Мысли текли медленно, увязая в дреме, и я, видимо, все же уснула, потому что, когда в очередной раз открыла глаза, вновь увидела себя на дорожке между пышными кустами с яркими бордовыми розами. В предыдущий раз я не смотрела на небо, но сейчас подняла взгляд. Была ночь, но луна казалась просто огромной, светила ярко, и невесомые серебристые блики лежали и на глянцевых листьях роз, и на отсыпанной камешками дорожке, и на кирпичных стенах дома. И, что важно, я увидела только небо, луну, эти розы и дом. И ничего более, как будто дом висел в пустоте, обвитый лунным светом. Снова, как и в прошлый раз, я медленно подошла к двери, провела пальцами по шершавому дереву. И снова так и тянуло заглянуть внутрь – в самом деле, а что там, в моем домике-в-хрустале? Это всего лишь сон. Я… Внезапно сделалось так страшно, что во рту пересохло. Я одновременно боялась открыть дверь – и понимала, что сегодня ее открою. Нажала на деревянное полотно, дверь легко поддалась. И снова… там кто-то был. И тяжелый запах вина, дорогого, сладкого. Я поднялась на низкое крыльцо, осторожно заглянула в образовавшуюся щель. Там определенно кто-то был, но… вот его, того, кто сейчас меня ждал, я не боялась. В груди медленно рождалось чувство правильности происходящего, как будто все, что происходило до этого момента, являлось предысторией, вело меня к этому дому, замершему в лунном свете. Внутри царила кромешная темень. И именно поэтому я сразу увидела силуэт на светлом фоне окна. Мужской силуэт. Я застыла на пороге, не зная, что делать дальше. В животе появилось странное щекочущее чувство: я боялась, до жути боялась сделать шаг, но при этом… меня тянуло внутрь, тело сделалось безвольным, словно меня опять опутывала кровавая паутина. – Заходи, раз пришла, – раздалось насмешливое. Голос был низкий и почему-то вызвал целую волну мурашек, разбежавшихся по всему телу. Глава 4 Мои запретные сны Я прищурилась, пытаясь хоть что-то высмотреть в потемках, кроме силуэта на фоне окна. В груди все бралось хрусткой ледяной корочкой, я забыла, как дышать, вцепилась пальцами в теплые и шершавые доски дверной лутки. Это ведь… только сон? Просто сон? И сама не поняла, как произнесла это вслух. – Конечно, это только сон, – незамедлительно ответили мне. – Ты же не принимаешь на ночь снадобье, которое полагается принимать сноходцам с низким порогом чувствительности. Обитатель дома стоял аккурат напротив окна, и я увидела, как он взял с подоконника высокий кубок и поднес его ко рту. Сделал несколько глотков – аромат дорогого вина обволакивал, притупляя страх и как будто успокаивая, – и поставил кубок обратно. – Заходи, что стоишь? И тут меня тряхнуло. Сонная немочь уводила души во сне. Я не принимала снадобье. Так, может, сей момент я как раз и разговариваю с воплощением коварного Урм-аша? А мое тело так и осталось в замке, и через несколько дней, если меня не вытянут из Долины Сна, от него останется только иссохшая оболочка? – Боишься, – холодно заключил силуэт у окна, – а, между прочим, бояться нужно не меня. Сдавленно всхлипнув от страха, на подгибающихся ногах, я повернулась и рванула прочь от дома и его жутковатого хозяина, но… даже с места не двинулась. Чувствуя, как замирает дыхание, опустила глаза – мои ноги вместе с подолом платья были крепко опутаны глянцево блестящей комковатой паутиной, плети ее тянулись от двери, из жирной тьмы. И еще одна юрко выползла из мрака, перехлестнула меня за талию и попросту потянула в дверь. Это – все. Завопив, я вцепилась ногтями в тонкую живую веревку, попыталась сбросить ее – бесполезно. И только успела ойкнуть, когда меня затянуло в густую темень, как показалось, с оглушающим треском. – Не надо так орать, – сказал силуэт у окна. – Иди сюда, поговорим. Все было сном. Или, что скорее, моя душа оказалась в Долине Сна. Но я чувствовала свое тело, ощущала стянутые путами ноги – и точно так же почувствовала, как паутина куда-то исчезла, а я… я просто упала и больно ударилась локтями о пол. Мужчина, воплощение духа Сонной немочи, развел руками. А потом шагнул ко мне, наклонился. Снова этот навязчивый винный запах, чуть сладковатый, напоминающий о разморенных на солнце виноградниках, о крупных, полупрозрачных зеленых ягодах. Я сдавленно ойкнула, когда жесткие ладони стиснули меня под мышками и потянули вверх. И, заглядывая в лицо моему мучителю, прошептала: – Ты… и есть Урм-аш? В потемках блеснули белые ровные зубы, он улыбался. – Нет, это не я. А что, похож? Ну вставай, право же. Если бы я хотел тебя убить, то уже убил бы. И, совершенно неприлично обнимая за талию и прижимая к себе, он увлек меня к окну, легко приподнял и посадил на широкий подоконник. – Но вы… – Я сглотнула, вспомнив паутину. – Но мне скучно, – сказал он, – а ты пришла сама. – Я не понимаю… – Наши сны пролегают очень близко к Долине Сна. Именно поэтому тебе наверняка дали зелье, и именно поэтому мы сейчас с тобой разговариваем. А еще потому, что ты нашла мой кулон, и теперь я могу находить тебя в тех бурлящих реках чужих снов, что обволакивают Долину. Он умолк и как будто задумался, глядя куда-то сквозь меня. А я, пытаясь осмыслить услышанное, рассматривала этого странного мужчину. Луна давала достаточно света, чтобы понять: передо мной уже не юноша, но все же мужчина довольно молодой, только-только входящий в пору зрелости. У него было открытое лицо, обрамленное пепельно-русыми волосами, прямые темные брови, аристократический нос с легкой горбинкой и высокие, четко обрисованные скулы. В серебряном свете луны глаза казались почти черными, и он, глядя на меня, задумчиво покусывал губу, как будто все еще не мог определиться, что со мной делать. Но я все-таки вдохнула поглубже и задала вопрос, который меня очень и очень беспокоил: – Вы… вы живете в Долине Сна?.. Вернее, ой… ваша душа в Долине Сна? А вы… Он дернул уголком рта и посмотрел на меня так пронзительно-остро, что я поежилась. – Нет, я не мертв, – сказал мужчина. Его лицо оказалось напротив моего, потому что я сидела на подоконнике и боялась лишний раз шевельнуться. – Я вполне себе живой. А ты спишь, и твой сон совсем рядом с Долиной. Потом он отстранился, взял с подоконника кубок, подержал в руке, словно раздумывая, не дать ли мне глоток, но затем быстро поставил его в угол и нахмурился. Было видно, что мысли у него не самые приятные. – Меня зовут Винсент. – Он снова посмотрел на меня, и стало понятно, что глаза у него светлые, серые, с темными ободками. – А ты? Как тебя зовут? – Я… Ильса. Ильсара. – Приятно познакомиться. И честное слово, я рад, что ты нашла мой кулон. Я давно не говорил с живыми людьми. А как ты нашла мой кабинет? Я заколебалась. Рассказывать, каким образом я попала в тайную комнату, не хотелось – это ведь все равно что жаловаться на тех придурков, возглавляемых ар Моришем. И, минуточку… «Мой кабинет»? Но ведь… – Вы… Чувствуя себя, как будто под ногами был стремительно осыпающийся край обрыва, все-таки договорила: – Вы – хозяин замка Бреннен? Винсент неопределенно пожал плечами. – Когда-то я им был, не буду скрывать. Да и все документы, полагаю, в полном порядке, вряд ли их кто нашел. – Так вы живы? Но как так? – В Долине Сна время может течь по-другому, – совершенно обезоруживающая улыбка и жуткая боль во взгляде. – А почему вы не возвращаетесь? И ваше тело? Где оно? Если вы тот самый… Я слышала, что где-то в подвалах Бреннена… Он вмиг помрачнел. Только что улыбался, и вдруг лицо окаменело – ну прямо как у Альберта. – Мое тело при мне, – ответил тихо. – Нет никакого каменного гроба, нет никакой куколки. Просто я… в Долине. И в твоем сне. Это довольно сложно понять, но постарайся просто поверить. Я затрясла головой. Все, что он рассказывал, казалось совершенно невероятным. Я даже забыла о том, где сама нахожусь и что все это… скорее всего, смертельно опасно для меня. Подумать только! Живой человек в Долине. Наверное, потому, что был сноходцем, как об этом говорили. До сих пор живой, хотя прошло столько лет… Я сглотнула горькую слюну и снова глянула на Винсента – но уже сквозь слезы. – Вам же… вам надо возвращаться. Почему вы здесь? Вас надо спасать! Он отпрянул от меня, как будто я сказала совершенную несуразицу, и несколько мгновений молча меня рассматривал, как будто раскрытую книгу, дико интересную. – Большое и чистое сердце, – пробормотал едва слышно, – да еще сноходец. Какое лакомство! Провел пальцами по волосам, откидывая их назад, затем снова окинул меня задумчивым взглядом. А я… я все так же сидела на подоконнике, и если бы попыталась слезть, то очутилась бы к нему вплотную. Этого… не хотелось. Было по-прежнему не по себе – этот сон, этот странный дом и еще более странный хозяин замка, с которым я разговариваю, как с живым, да и сам он уверен, что жив.