежняя фаворитка — дама из аристократок — все-таки сохранила свое место подле кладбищенского духа, и сейчас стояла рядом с ним, обнимая его за талию и улыбаясь мне будто старому, желанному знакомому. В общем — встретили меня вполне недурно. — Мой друг! Колдун! Тебе опять что-то надо?! Мандрагор еще не вырос! Или тебе кладбищенской земли? Земли с могилы девственницы? У меня есть и могила отравителя! Очень я тебе скажу большая редкость, ценный товар! Всего за два ящика шампанского — целое ведро земли с отравителя! А для тебя…еще и кусочек гроба! Пропитанного соками убийцы! Ммм…замечательная вещь! В снадобье — незаменимо! — Подарок тебе! — я приказал Прошке передвинуть труп ведьмы, труп сделал несколько шагов и упал к ногам кладбищенского духа. Тот хмыкнул и недоверчиво помотал головой: — Труп ведьмы?! Да ладно?! Интересно! Очень интересно! Если ее положить в сухое место, замумифицировать…хорошее будет средство, можно продать колдунам и ведьмам. Что хочешь за нее? — У меня украли женщину. Мою женщину. Колдун. Я ее ищу. Мне нужно узнать — жива ли моя подруга, а еще — вызвать душу этой покойной ведьмы и как следует ее расспросить — где искать колдуна. Поможешь? — Вот как… — Кладбищенский сделал знак, одна из женщин, одетая то ли в саван, то ли в белую ночнушку встала на четвереньки, и кладбищенский дух уселся ей на спину, как на табуретку. Другая женщина встала позади него, вплотную, и он с облегченным вздохом откинулся назад. Получилось что-то вроде кресла. — Вот как… — повторил Кладбищенский, глядя в пространство черными провалами глаз, в которых светились красные огоньки — как у какого-нибудь Терминатора. — Нет. Прости, колдун, но мой господин дает мне запрет на вмешательство. Я не могу встревать в ваши колдунские дела. Вы сами по себе, я сам по себе. Все мы слуги Чернобога. И если поубиваем друг друга…кто будет на него работать? Испокон веков колдуны разбираются между собой только сами. И я тебе в этом не помогу. — Совсем? — чувствуя, как отчаяние подкатывает к горлу — Хотя бы скажи, жива она, или нет? Кладбищенский молча так долго, что я в конце концов решил — не ответит. Но он ответил. — Она и жива, и не жива. Ее тело страдает, душа летает в Нави. И…ее тело занято. Это все, что я могу тебе сказать. ЭТО мне позволили сказать. А ведьму твою я заберу. Хорошее тело, пропитанное магией! На ней вырастут хорошие магические травы! А тебе я желаю удачи, колдун, она тебе очень даже понадобится… Ап! И кладбище, залитое светом луны пусто, как если бы тут только что не стояла толпа призраков, не сидел передо мной такой смешной, и такой страшный кладбищенский дух. Теперь здесь только я — ошеломленный, не понимающий куда бежать и что делать — стою среди едва угадывающихся бугорков могил и смотрю на это безмолвие и пустоту. И в душе у меня так же пусто и черно, как и на заброшенном кладбище посреди темного леса. Конец 3-й книги.