Джейн нацепила поверх ботинок специальные бумажные бахилы, набросила хирургический халат и завязала его сзади на поясе на тесемки. Глянув через окошко в секционный зал, она подумала: «Я совсем не хочу туда». Но Фрост уже был там, в халате и маске, закрывавшей лицо лишь наполовину, так что Джейн не могла не заметить его выражения. Помощник Мауры, Йошима, вынул рентгеновские снимки из конверта и разложил их на просмотровом столе. Маура стояла к Джейн спиной, заслоняя то, что лежало на столе и что самой ей видеть совсем не хотелось. Еще какой-нибудь час назад она сидела дома, за столом на кухне, с воркующей Реджиной на руках, а Габриэль готовил завтрак. Сейчас же она чувствовала, как яичница переворачивается у нее в желудке, – ей хотелось скорее сбросить халат и бежать из этого здания на очищающий морозный воздух. Однако она все равно толкнула дверь и вошла в секционную. Маура посмотрела на нее через плечо; судя по выражению ее лица, доктор Айлз не испытывала ни малейшего беспокойства по поводу предстоящей процедуры. Как любой другой профессионал, она хорошо знала свое дело. И хотя им обеим приходилось соприкасаться со смертью, Маура была с ней накоротке: ей было проще смотреть смерти прямо в лицо. – Мы как раз собирались начать, – сказала Маура. – В пробке пришлось поторчать. Дороги сегодня какой-то кошмар. – Джейн надела маску и направилась к изножью стола. На останки она старалась не смотреть, обратив взор к просмотровому столу с рентгеновскими снимками. Йошима щелкнул выключателем – загорелись лампы, и высветились изображения на двух рядах пленок. Снимки черепа. Только они совсем не походили на те, что Джейн случалось видеть раньше: там, где должен был находиться шейный отдел позвоночника, она разглядела лишь несколько позвонков… и больше ничего. Одни неровные затемнения – следы мягких тканей в том месте, где была перерезана шея. Джейн представила себе, как Йошима крутил эту самую голову, располагая ее так и эдак, когда делал снимки. Может, она качалась, как береговой сигнальный шар, когда он устанавливал ее на кассете с пленкой и наводил коллиматор?[5] Джейн отвернулась от просмотрового стола. И вдруг поняла, что смотрит на стол. На останки, расположенные в анатомическом порядке. Туловище покоилось на спине, а рядом лежали отсеченные части тела – примерно в тех местах, где им следовало быть. Зловещий пазл из плоти и костей, ожидавший, когда его соберут. Хотя Джейн совсем не хотелось смотреть на нее, она была тут как тут – голова, наклоненная чуть влево, как будто убитая повернула ее и глядела в сторону. – Надо сопоставить края вот этой раны, – сказала Маура. – Поможешь подержать вот так? – Пауза. – Джейн! Риццоли удивленно посмотрела на Мауру: – Что? – Йошима будет делать снимки, а мне нужно посмотреть в увеличитель. – Маура сжала череп руками в перчатках и развернула голову убитой так, чтобы края раны совпали. – Вот так и держи. Надень перчатки и встань с этой стороны. Джейн посмотрела на Фроста. «Лучше ты, чем я», – говорили его глаза. Она двинулась к изголовью стола. Остановилась, надела перчатки и протянула руки, чтобы обхватить голову трупа. Джейн поймала себя на том, что смотрит убитой прямо в глаза – на роговицы, матовые, словно восковые. За полтора дня в холодильнике плоть остыла, и Джейн, придерживая голову, почему-то вспомнила мясной прилавок в супермаркете возле ее дома, заваленный морожеными цыплятами в целлофане. Так или иначе, все мы состоим из мяса. Маура склонилась над раной и принялась рассматривать ее через увеличитель. – Полоснули, похоже, один раз, спереди. Очень острым лезвием. Зарубки видно только в двух метах, под ушами. Похоже на маленький хлебный нож. – Хлебный нож не настолько острый, – заметил Фрост откуда-то издалека. Джейн подняла глаза и увидела, что он отступил от стола и стоял теперь ближе к раковине, прикрывая рукой маску. – Под хлебным ножом я имею в виду не лезвие, – пояснила Маура, – а структуру разреза. Повторные срезы уходят вглубь в одной плоскости. Здесь виден один довольно глубокий первичный разрез – от щитовидного хряща до позвоночника. Затем – быстрое расчленение, между вторым и третьим шейными позвонками. Так что на обезглавливание, вероятно, ушло меньше минуты. Йошима поднес цифровую камеру и сделал несколько снимков предполагаемой раны. Вид спереди, сбоку. Какой ракурс ни возьми – сплошной ужас. – Так, Джейн, – продолжала Маура, – а теперь взглянем на плоскость разреза. – Она взяла голову и перевернула ее макушкой вниз. – Вот так и держи. Джейн увидела разрезанную плоть, открытую трахею и, тут же отвернувшись, продолжала держать голову, уже не глядя на нее. Маура снова прильнула к увеличителю и принялась рассматривать поверхность разреза. – На щитовидном хряще заметна бороздчатость. Думаю, от зазубренного лезвия. Сделай-ка и тут несколько снимков. И снова защелкала фотокамера, когда Йошима взялся делать новые снимки. «На пленке останутся и мои руки, – подумала Джейн, – пойдут в одну кучу с другими уликами. Вместе с ее головой». – Вы говорили… вы говорили, на стену брызнула артериальная кровь, – сказал Фрост. Маура кивнула: – В спальне. – Она была еще жива. – Да. – И на это… обезглавливание… ушло всего лишь несколько секунд? – Острым ножом да умелой рукой убийца, конечно, управился бы и за несколько секунд. Только с позвоночником ему, верно, пришлось повозиться. – Значит, она все понимала, так? И чувствовала. – Сильно сомневаюсь. – Когда человеку отрезают голову, он находится в сознании секунды две-три, не больше. Сам слышал в шоу Арта Белла[6]. Он как-то позвал к себе на программу врача, и они обсуждали тему гильотинирования. Так вот, судя по некоторым наблюдениям, человек еще остается жив, когда его голова падает в корзину. Ему даже кажется, что это он сам туда падает. – Может, и так, только… – Тот врач сказал, что Мария Шотландская[7] даже пыталась разговаривать после того, как ей отрубили голову. У нее все еще шевелились губы. – Черт возьми, Фрост! – воскликнула Джейн. – Мне и так достаточно ужасов! – Но ведь такое возможно? То, что эта бедняга чувствовала, как ей отрезают голову? – Весьма сомнительно, – сказала Маура. – И я говорю это не для того, чтобы успокоить вас. – Она перевернула лежащую на столе голову набок. – Пощупайте череп. Вот здесь. Фрост в ужасе уставился на доктора Айлз: – Нет-нет, и так верю. Не стоит. – Да ладно вам. Наденьте перчатки и пощупайте височные кости. Тут прощупывается рана на коже. Я не заметила, пока мы не смыли кровь. Пощупайте и скажите, что чувствуете. Фросту это было явно не по душе, но он все же нацепил одну перчатку и робко провел пальцами по черепу. – Тут это… ага… какая-то впадина на кости. – Вдавленный перелом черепа. На снимке он виден. – Маура подошла к просмотровому столу и показала на снимок свода черепа. – Боковой снимок показывает трещины, которые веером расходятся от точки, куда был нанесен удар. Они образуют паутину на височной кости. На самом деле подобный тип переломов мы так и называем. Мозаикой или паутиной. Это место особенно уязвимое – как раз под ним проходит средняя менингиальная артерия. Когда она разрывается, происходит кровоизлияние – кровь заполняет черепную полость. Когда вскроем череп, мы увидим, так это или нет. – Она посмотрела на Фроста. – В нашем случае по голове был нанесен сильнейший удар. Так что, думаю, жертва была без сознания, когда ее начали резать. – Но пока живая. – Да. Определенно живая. – Однако сказать наверняка, была ли она без сознания, вы не можете. – На конечностях у нее нет никаких повреждений, полученных при самообороне. Никаких физических следов того, что она пыталась защищаться. Вряд ли кто-нибудь позволит перерезать себе горло без малейшего сопротивления. Думаю, этим ударом ее попросту оглушили. И прикосновения лезвия она, по-моему, даже не почувствовала. – Маура задумалась, потом спокойно прибавила: – По крайней мере, надеюсь. – Она подошла к телу с правой стороны, взяла отсеченную руку и поднесла с резаного конца к увеличителю. – На хрящевой поверхности, в месте отчленения локтевого сустава, следы орудия видно лучше, – заметила она. – Похоже, орудовали одним и тем же лезвием. Очень острым, с зазубренным краем. Маура приложила отчлененную руку к суставу, как будто собирая манекен, и осмотрела результат. На лице у нее не было ни тени ужаса – только сосредоточенность. С таким выражением обычно рассматривают какую-нибудь деталь или шарнир, но не рассеченную плоть. Не руку женщины, которая с ее помощью откидывала волосы со лба, махала кому-нибудь вслед и танцевала. И как только Мауре это удается? Как она может приходить сюда каждое утро, зная, что ее ждет? День за днем брать в руки скальпель и рассекать на части трагедию чьей-то внезапно оборвавшейся жизни. «Я и сама имею дело с этими трагедиями, – подумала Джейн. – Но мне не приходится разглядывать вскрытые черепа или копаться во внутренностях». Маура обогнула стол, подойдя к телу с левой стороны. И без всяких колебаний взяла отсеченную кисть. Охлажденная, отмытая от крови, она, казалось, была из воска, а не из плоти – как будто ее принесли на киносъемочную площадку из реквизиторской. Маура навела на нее увеличитель и принялась рассматривать поверхность разреза с рваными краями. Некоторое время она молчала, а потом у нее на лбу обозначилась складка. Маура положила кисть и взяла левую культю, чтобы осмотреть ее со стороны запястья. Складка у нее на лбу сделалась глубже. Она снова взяла кисть и приложила ее к запястью, чтобы проверить, совпадают ли резаные поверхности: кисть – к запястью, края восковой кожи – к краям восковой кожи. Затем она вдруг отложила все это в сторону и посмотрела на Йошиму. – Не мог бы ты достать снимки запястья и кисти? – Снимки черепа больше не нужны? – Вернемся к ним позже. Сейчас мне надо посмотреть левую кисть и запястье. Йошима убрал первую серию рентгеновских снимков и выложил новую. На светящейся поверхности просмотрового стола стали видны кости кисти и фаланги пальцев – столбики, похожие на тонкие стебельки бамбука. Маура стянула перчатки, подошла к просмотровому столу и впилась взглядом в изображения. Хотя она не сказала ни слова, по ее молчанию Риццоли поняла: здесь явно что-то не так. Маура повернулась к Джейн. – Вы полностью обыскали дом убитой? – Да, конечно. – Все углы? Каждый шкаф, каждый ящик? – Там почти ничего не было. Она ведь въехала туда несколько месяцев назад. – И в холодильнике смотрели? В морозилке? – Криминалисты залезали и туда. А что? – Подойди-ка и взгляни вот на этот снимок. Джейн сняла запачканные перчатки, подошла к просмотровому столу и глянула на снимки. Но не увидела ничего такого, что могло бы объяснить внезапную настороженность Мауры, – ничего такого, что не соответствовало бы тому, что она видела на столе. – На что мне нужно смотреть? – Видишь вот это изображение кисти? Эти маленькие косточки, вот здесь, называются запястными. Они образуют основание кисти перед разветвлением фаланг пальцев. Маура взяла руку Джейн и перевернула вверх ладонью, где остался шрам, который теперь всегда будет напоминать ей, Джейн, о том, что сделал с ней другой убийца. След насилия, оставленный на ее руке Уорреном Хойтом. Но Маура ничего не сказала по поводу шрама – вместо этого она указала на мясистое основание ладони Джейн, возле запястья. – Здесь расположены кости запястья. На снимке они выглядят как восемь камушков. Эти маленькие костяшки скреплены связками, мышцами и соединительными тканями. Они-то и придают рукам гибкость и позволяют им выполнять самую разную работу – и лепить, и играть на пианино.