— Ваша соседка Матрёна Гуряева отняла его у бомжа, который нашёл его на помойке, и передала его мне. — А что ещё нашёл этот бомж? — перебила её Лиля Юльевна. Ирина замялась и промолчала. — Ничего? — хлопнула в ладоши бабуся. — Я так и думала… Где теперь этот мешок с моими старыми кофтами и мощами? Наверное, сгнил на какой-нибудь свалке. Там всякое несусветное старье, под которым и лежали кресты, трость, плащаница и перчатки, но они вряд ли привлекут даже бомжа. Знаете, я ведь видела, с какой ненавистью Тамара несла к помойке этот мешок, она хотела досадить мне, выкинув из дома Хазарова всё, что имело отношение к нам с дочерью. Тогда я забыла про паспорт, и даже обрадовалась, что Тамара ничего не знает об этих вещах. Я успокоилась, ведь Жилянский ничего не сказал своей дочери о наследстве графа, и это всё меняло в корне — мои внучки могут её не бояться! Жилянский любит свою дочь, но деньги он всегда любил больше. — Но вы же могли остаться и быть их бабушкой, Лиля? Лиля закрыла лицо руками. — Ира, в этой запущенной квартире мы говорим и говорим о миллиарде долларов… Денег этих я никогда не увижу, и жизнь позади. Виктор Готфридович не поверил бы, если бы я рассказала ему чистую правду, что его дочь выкинула мешок с доказательствами на помойку улицы Пичугина. Последние годы могли быть годами обычного житейского счастья, а стали годами ожидания беды. Мы с Евой нахлебались сполна, но не стали богаче ни на копейку! Лучше бы влюблённый Самсон никогда не приносил мне этой чарующей рухляди, лучше бы я не знала о ней, и моя дочь осталась жива. Кому нужно наследство такой ценой? Проклятое, проклятое наследство… Оно никому не достанется и никому не принесет счастья! — Лиля Юльевна убрала руки с лица и посмотрела на Ирину тусклыми глазами всё потерявшей старухи. С улицы послышался шум мотора, но это было не такси. — Когда мы уедем с Самсоном, — бабуся не сводила с Ирины глаз, — я через вас буду узнавать о внучках, можно?.. Ирина не успела ответить. — Ира, это ваш телефон жужжит?.. Вы что, отключили звуковой сигнал? — бабуся прислушалась, наклонив голову. Ирина кивнула и приложила трубку к уху. — Да, я мам… Что-о-о? — Ира, я «скорую» вызвала! Пашка задыхается! — прокричала Елена Николаевна и добавила уже тише: — Только ты не волнуйся… Слышишь? — Я еду, мам! Еду!.. — и Ирина, не говоря больше ни слова, схватила куртку и выбежала на улицу. Было почти два часа ночи, и она бросилась наперерез единственной машине, которая ехала навстречу. Та вильнула и умчалась, а водитель высунулся и обложил её матом. Ирина огляделась, в небе среди фонарей висела яркая одноглазая луна на невидимой проволоке… Наконец, вдали снова показались огоньки фар. Ирина замахала рукой, и машина остановилась, закрутившись на месте от резкого торможения. — Мне не поверят, что я вез знаменитую телеведущую, — ухмыльнулся водитель, открывая дверцу. — Садитесь… — На Литовский бульвар! Быстрей, пожалуйста! — почти крикнула Ирина. — Да, ладно, ладно, — махнул рукой водитель. — Довезу, раз остановился. За порогом квартиры лежал зеленый заяц с мятыми ушами… — Мам, Пашка задыхался и кашлял, их с бабушкой «скорая» увезла, — всхлипнул Яшка, высунувшись из детской. — Куда увезла, Яш?! — Ирина от бессилия села прямо на пол. — Я не знаю, — заревел сын. — Он умрет, мам?.. Пашка умрет?.. — Нет, Пашка очень здоровый мальчик, — Ирина вдруг увидела записку на полу. — Сейчас мы все узнаем, — набирая номер телефона, повторяла она… НИЧЕГО ЛИЧНОГО Декабрь наступил и прошел… И Новый год миновал, словно его и не ждали целую уймищу времени. А Ирина вдруг перестала любить чужого человека и чужого мужа. Знакомый диктор с Первого канала как-то сказал ей, пока они стояли в очереди за кофе: — Ирка, а чего это ты такая красивая?! Чего это вдруг, а, Ирка?.. На тебя прямо смотреть хочется, оторваться не могу от глаз твоих, — и обнял Ирину за талию. — Ой, какая ты горячая… Штучка ты моя, золотая! Это твой телефончик запищал?! Ирина улыбнулась и достала телефон. — В офис Евровидения, Ким Магомедович? — перепросила Ирина. — Да, я там уже была. — Я хотел поехать Мамутовым, — хмыкнул Хазаров. — И не могу его найти. Ирина, где вы? Я уже спускаюсь. В салоне машины было невозможно дышать — запах кожи перебивал сильный аромат сигареты, которую курил Хазаров. Ирина чихнула и начала опускать окно. — Я включил кондиционер, — извинился Ким Магомедович, быстро взглянув на Ирину. — Придется нам, Ирочка, отдуваться двоим! Значит, вы были там?.. — Да, а что, Ким Магомедович перешел со мной на «вы»? — пожала плечами Ирина. — Нет, конечно, — смутился Хазаров. — Ира, хорошо выглядишь!.. Скоро твоё шоу продадим в Европу! — Да? Хазаров кивнул, отвёл глаза и стал смотреть на дорогу… — Не уходи, — попросил он, когда они возвращались. — Не уйду, — Ирина повернулась к нему и больше не проронила ни слова, рассматривая пористое лицо немолодого мужчины, в которого была влюблена ещё месяц назад. Машина свернула от офиса Евровидения и поехала куда-то… Если бы только знать — куда? Город сиял, на каждом углу стояли ёлки, наряженные и просто зеленые. Настоящих было гораздо меньше, чем искусственных… — Я пришла! — крикнула Ирина, возвратившись домой. Из комнаты выглянул заспанный и лохматый Пашка. — Мам, ты принесла мне орех? — волоча зайца за ухо, подошёл он к матери. — Какой орех? — удивилась Ирина и внезапно вспомнила. — Паш, извини, я завтра… Иди, поцелую! Мне так стыдно, Пашка, я завтра обязательно куплю тебе этот вкусный кокосовый орех! Пашка подставил щеку, и они постояли, обнявшись. — Ты выздоровел?.. Ты сегодня кашлял?.. — А купишь мне орех? — уточнил Пашка. — Куплю, сын, только не болей! — попросила Ирина. — Не буду. Это заяц кашляет! — Пашка протянул ей зайца. — Давай я тебя уложу? — Я сам! — не согласился Пашка и, оглядываясь, поволок своего зайца в комнату. — Я люблю тебя, — тихо сказала Ирина. Пашка пожал плечами. — Дело какое, — проворчал он. — Не забудь, мам!.. — Не забуду! — засмеялась Ирина, снимая пальто. Дом засыпал, за окном на улице было звёздно и тихо. На антресолях в старой сатиновой наволочке лежала кучка никчемных на вид вещей — четыре старые перчатки, какая-то тряпка, смахивающая на рубище, короткая деревянная трость и две берцовые кости… — Надавать бы ему по башке, — сидя на полу, ругался Яшка, глядя в одну точку. — По тыкве! — Кому?! — заглянув в детскую, спросила Ирина. — В школе, мам! — повернулся сын. — Одному козлу… — Достойные мужчины, Яш, умеют договариваться, — Ирина присела рядом с сыном, а наволочка на антресолях вдруг зашевелилась и с грохотом рухнула на пол. — Ой!.. Что это в прихожей, мам? — вскочил сын. Ирина подняла наволочку, и из неё выскользнули на пол две сморщенные перчатки с гербом медведя и ящерицы. — Мам, а это что?.. Она сломалась, — Яшка глядел на косточку, которая переломилась у него в руке от легкого нажатия. — Не переживай, давай сюда, — Ирина кинула сломанный крест Калю в наволочку и встав на цыпочки закинула её на антресоли. Ещё папа приучил Ирину никогда и ничего не выбрасывать. «Сколько тайн хранится на пыльных антресолях многих квартир? — подумала Ирина. — Ситцевая наволочка, за содержимое которой в Швейцарии дадут миллиард долларов, падает на меня с периодичностью раз в неделю! Как же мне это надоело…» СЧАСТЬЕ, ТЫ ГДЕ?