— Что такое, свинюха? — Ничего, Мама. Папа усмехнулся и навел на Лизель палец. — Книгу, наждачку, карандаш, — приказал он. — И аккордеон, — когда Лизель уже была за дверью. Вскоре они уже шагали по Химмель-штрассе — несли слова, музыку, стирку. Пока дошли до фрау Диллер, несколько раз оборачивались посмотреть, стоит ли еще мама у калитки, следя за ними. Мама стояла. Один раз она крикнула: — Лизель, держи мешок ровно! Не помни белье! — Да, Мама! Еще через несколько шагов: — Лизель, ты тепло одета?! — Что, Мам? — Saumensch dreckiges, никогда ничего не слышишь! Ты тепло оделась?! К вечеру посвежеет! За углом Папа наклонился завязать шнурок. — Лизель, — попросил он, — не свернешь мне самокрутку? Ничто бы не доставило Лизель большего удовольствия. Когда разнесли белье, снова направились к реке Ампер, которая огибала город. Она катилась мимо, устремляясь к Дахау, концентрационному лагерю. На реке был дощатый мост. Не доходя моста метров тридцать, Лизель с Папой сели в траву — писали слова и вслух читали их, а когда начало темнеть, Ганс вынул аккордеон. Лизель смотрела на него и слушала, и все-таки не сразу заметила растерянность, написанную на его лице в тот вечер, пока он играл. * * * ПАПИНО ЛИЦО * * * Оно блуждало и размышляло, но не выдавало никакого ответа. Пока нет. В нем была какая-то перемена. Легкий сдвиг. Лизель замечала, но не осознавала этого до той поры, пока не сошлись все концы. Она не видела, что, играя, Папа что-то выискивает, потому что понятия не имела, что аккордеон Ганса Хубермана — это история. В скором будущем история эта прибудет на Химмель-штрассе, 33, в глухой предутренний час, со взъерошенными плечами и в дрожащей куртке. Она принесет чемоданчик, книгу и два вопроса. История. История после истории. История внутри истории. А в тот момент, насколько Лизель было ведомо, история шла только одна, и ей она весьма нравилась. Лизель, растянувшись, устроилась в широких объятьях травы. Закрыла глаза, и слух ее ловил ноты. Были, конечно, и трудности. Несколько раз Папа чуть ли не орал на нее. — Ну же, Лизель, — говорил он. — Ты знаешь это слово, ты же знаешь! — Именно когда дело, казалось, текло как по маслу, где-нибудь вдруг появлялся затор. Если была хорошая погода, после обеда они шли на Ампер. В плохую — в подвал. В основном из-за Мамы. Поначалу они пробовали читать на кухне, но там было никак нельзя. — Роза, — однажды заговорил с женой Ганс. Его слова спокойно вклинились в одну из Розиных тирад. — Ты можешь сделать мне одолжение? Роза посмотрела на него от плиты: — Что? — Я тебя прошу. Я тебя умоляю, пожалуйста, закрой рот хотя бы на пять минут? Можете представить себе, что тут было. В итоге Папа и Лизель оказались в подвале. Освещения там не было, так что они брали керосиновую лампу, и постепенно, между школой и домом, от реки до подвала, от ясных дней до хмурых Лизель училась читать и писать. — Скоро, — говорил ей Папа, — ты сможешь читать эту ужасную могильную книгу с закрытыми глазами. — И меня переведут из карликового класса. Она произнесла эти слова, как мрачная хозяйка. На одном из подвальных занятий Папа решил обойтись без наждачной бумаги (она быстро заканчивалась) и вынул малярную кисть. В доме Хуберманов не было никакой роскоши, но там скопился немалый излишек краски, и она более чем пригодилась для обучения Лизель. Папа говорил слово, а Лизель должна была произнести его по буквам, а потом написать на стене, если правильно схватила. Через месяц стену перекрасили. Свежая цементная страница. Иными вечерами после занятий в подвале Лизель, скрючившись, сидела в ванне и слышала неизменные речи с кухни. — От тебя воняет, — говорила Роза Гансу. — Табаком и керосином. Сидя в воде, Лизель представляла этот запах, начертанный на Папиной одежде. Прежде всего это был запах дружбы — Лизель находила его и на своем теле. Она любила этот запах. Лизель нюхала свою руку и улыбалась, а вода в ванне остывала. ЧЕМПИОН ШКОЛЬНОГО ДВОРА В ТЯЖЕЛОМ ВЕСЕ Лето 1939 года спешило — или, может, это спешила Лизель. Днями она играла в футбол с Руди и другими ребятами с Химмель-штрассе (это круглогодичное занятие), с Мамой разносила стирку по городу и изучала слова. Лето прошло, будто за несколько дней. В последующие дни года произошло два события. * * * С СЕНТЯБРЯ ПО НОЯБРЬ 1939 г. * * * 1. Начинается Вторая мировая война. 2. Лизель Мемингер становится чемпионом школьного двора в тяжелом весе. Первые дни сентября. Холодным выдался в Молькинге тот день, когда началась война и у меня прибавилось работы. Весь мир говорил об этом событии.