Паренек ухмыльнулся: — Кто ж их не знает? Сам Каратаев мэром у нас был. — Почему был?.. Сняли, что ли? Пожилой недовольно и строго глянул на паренька, и тот мигнул. — Убили его. Вот уж год, как похоронили. Хороший был мужик, правильный. Многие его добрым словом поминают. — А промбаза теперь чья? — Сейчас здесь вдова его хозяйствует. И ничего, управляется. Народ, что работает у них, не разбегается, за работу держится. А Лена с мужем отцовское дело продолжают, большегрузы у них, и техника всякая. У меня тут кум в охране, если хочешь, я попробую тебе узнать какой номерок, чтоб зря не ездить. Ленкиного, у него, понятное дело, не будет, а вот диспетчера ихнего телефон он знать должен. Те им часто краны и технику всякую дают. Я свернул на бетонку и притормозил у шлагбаума. Парень в форме военизированной охраны проверил мои документы, и лихо козырнул: — Проезжайте. Полина Витальевна звонила, просила пропустить вас. Он объяснил, куда ехать, и уже через пару минут я притормозил у кованых ворот. По дорожке от дома ко мне шла молодая женщина в темном платье. Мы поздоровались, я представился. Она протянула мне узкую прохладную ладонь: — Полина. Лена звонила мне. Давайте вашу машину поставим в гараж, и я накормлю вас ужином. Она терпеливо дождалась меня, и пошла вперед, показывая дорогу. — Лена сказала, что завтра постарается вернуться пораньше. Они с Ильей поехали отвезти отца и внуков. Это не очень далеко, но Алексей Ильич уже немолод, и неважно себя чувствует. В общем, Лена решила, что будет лучше, если они с Ильей отвезут их на своей машине. Конечно, если бы она знала, что вы приедете… Я прервал ее: — Ничего страшного! Я не тороплюсь. И я так рад, что нашел ее. Ленка и Илья никогда не приезжают на встречи выпускников, и мы все их давно потеряли. Так что я даже рад оказии, благодаря которой я оказался здесь. Полина полуобернулась и спросила: — Вы ведь учились и с ее мужем, Ильей? Я кивнул. — Конечно, — и дипломатично добавил:- только он был в параллельной группе, и мы не слишком дружили. Полина рассеянно кивнула. Она устроила меня в гостевой спальне на втором этаже, вынула из шкафа свежие полотенца: — Можете принять душ. Я займусь ужином, но это совсем недолго. Как освободитесь, спускайтесь. Я выложил немногочисленные вещи в шкаф, забрал дорожный несессер и с наслаждением принял душ и побрился. Конечно, сейчас в машинах кондиционеры и все такое, но все равно, дорога есть дорога. Я спустился вниз с мокрыми после душа волосами. Полина накрыла стол на веранде. Из леса дул прохладный ветерок, и я с удовольствием устроился в плетеном кресле, ожидая хозяйку. Видимо, она тоже была в душе, потому что спустилась босиком, в домашних светло-голубых джинсах и плотной маечке, которая ей шла необыкновенно. Я внимательно присмотрелся к девушке, и подумал, что она гораздо моложе, чем показалась мне вначале: лет 25–26, не больше. Из кухни пахнуло чем-то вкусным, и я вспомнил, что сегодня не обедал, так что ужин, пусть даже и такой поздний, оказался кстати. Полина принесла мне огромную тарелку с отбивной, картофелем-фри и зеленым салатом, сыр, свежие овощи, замечательно вкусный салат из зеленой фасоли и салатницу с непонятной красно-зеленой массой. Я неуверенно подцепил вилкой смесь, попробовал и в изумлении поднял на нее глаза: — М-м-м! И что это такое? — Песто, — и пояснила: — баклажаны и помидоры пекут на костре, а потом все взбивается в блендере с зеленью и пряностями. Это очень вкусно! Я покивал с набитым ртом. В отличие от меня, Полина ела мало, в основном, она следила за тем, чтобы моя тарелка не пустовала. Она лениво ковыряла вилкой в салате, подозреваю, что, как вежливый человек, просто пыталась составить мне компанию. Я присмотрелся к ее лицу, и мне показалось, что она очень устала. Я с пониманием спросил: — Что, сегодня выдался трудный день? Она сглотнула и с трудом сказала: — Не трудный. Просто плохой. Год назад погиб мой муж… Я кивнул: — Извините… — Ничего, я уже вполне могу об этом разговаривать. Сегодня с утра был митинг, посвященный его памяти, потом отмечали годовщину в ресторане, потом я провожала Сашиного сослуживца с семьей, они гостили у нас последнюю неделю, потом собирала в дорогу детей… — Детей? Она кивнула: — У нас двое, Тимка и Леша. Они близнецы, так что шкодят всегда хором. Им по три года, самый забавный возраст… Дед обожает внуков, и я отпустила их погостить. Там воздух замечательный, и река рядом. Прошлым летом они приехали, черные, как два негритенка. Сама-то я прошлое лето помню плохо, как-то так все неожиданно произошло… Толком и помню все только с того момента, как Алексей Ильич привез мальчишек, а до этого — как провал. Она поднялась: — Кофе? Я кивнул, и Полина спросила из кухни: — Вы любите натуральный? Я отрицательно покачал головой: — Вообще-то, предпочитаю растворимый, с молоком и сахаром. А еще лучше, со сгущенкой. В кухне что-то зазвенело и покатилось. Я поднялся и заглянул: Полина собирала с пола осколки чашки. — На счастье, — резюмировал я. Она промолчала, выбросила осколки в ведро. Принесла мне кофе, именно так, как я люблю, в большой расписной чашке с толстыми краями. Отогнув крышечку банки, спросила со странными интонациями: — Четыре ложки? Я удивился: — Нет, зачем так много? Вполне достаточно пары. Полина задумчиво размешивала молоко в чашке, и я заметил, что она прикусила губу. Поставив чашку передо мной, она устроилась напротив, с крохотной чашечкой натурального кофе. Я извиняющимся голосом произнес: — Это я в армии приучился пить такой кофе. Очень сытно, и согревает сразу. Она слабо удивилась: — Вы служили? — Ну, если это можно так назвать. Я попал после института офицером на два года. Сам я из Перми, и так совпало, что и служить пришлось в Перми, места там красивейшие. Родители мои до сих пор там живут, я к ним часто наезжаю. У нас в Москве последние зимы уж и вовсе малоснежные, а там — как положено. Так вот намерзнешься при минус сорока, да с ветерком — обхватишь пальцами горячую кружку, вдохнешь пар, а сладкий кофе прямо горячим клубком все в тебе так и растапливает…