«Так, СТОП!!!» – приказал себе Молодец. Что за мысли такие поганые? Откуда? Не иначе ведьма наговорила! Шибрида и Клек – его друзья, они за него жизнью рисковали. И прямо сейчас рискуют из-за него же. А Улада – самая любимая, по крайней мере сейчас, девушка. Да на что ему будущее, если в нём не будет Шибриды, Клека, Воислава, Улады и других?! – Ведите к капищу, – хрипло приказал Данила. Ещё десяток километров бегом по лесным дорогам. Что может быть лучше этого? Например, чтобы щит, заброшенный за спину, не так сильно оттягивал плечо. Но выбросить было нельзя. Во-первых, это подарок одного из людей Кумаря, а во-вторых, может пригодиться этакая штуковина в дальнейшем. Кумарь с парнями провожал Данилу весь вечер и полночи, заночевали прямо в лесу на лапнике. Наутро охотник рассказал, куда идти дальше, до капища оставалось недалеко, Данила даже слышал отзвуки голосов. На прощание он отдал охотнику серебра весом где-то на гривну, но сказал, что всё равно остаётся должен ему, и пожелал счастливо добраться домой. Сам же, сначала пешком, а потом ползком, направился к цели. Глава 15 Капище и требище Капище, как и следовало ожидать, располагалось на очень высоком холме, Данилу привели почти к самому его подножию. Снизу можно было разглядеть только каменную ограду, но впереди ещё вечер. Молодцов не сомневался, что до темноты с его друзьями ничего не случится. Первым запахом с холма, который уловил Данила, был, как ни странно, запах вкусно приготовленной еды. Аромат тянуло такой, что рот моментально наполнился слюной, а у Молодцова с прошлого дня крошки во рту не было. Но в этом имелся заметный плюс: если ветер дует с холма, значит, сторожевые собаки на вершине обережника не учуют. Всё утро Данила проводил «рекогносцировку»: ползал по-пластунски у подножия, разведывая обстановку. Перед этим натёр снаружи щит землёй и травой и закинул его на спину в целях маскировки. Ту же самую операцию проделал с лицом и кистями рук, отчего стал походить на исхудавшего черепашку-ниндзя. Правда, оказавшийся рядом местный житель скорее бы принял Молодцова за лешего или ещё какую-нибудь лесную нечисть. Но обошлось: никто стратегических изысканий Данилы не заметил, а вот он нарисовал для себя примерный план местности. Само капище располагалось на вершине холма и было огорожено неровным овалом из камней, ограда представляла собой нагромождение валунов и могла остановить разве что набухавшегося нарика после третьего дня запоя. Перед камнями, с интервалом шагов в двадцать, стояла череда деревянных столбов, с нанизанными на них какими-то предметами, похоже, черепами – Данила издалека не разглядел. Если поразмыслить, то забраться наверх незамеченным ночью не представляло особого труда, пробраться внутрь – тем более. А вот дальше начиналась загвоздка. Молодцов очень сильно пожалел, что не разбирается в ритуалах древних славян и даже не расспросил об этом Кумаря! При том, что его парни внятно сказали: варягов схватили, чтобы принести в жертву! Понятно, что не для выкупа. Данила усмехнулся при мысли, что сделал бы с татями Шишкоеда, а потом и с самим главарём, Воислав, приди они требовать выкуп. Нет, может быть, даже заплатил серебро, но после всё равно обязательно бы выследил и наказал. Проблема была даже не в этом. Судя по сладким запахам, на капище готовилось большое празднество с обилием выпивки, хорошо бы все язычники перепились и Данила смог спокойно вытащить друзей. Вот только не верилось, что ему так свезёт, да и по идее как-то нехорошо получалось – самим жрать, не «покормив» бога. Надо же, до Молодцова только сейчас дошло, что слова «жрец», «жрать», «жребий» – однокоренные, и понятно почему. Но в сторону лишние мысли… Нужно знать момент, когда произойдёт жертвоприношение, чтобы успеть пробраться на капище. По идее, ему должны предшествовать какие-то религиозные ритуалы, все язычники будут ими поглощены (тем более жареное мясо и тёплый хлебушек рядом ждут), вот это – идеальное время для нападения. Развязать руки варягам и дать дёру к лесу. Можно ещё отвлекающий манёвр устроить – поджечь что-нибудь. А если обережников догонят… Что ж, Шибрида и Клек и без холодного оружия, с палкой или камнем, страшные противники. Втроём можно посмотреть, чего стоят эти сварожьи дети, если не бьют исподтишка. Данила устроился в зарослях можжевельника, набрался терпения и принялся ждать вечера, когда, по его мнению, должен был начаться Праздник. И он оказался прав. * * * – Брат, слышишь, брат, как ты? – тихо позвал Шибрида, говорить всё равно получалось с трудом, челюсть раздулась от удара и еле ворочалась, но вроде сломана не была. – Тут я, живой, – грустно ответил Клек. Ему тоже досталось, но у варягов сейчас были проблемы посерьёзнее переломов и ушибов. Только переживал Клек не из-за этого – он подвёл брата, опростоволосился как воин. Вдвоём они лежали в тёмном амбаре, куда их бросили пленители, вместе с ещё семью связанными. Те, судя по тому, как покорно лежали и шёпотом молили богов, были рабами, наверное, даже христианами. – Руки как, не перешибли? – Нормально, только бы путы снять. Связали их качественно, перехватили верёвками и бёдра, и плечи, разве что верёвку от ног к голове не привязали, но жилы не перетянули, чтобы конечности не затекали. Может, рискнут дать меч на тризне? Вряд ли, но хотелось бы. Уж варяги показали бы им настоящую воинскую пляску. В бою настоящего сильного ворога убить – это не старому рабу горло перерезать. – Ничего, брат, потерпи, мы ещё не в Ирии, мы ещё покажем Молниерукому свою удаль. А вдруг, глядишь, и он нам сам подсобит, день-то сегодня особенный. Шибрида принялся усердно двигать руками и ногами: какие бы ни были путы, со временем они должны ослабнуть и растянуться. Есть ли только у варягов это самое время? – Ага, подсобит, разве что тебе, а не такому ледящему подлецу, как я, – Клек тяжело вздохнул. – Прости, брат, я виноват – оставил тебя. – Не казнись, со всяким бывает, я вот тоже попался. – Потому что я оставил тебя одного! Меня… Я не оправдываюсь, брат. – Говори, Клек, мы здесь одни, я никому не скажу, – семь рабов в темноте не в счёт, это не люди. – Причаровали меня, Шибрида. Вдруг почудилось, будто зовут меня те самые валькирии, о которых отец рассказывал. Помнишь? – Помню. – Вот и я вспомнил. Иду как баран, ничего кругом не вижу. Вдруг раз – на голову что-то упало. Темнота. Сначала решил, что это я из Мидграда провалился, что сейчас, быть может, Асград увижу или Ирий, самого Святослава на крылатом коне, – а это на меня сверху тряпку кинули, – стон вырвался из груди бесстрашного варяга, – под колени деревяшкой долбанули, навалились, по голове дали, и всё. – Ну я им за тебя отомстил, и мы ещё вместе отомстим. А что пленили тебя, так это не позор. Ты же колдовству поддался, а в этом для воина нет ничего позорного, – ответил Шибрида и продолжил яростно дёргать верёвки. – Да, колдовство это. И место то поганое. Зря мы туда пришли. И Молодец этот – обыкновенный альв, причём чёрный, или вовсе обычная нечисть лесная. Где он теперь – а нет его здесь. Не зря Ингельд его крови искал, ой, не зря. – Ты на Молодца худого не говори, он с нами плечом к плечу бился, с тобой рядом, между прочим! И привёл тебя в то место я, а не кто-нибудь. Я старший в роду, с меня и весь ответ. И если Даниила с нами нет, значит, не взяли его, сбежал он. Может, от него нам помощь какая будет. А вместо того, чтобы глупости болтать, верёвки тяни, чтобы узлы ослабли. – Да как он нам поможет? Не знает даже, где варяжские капища лежат, – рыкнул Клек, но кистями отчаянно заработал. * * * – Кого ты к нам привела?! – злобно стукнул посохом ветхий старикашка с бородой до колен. Два зверовидных громилы позади, ростом в два раза выше него, грозно насупились, придвинулись. Женщина в роскошном рогатом уборе не испугалась: ни сердитого жреца, ни его охранников. Она – ведьма, потому что ведает, потому что знает, как увести. И ей не страшен этот старик с засохшим стручком, пусть даже за его спиной стоит сам Сварог, а от грубой силы её обережёт тот, кому положено. – Ой, не злись ты, Миролюб, разве не люба будет Сварогу варяжья кровушка, разве не понадобятся ему такие хорошие воины за Кромкой? От них всему вашему роду будет прибыток. – Опосля такого жорева как бы весь род не выкорчевали! С корнем! Кто тогда о пращурах наших позаботится? Кто нас самих за Кромкой обережёт, если здесь некому будет дар богам и духам занести? Ведьма засмеялась, чем вызвала новый приступ гнева жреца-сварга и его свиты, на этот раз безмолвный. – Ты сам подумай, Миролюб, кто станет за этих мстить? – Как кто? Так они варяги! – Варяги, верно. Но на службе у какого князя? А никакого! Обережники они – купчишек от татей защищают. А значит, нет за ними ни рода, ни дружины, изверги они или изгои. И не придёт за ними месть. Если, конечно, никто сильно болтать да бахвалиться не будет. А уж со Сваргом ты поговори, чтобы он гнев Перуна отвёл. Зато посмотри, какие дары я тебе принесла. Ведьма махнула длинным рукавом, полностью скрывавшим руку, в угол избы, где были свалены доспехи пленённых варягов и прочая добыча, на них взятая. Старик пошамкал губами, глаза маслено загорелись, у охранников тоже: – Да, хоть ты и баба, но в твоих словах есть толк. – Так что с нашим уговором? – Многого ты просишь, ведунья. – Так и даю немало. – Богам и пращурам это не понравится. – С ними я как-нибудь сама управлюсь. Так что, по рукам? – Жизнь целую просишь, – покачал головой старик. – Одного дитя прошу несмышленого, который и так зимой умереть может, и проводника от вас за Кромкой, ненадолго. А взамен две жизни отдаю, и какие! Воины! Варяги! Неужели не стоит размен такой? – Лады, будь по-твоему, – жрец плюнул и протянул морщинистую длань с кривыми пальцами, – уговорились. Ведьма тоже плюнула на ладонь и пожала стариковскую руку. За её спиной раздался приглушённый рык. – Ты это, держи своего волколюда на привязи, Сварогу зряшная кровь не нужна, – недовольно бросил напоследок жрец. – Не волнуйся, старый, он у меня на привязи. И шагу не ступит… без моего приказа, – ведунья многозначительно посмотрела на здоровяков-охранников.