После его ухода Зина многозначительно улыбнулась, и я сердито сказала ей: — И ни к чему здесь твои многозначительные взгляды, вот что! Почему, когда Костик звал меня на выходные за город, ты так не улыбалась, а стоит Каратаеву даже просто посмотреть в мою сторону… — Да потому что до Костика тебе дела никакого нет. Зато, когда ты разговариваешь с Каратаевым, хорошеешь необыкновенно! Да ладно, можешь не сознаваться, я и так вижу, что он тебе нравится. Скажешь, нет? Я промолчала. Утром, еще затемно, Каратаев заехал за мной. Услышав сигнал машины от ворот, я одним глотком допила кофе, чмокнула тетю, подхватила сумку и спустилась с крыльца. Александр Алексеевич курил в машине, приспустив стекло. Он с интересом посмотрел на меня и почему-то вздохнул: — Завидую людям, которые умудряются хорошо выглядеть по утрам… Он выбросил сигарету, и мы помчались по еще пустым, по случаю субботнего утра, городским улицам. В дороге мы почти все время молчали, слушали треп ведущих «Русского радио». Часов в десять утра Каратаев остановился у придорожного кафе. — Перекусим? Это кафе держит мой приятель, у них хорошая выпечка и кофе варят отменный, тебе понравится. Я кивнула, спустила ноги на землю. После нескольких часов в машине, в голове у меня чуть штормило, и я постояла несколько секунд, ожидая, когда мир вокруг меня прекратит движение. В это время я увидела светловолосую женщину, которая слетела с крыльца и бросилась на шею Каратаеву. Было заметно, что она ждет ребенка. Она обернулась к дому и закричала: — Тимур, скорее иди сюда! Саша приехал! От дома к нам спешил, довольно сильно прихрамывая, невысокий усатый крепыш: — Привет, земеля! Ты, по-прежнему, как снег на голову! Хоть бы предупредил! Маша, между прочим, только недавно вспоминала, что давно не виделись. После дружеских объятий Каратаев вспомнил обо мне. Обернувшись, сказал: — Знакомьтесь, это Полина. Маша сощурилась и медленно протянула: — Каратаев, да неужто… Он решительно прервал ее: — Маша, мы просто проездом, вот, везу Полину в санаторий, мать ее там лечится. Так что можешь напоить нас своим обалденным кофе, и мы помчимся. Маша с недоверием приподняла брови: — Саша, что я слышу?! Ты отказался от любви к чудному растворимому напитку со сгущенкой?! Мы все рассмеялись, а Каратаев почесал в затылке: — Ну любит человек сладкое, что ж теперь? Маша подхватила меня под руку и повела в дом: — Как только ни приучали его к хорошему кофе, ничего не выходит. Зато говорят, что сладкое любят очень добрые люди. Я кивнула, оглянувшись через плечо на Каратаева: — Это точно. Маша накормила нас замечательными треугольными пирожками со страшно острой начинкой, которые они называли самсой, и слойками с сыром, и зеленью. А кофе и в самом деле оказался чудесным. Тимур сказал: — Настоящий кофе готовят в песке, иначе он никогда не получится таким вкусным. Мужчины спустились с веранды и закурили. Я тихо спросила у Маши: — А почему Тимур назвал Александра Алексеевича земляком? Он и в самом деле из наших мест? Маша снисходительно улыбнулась: — Нет, конечно, Тимур родом из Узбекистана. Это Саша нас перетащил в свои родные места, когда у нас дома беспорядки начались. А земляк — потому что служили вместе. Понимаешь, все, кто служил вместе в горячих точках, себя земляками считают. — А где они служили? — На южной границе. Саша — военный инженер-строитель, они там мосты строили, а Тимур у него в части ротным был. Да разве Саша тебе не рассказывал? — Нет. Он вообще не рассказывал, что служил. Она вздохнула: — Они не любят вспоминать об этом. Правда, бывает, сидят за столом, все вроде хорошо, а зайду — лица у обоих пасмурные, водку в руках греют. Знаю: вспомнили ребят погибших, друга своего, Алексея. Они еще с военного училища вместе, пять лет прослужили рядом, а погиб он перед самой демобилизацией. Каратаев заглянул на веранду: — Поехали, пора нам. Маша начала уговаривать его заехать на обратном пути, но он отрицательно покачал головой: — Назад вернемся другой дорогой, придется заехать в одно место. Юбилей у делового партнера, не годится обижать. Там и заночуем, а завтра — домой. Тимур пожал ему руку на прощанье: — Заезжай, братишка, здесь тебе всегда рады. Искандер скучает сильно, узнает, что был — расстроится. Каратаев кивнул: — Даст Бог, свидимся. В машине я спросила: — А кто это — Искандер? Он неохотно сказал: — Сына так назвали. — Покосился на меня и добавил: — В мою честь, между прочим. Я не удержалась: — А чего ж не Алексеем? Он принужденно засмеялся: — Вот поражаюсь я вашему женскому умению обменяться информацией в рекордно короткие сроки. Ультразвуком вы общаетесь, что ли? Вроде обсуждали рецепт самсы, а вон куда зашли. Я слегка обиделась, замолчала. Он вынул сигарету, закурил. Неожиданно продолжил тему: — Слово мы дали. Если родятся сыновья, назвать в честь друзей. А у Тимура старший сын, и три дочки. — Он засмеялся: — Но надежды исполнить зарок он не теряет, как видно. Посчитав тему исчерпанной, он прибавил громкость, и дальше ехали молча. Впрочем, не думаю, что он особо прислушивался к радио. Я позвонила маме, чтобы не свалиться, как снег на голову.