– Что… с ним будет теперь? – Голос охрип, теперь каждое слово застревало ершиком в горле. Клайс дернул светлой бровью. – Жив точно останется, если вы об этом. Но поговорить с ним придется. Он сидел и пристально смотрел на меня, словно хотел забраться в мысли. Я опустила взгляд. Ну, вроде бы все рассказала… почему он молчит? Ждет еще чего-то? – Все это, конечно, отвратительно, – наконец проговорил Клайс, – но ваш рассказ не объясняет, каким образом в мире живых объявилась хорша и сожрала одного из ваших обидчиков. Больше ничего мне не хотите поведать, а? Я стиснула зубы. Рассказать про Винсента? Или о том, что не принимаю перед сном зелье? Но Винсент… Он ведь… Кажется, я должна ему верить, особенно тому, что про наши встречи не должен знать никто, иначе не поздоровится всем. И потом, потом… А вдруг Клайс захочет Винсента уничтожить? Великие Все! От одной только мысли об этом сердце как будто прошили стальной нитью, а в душе поднялось внезапное желание защитить моего друга из Долины Сна. Смешно даже. Я – и защитить его. Посмотрела честно в красноватые глаза Клайса. – Мне… нечего добавить, мастер. Правда нечего. – Хорошо, нечего так нечего, – легко согласился он. – Что ж, вы свободны. Идите, отдыхайте. День у вас выдался тот еще… Равно как и у меня. Кивнув, я отставила пустую чашечку, выбралась из кресла. Уже на пороге – сама не знаю зачем – обернулась. – А что у вас случилось, мастер Клайс? Сидя за столом, он развел руками. – Так ведь, дорогая моя, мне отчитываться перед Советом за убитого сноходца. Меня, знаете, за это тоже не похвалят. – Мне жаль. – Я снова кивнула и осторожно выбралась за дверь. В душе стремительно зрело чувство, что только что я сделала ошибку, нажаловавшись на ар Мориша. * * * Тем вечером мы сидели в обнимку с Габриэль. Я ревела в три ручья, потому что, оказавшись в тишине и сумраке, внезапно осознала, что произошло днем. Сперва меня хотели унизить, поиграться, а потом изнасиловать, затем – одного из подонков не стало. Вот так просто, был человек, пусть плохой, бестолковый, мерзкий прихлебатель, – и нет его, и такое удивление в единственном уцелевшем глазу. Я буду помнить это… всегда, наверное. До тех пор, пока сама не шагну в вечность. Тот Геб, он, конечно, был бесхребетной мразью, но заслуживал ли он смерти? А ар Мориш? Хотела ли я, чтобы хорша его догнала? Я рыдала, уткнувшись в плечо Габриэль, она тихо гладила меня по волосам и шептала что-то успокаивающе. Что-то вроде «ты не виновата, но такое иногда случается». Да, я не виновна в смерти Геба, но вместе с тем… как-то очень внезапно все произошло. И раньше хорши в замок не хаживали. Кто-то… прислал ее, почувствовав, что мне плохо и страшно? Впрочем, отчего же «кто-то». Существовал только один человек, который мог это сделать и который чувствовал меня, находясь при этом в Долине Сна. И вот эта легкость, с которой он сперва выкинул меня и наставников из Долины, а затем прислал хоршу, пугала – до хрусткого холода в душе, до мурашек по коже, до леденеющих пальцев. Винсент… Я понятия не имею, каковы пределы его могущества, да и есть ли они. И если он и в самом деле князь Долины… что мне делать со всем этим? Разбить кулон? Принимать на ночь зелье? Никогда больше его не видеть, спрятаться, сидеть тише воды и ниже травы? …Но мне с ним хорошо, как ни с кем другим, в этом-то и беда. И, вспоминая о Винсенте, я ловила себя на том, что думаю о нем с теплом и радостью и снова с нетерпением жду, когда он раскроет передо мной книгу, старинную, с шершавыми пожелтевшими страницами, и его пальцы осторожно накроют мои. Такое трепетное, несмелое прикосновение, от которого мгновенно мерзнут ступни, а в груди собирается щекочущее чувство предвкушения чего-то нового и запретного. – Не плачь, Ильса, – утешала Габриэль, – я думаю, не должно больше ничего такого повториться. Ну должны же они что-то придумать. Возможно, кто-нибудь приедет из другого замка. Организуют охрану. Не плачь, а то завтра глаза будут красные весь день. И невозможно было объяснить, что я рыдаю уже не столько оттого, что на моих глазах хорша мгновенно убила Геба, а оттого, что сама я как будто над обрывом и ветер треплет меня, словно куколку из лоскутков, легкую и неловкую, грозя швырнуть вниз, на острые камни. Мне было страшно. И больно. Но самое ужасное, что вместе с этим на сердце разливалось приторно-сладкое чувство удовлетворения – оттого, что нашелся кто-то… для кого я имею ценность. И вот это, последнее, было особенно противным и стыдным. Я не должна радоваться тому, что из-за меня кого-то убили. …Я даже не услышала, как в дверь тихонько постучали, очнулась только тогда, когда Габриэль мягко отстранилась и пошла открывать. Оказалось, это Альберт. Тихо поздоровавшись с Габриэль, он прошел внутрь, выложил на стол два маленьких свертка. – Привет, Ильса. Я всхлипнула и попыталась вытереть глаза и нос уголком простыни. Надо бы умыться, нехорошо, когда мужчина тебя видит в таком растрепанном состоянии. – Уже наслышан обо всем, что за сегодня приключилось. – Он неторопливо подошел ко мне, держа в руках один из принесенных свертков. – Как ты себя чувствуешь? Возьми, это тебе. И тут же, повернувшись к Габриэль, добавил: – Я и тебе принес, возьми, пожалуйста. В руки легла коробка, завернутая в хрустящую коричневую бумагу и перетянутая шелковой белой ленточкой. – Что это? Ответом мне была привычная уже кривая улыбка, только глаза остались серьезными. Уже не впервые у меня возникало чувство, что Альберт смотрит на меня не так, как на прочих. На Габриэль он поглядывал заинтересованно и добродушно. На Аделаиду – просто добродушно. На ар Мориша – с легким презрением. А на меня… Время от времени Альберт бросал такие взгляды, словно хотел рассмотреть во мне нечто большее, чем я есть или могу казаться, и тогда я невольно вспоминала нашу встречу в темных коридорах замка, и снова неприятный холодок по позвоночнику… – Это конфеты, Ильса. Мы сегодня с одним парнем были в городе, вот, подумал, что вам будет приятно. – Люблю конфеты, – подала голос Габриэль, – спасибо! Альберт посмотрел на нее – и опять его взгляд сделался просто заинтересованным, как может молодой мужчина смотреть на юную женщину. – Спасибо, – пробормотала я, нерешительно потянув за конец ленточки. – То, что наставник напоролся на хоршей в Долине, такое бывает, и нередко, – неожиданно сказал мне Альберт. – Хорошо, что вам удалось уйти. Но вот хорша в нашем мире… Это что-то новенькое. О подобном я никогда не слышал. Габриэль вздохнула и начала накрывать на стол. Расстелила полотняную скатерть, поставила чашки. Оставалось сходить за кипятком. – А что наставники говорят? – спросила она уже с чайником в руках. – Меня целый день не было в замке, – Альберт пожал плечами, – но! – Тут он поднял вверх указательный палец. – Тебе, Ильса, это будет полезно услышать. Я невольно поежилась. Хорошие новости так не сообщают. – Примерно час назад я проходил мимо конюшни, – загадочным тоном сказал Альберт, – и угадайте, что я там наблюдал? – Мы не знаем, – шепнула я, в замешательстве вцепившись в коробку с конфетами. – Там пороли ар Мориша, – с глубочайшим удовлетворением в голосе сказал Альберт. – Как это – пороли? – не удержалась я. В самом деле, вот как? Разве такое возможно… с герцогом, пусть и ненаследным? – Ну как, вот так, – Альберт весело хохотнул, – привязали к лавке, взяли розги – и к делу. Разве ты не знаешь, как порют розгами? – Ох, – только и сказала я. А Альберт, подарив мне свою кривую лучезарную улыбку, повернулся на каблуках к Габриэль. – Пойдем сходим за кипятком. Уже поздно, одной не нужно ходить. Габриэль мгновенно сделалась пунцовой, выдавила совершенно несчастную улыбку. – И в самом деле, – звякнул колокольчиком ее голос, – у нас же тут убивают… Направо и налево. Потом они довольно долго ходили за кипятком на кухню, а я сидела на кровати, забравшись туда с ногами, и задумчиво жевала конфеты, почти не ощущая их вкуса. В голове не укладывалось все происшедшее – начиная от наших злоключений в Долине Сна и заканчивая показательной поркой ар Мориша. Возможно, теперь он в самом деле больше не будет ко мне цепляться? Но мысли текли в совершенно ином направлении. Теперь мне начало казаться, что ар Мориш окончательно окрысится на меня и обязательно учудит какую-нибудь особенно мерзкую гадость. Наверное, мне не стоит ходить одной по замку… Но ходить с Габриэль не всегда получается, вот как в этот раз, когда шла с индивидуального занятия. Что же делать? Альберт и Габриэль вернулись веселые и довольные. Еще с час мы пили чай с конфетами, и на сердце немного отлегло. Спать я укладывалась, думая о том, что надо обязательно спросить у Винсента, его ли рук дело – хорша? От этой мысли почему-то делалось не по себе. Слишком тяжелое наказание за… простое баловство? Или не такое уж баловство? Я не знала, совсем запуталась… Но внезапно проснулась уже утром, так и не попав в домик. Что случилось? Винсент не хотел меня видеть? Или с ним самим что-то произошло? Спохватившись, я сжала в кулаке кулон. Нет, он был теплый, очень теплый, и это значило, что мой друг жив. Но почему же тогда?.. Обиделся? Но что я могла ему сделать дурного? Или, быть может, он подумал, что я сама спровоцировала ар Мориша? – Ильса, – позвала меня Габриэль.